Признаюсь честно, понятие «срок давности» в уголовном праве меня смущало давно. Человек совершил преступление, задержан, пошло следствие, потом начался суд. Но если следователь строго ограничен по времени процессуальными рамками, то у судей таких рамок нет. Процессы сплошь и рядом затягиваются (чему способствуют и ушлые адвокаты), в конце концов срок давности истекает и дело прекращают. Потенциальный преступник оказывается «белым и пушистым» и может открыто смеяться в глаза своей жертве. Как тут, уважаемые господа-товарищи, насчет принципа неотвратимости наказания? Где превентивная (профилактическая) функция норм УК?
Чуть-чуть покопал тему — оказалось, не я один так думаю, но и многие юристы. Им, однако, другие юристы возражают: дескать, со временем социальная актуальность деяния утрачивается, злоумышленник «при условии длительного правомерного поведения» становится менее опасным, а доказать его вину становится все сложнее. В общем, вечный вопрос: закон и справедливость — это одно и то же или нет?
Размышления такие нахлынули на меня в связи с конкретным сюжетом, подробности которого я приводил в статье «За дверью — пустота», опубликованной в нашей газете 16 мая прошлого года. Речь там, напомню, шла о квартирной афере, жертвой которой стал пожилой петербуржец бывший преподаватель вуза Николай Петров. Принадлежащую ему однокомнатную квартиру на улице Достоевского некие злоумышленники пытались продать по поддельным документам. К счастью, им это не удалось — «красный свет» зажгли бдительные сотрудники МФЦ. Но аферистов это не остановило — они решили приготовить квартиру к продаже. Для чего, воспользовавшись отсутствием хозяина, наняли бригаду рабочих, те взломали квартирную дверь (точнее, даже две двери) и вывезли на свалку все имущество Петрова, вплоть до унитаза и ванны.
Не укладывается в голове — проведя проверку, полиция состава преступления здесь не усмотрела. Прокуратура с ней не согласилась. Но полиция упорствовала. После четвертого (!) отказа в возбуждении уголовного дела материал передали из территориального отдела в районный. И там состав преступления усмотрели. Более того — оказалось, что речь идет о группе квалифицированных квартирных мошенников, которые уже облапошили кучу людей. Их деяния расследуют в Главном следственном управлении и предъявляют им мошенничество в особо крупном размере.
Разумеется, эпизод с квартирой Петрова присоединили к этому делу. Но деяние квалифицировали лишь как покушение на мошенничество (квартиру‑то злодеи хапнуть не успели!) и «умышленное уничтожение или повреждение имущества» (понятно — кражу не вменить, потому что имущество не присвоили, а просто выбросили).
И вот перед судом предстает предполагаемый руководитель группы Александр Карпенко, которому вменяется 5 эпизодов мошенничества в особо крупном размере, одно покушение на таковое в составе группы лиц и то самое «уничтожение или повреждение имущества». Судят его в особом (упрощенном) порядке, раньше остальных подельников, ибо он заключил досудебное соглашение. То есть — во всем признался, покаялся и активно помог следствию. Но если по статьям о мошенничестве срок давности десять лет, то по «имуществу» — только два, ибо это деяние относится к преступлениям небольшой тяжести. И срок этот, пока шло «бодание» прокуратуры с полицией, уже давно истек!
Сообщение объединенной пресс-службы судов Санкт-Петербурга было вполне ожидаемым: Смольнинский районный суд признал Карпенко виновным в мошенничестве и приговорил к 4 годам колонии общего режима. А по «имуществу» производство по делу прекратил в связи с истечением срока давности.
Теперь поставьте себя, уважаемый читатель, на место Николая Григорьевича Петрова. У вас вынесли всю квартиру подчистую, до последнего гвоздя, и вот он, реальный организатор этой акции сидит и не думает отпираться, но наказать его нельзя. Да, теоретически можно предъявить ему гражданский иск на сумму 250 650 рублей, в которые оценено выброшенное имущество, но шансов выиграть, прямо скажем, немного. И даже моральный ущерб не вменить — а как, если человек не признан виновным?
Хотя, на мой дилетантский взгляд, этот ущерб огромен. На свалку выброшен, к примеру, альбом с семейными фотографиями. По формальному признаку цена его — ноль, а для владельца он дороже любых денег. И вы сможете убедить человека, что спустя два года после его утраты он должен о нем забыть? И простить виновника, потому что так велит закон?!
Конечно, он не забудет. И не простит. И я не удивлюсь, если вера его в наш закон пошатнется. Потому что он, как и я, думал, что законы пишутся для блага людей. А теперь мы видим, что так, увы, бывает не всегда.
