После бани Рогнеду облачили в чистое и повели в терем. Под платом неприятно липли к голове влажные волосы. В трапезной уже было полно народу. Владимир восседал в центре стола. По левую его руку, сидела княгиня-мать. По правую - молодая, красивая женщина, которая встречала Владимира вместе с остальными на крыльце. Увидев Рогнеду, глаза женщины, только что горевшие радостным огнем, потухли, плечи сникли.
-А вот и княгиня Горислава пожаловала! - громко сказал Владимир.
Рогнеда напряглась, вскинула голову. "Имя решил отобрать у меня! Ничего не оставил, супостат, от прежней моей жизни!" Но Владимир уже отвернулся от нее, обратив свой взор на молодую женщину. "Сидит по правую руку, значит жена!" - догадалась Рогнеда. Хотелось возмутиться, вспылить, но сил не осталось. Дорога из Полоцка, что полыхал пожарищем ей в спину, до Пскова, опустошила ее. И тело и душа болели, словно изрезанные тысячами острых осколков. "Надо окрепнуть! Встать на ноги и ждать своего часа! Уже привели твой ядовитый язык и спесивость, к беде!" - убеждала себя она. Рядом с женой Владимира пустовало место. Рогнеда, не дожидаясь приглашения, прошла к нему и села. Светловолосая красавица, отпрянула от нее, как от змеи и прижалась к Владимиру. Рогнеда только ухмыльнулась.
Зазвучали здравницы и поднялись чарки, полные хмельного меда. На Рогнеду никто уже не обращал внимания, лишь взгляд княгини Малуши, изучающий, но добрый, ловила на себе новоиспеченная княжна Горислава.
После трапезы, ее отвели в светлицу и оставили в одиночестве. Мужчины еще продолжали пировать и Рогнеда слышала их говор. Она не могла уснуть, ожидая что Владимир ввалится к ней и будет терзать, как делал каждую ночь в дороге. Но шум пира стих, а он не пришел. Рогнеда, незаметно для себя заснула, и спала так долго, что Малуша несколько раз посылала девок поглядеть, не стряслось ли чего с молодой княгиней...
Всего две ночи провел Владимир в доме матери. Малуша не уговаривала сына, знала, как дорого сейчас для него время.
-Что делать мне с твоей Гориславой? - спросила она у Владимира.
-Она со мной поедет! Ты о Зоряне позаботься. - ответил Владимир.
-Да ты что? Таскать за собой княгиню на битвы? Зачем?
-Не обузданная она, не могу от себя отпустить! Дикая, хоть и княжьей крови!
-Тем паче! К чему такая обуза в пути?
-Будет, как сказал! - отрезал Владимир.
Малуша вздохнула. Раз хочет так, то пусть будет! Горислава, в своем несчастии, казалась Малуше сродни раненой отважной птичке, готовой до последнего вздоха защищаться, хоть и не равны силы.
Между тем, Всемила нашла повод улизнуть на улицу. За столом, в трапезной, весь вечер не могла она отвести глаз от Олафа! Он возмужал, стал широкоплечим воином и тоже поглядывал на княжну. Когда их взгляды скрещивались, воздух словно загустевал, оставляя всех остальных за прозрачной пеленой. Но женщины ушли рано и всю ту ночь Всемила не спала. Владимир скоро уедет и заберет с собой Олафа, а она так и не перекинется с ним ни словом!
Во дворе, Всемила внезапно столкнулась с тем, о ком думала всю эту ночь. Олаф возник перед ней, словно из-под земли вырос. Девушка даже растерялась от неожиданности.
-Княжна! - Олаф склонился перед ней.
-Как поживаешь, Олаф? - спросила Всемила и густо покраснела, поняв что сказала глупость. Какое уж тут житье-бытье, когда следует он всюду за ее братцем, да участвует в битвах!?
Повисла неловкая пауза. Олаф засунул руку за пазуху и вытащил беленький, с вышитыми красными маками, платок. Всемила сразу узнала его, сама иглой вырисовывала сочные маковые цветы.
-Откуда это у тебя? - удивленно спросила она.
-Ты обронила, а я подобрал. Еще в Новгороде, до того, как ты отбыла в Киев!
-И так долго хранил его?
-Хранил...Жизнь моя тебе принадлежит, княжна Всемила!
Слова окутали ее теплым покрывалом. Несколько коротких мгновений, Всемила чувствовала себя счастливой. Но вот пелена спала с глаз, показав насколько хрупко ее счастье.
-Значит люба я тебе?
-Люба! - ответил Олаф, без тени сомнения, - А я, люб ли я тебе?
-Люб и ты мне! Да только пустое все это! Не быть нам вместе, как ни крути!
Олаф понимал ее опасения. Дочь князя Святослава и сестра двух нынешних князей, могла быть отдана в жены ради прочного союза или мира. Но ведь и он, не простой воин, как большинство его соплеменников! В нем течет кровь конунгов! "Вот завоюем себе славы и денег, и сковырнем ярла Хакона, с твоих наследных земель!" - говаривал ему дядька Сигурд и Олаф верил, что такой день наступит! А раз так, то почему бы князю Владимиру не отдать ему в жены сестру? Вслух же он сказал:
-Коли люб я тебе, как говоришь, то верь, все может статься! Дождись меня из похода!
-Дождусь! - тихо пообещала Всемила.
Он притянул к губам платок, нежно поцеловал его и снова спрятал за пазуху. Они даже не дотронулись друг до друга, соприкасались лишь взглядами, но оба почувствовали, что отныне их жизни связаны в тугой узел...
-Скажи хоть, что надумал? - спросил Добрыня у Владимира. Последнее время настроение племянника тревожило его. Слишком уж недоверчивым, замкнутым он стал. Казалось в нем сидит злой дух и терзает изнутри.
-В Новгород пойдем!
-В Новгород? - удивился Добрыня, - Так там же посадник Ярополка сидит! Почто силы на него тратить?
-А я и не собираюсь силы тратить! Упред себя послал людей, чтобы слух пустили о том, что я с войском иду! Чаю, что сбежит посадник и сам, а люди Новгородские, за мною пойдут!
Владимир немного ошибся. Как только по Новгороду прошел слух, что князь Владимир уже близко, люди сами окружили княжий терем, где обосновался посадник Ярополка, престарелый воевода Тихомир. Тот, увидев собравшуюся толпу, рассвирепел. Выскочил на крыльцо и брызжа слюною, завопил во все горло, веля всем убираться. Такими словами бросался, что вольнолюбивые и не привыкшие к такому обращению новгородцы, рассвирепели и бросились на Тихомира. Тот смог укрыться в терему, а его дружинники схлестнулись с толпой, ломая бока и рубя головы, чем только сильнее разъярили людей. Вооружившись вилами и топорами, Новгородцы, прорвались в терем, выволокли Тихомира, растерявшего всю свою спесь, на улицу и проволокли по земле, привязав к конскому хвосту.
Расправившись с посадником, и показав, на чью сторону стал Новгород, мужики собрали ополчение и выдвинулись на встречу своему воротившемуся князю...
В тот день, когда Ярополку донесли о том, что Владимир, не дойдя до Новгорода, поворотил на Киев, он узнал и о том, что Ирина носит под сердцем его дитя. Только теперь поднялась в Ярополке ярость и злоба на брата. Настоящая, не прикрытая. Должен стать сильным, ради своего, нерожденного еще, дитя! Воевода Блуд, не меньше князя встревоженный вестями, уговаривал его двинуться в поход немедля, разбить Владимира в чистом поле, не допустить в Киев. Ярополк не хотел.
"Стены родные помогут мне! Дух отца защитит!" - говорил он.
Блуд велел копать канавы вокруг города, гонял дружину и готовил укрепления. Но, по его расчетам выходило, что оборону им не выдержать! Он прикидывал и так, и эдак, но войско Владимира, вкупе с присоединившимися к нему новгородцами и псковчанами, если и не больше, чем у Ярополка, но всяко сильнее. Суровые, безжалостные, закаленные в боях скандинавы, не чета засидевшимся без войны дружинникам Ярополка! Битва с войском князя Олега, была простой прогулкой, в сравнении с тем, что теперь грозило всем им. Но как Блуд ни старался донести эту мысли до Ярополка, тот лишь отмахивался от назойливого воеводы. А Блуд терять своей головы не желал! Уверенность в поражении и обида на Ярополка, что не внял его советам, подтолкнули Блуда к тому, что испокон веков презираемо и недостойно на Руси! С верным своим человеком, передал он послание князю Владимиру: "Поприяй* мне! Буду тебе в сердце и в приязни!"
Владимир был удивлен, но от таких даров судьбы отказываться нельзя! Поблагодарив Перуна, послал к Блуду свои первые указания. И снова предательство одного человека, определило судьбу целого народа...
*Поприяй - стань мне другом.
