Ничего не хотелось. Одолевала жара. Галя пряталась в самом дальнем уголке своего дома. Комната специально была придумана для таких невыносимо знойных дней: одно единственное окно, выходящее на север, задраено глухой черной занавеской. Галина открывала его только по ночам, чтобы прохладный воздух проникал в помещение. Здесь было полегче переживать летнюю жару.
Галя была одинокой дамой – муж давным-давно умер – погиб в нелепой аварии. Выходить повторно она не захотела. За год вдовства привыкла к свободе и тишине. С людьми она сходилась туго, с мужчинами – тем более, потому в свою жизнь посторонних впускать не пожелала. Даже подругами не обзавелась. Такая вот одинокая волчица. «Волчиха» - мысленно поправляла себя Галина. На изящную, осторожную, красивую волчицу она как-то не тянула. Внешность – самая простецкая. Обыкновенная тетка в трениках сорока пяти лет отроду. Образ жизни – тоже не богемный… Помидоры, огурцы, теплица и бесконечный ремонт избушки «раскривушки» своими силами.
Соседей на Галиной улице не осталось: кто-то уехал в город, и наведывался изредка на выходных, кто умер, кто сгинул в поисках лучшей доли. Старые домишки продавались, на их месте вырастали терема и замки, обнесенные высоченными заборами. Этих новожителей Галина за соседей не считала: они сами по себе, и она – сама по себе. Что там творилось за глухими воротами, снабженными охранными сигнализациями, Галине было неинтересно.
Единственным живым человеком была Тоня, ровесница и заклятая подружка. Неудачливая по жизни, разбитная бабочка, владелица двухэтажного крепкого домины напротив. С ней Галина отводила душу: то полаются из-за забора, то из-за дурного петуха Тонькиного, который склевывал у Гали весь укроп.
- Да когда ты его прирежешь, итить твою колотить! – орала через забор Галка, - иначе я его придушу, твоего петуха!
- Живодерка! – отвечала Тоня и кидалась сапогом в соседку.
Но, отругавшись, вскоре мирились и пили наливочку в саду под яблоней.
Галина Тоньку жалела и презирала за слабость. Слабость у Тони известная… Не умела Антонина устоять перед представителями древнего адамового племени. Падала ниц перед мужчинами. После первого же знакомства тащила к себе домой счастливчика, а наутро начинала заботиться: готовила обеды-ужины, стирала и гладила рубашки, и, самое возмутительное, обеспечивала финансово. Как? А очень просто!
Тоньке посчастливилось родиться в семье номенклатурных шишек. Папенька заседал в горкоме, маменька обреталась при папе. Такая вот типичная советская семья, жизнь которой зеркально отличалась от жизни простых смертных родителей той же Галины. Пешком Тонька в жизни не ходила, только на Волге. Обычной школы – в глаза не видела, получив образование в специальной, с английским уклоном. Лагерь – только на Юге. Шмотки – заграничные. Даже жевачки – иностранные, а не какие-то там наши деревянные «Клубничные» и «Мятные».
И вот такую девочку пестовали для лучшей жизни. Династические браки имели место быть и при Союзе. Тонечку планировали выдать за сына секретаря облисполкома. А это – не хухры-мухры, это совсем другие высоты. И посему Антонина воспитывалась в духе «Смолянских барышень»: язык, образование, манеры… В общем, все строго: целый день таскали Тоню по кружкам и секциям, натаскали по музыкалке, по рисованию и еще куче дисциплин. В шесть – подъем. В девять – отбой. Врагу не позавидуешь. Вот Тоня росла, росла и выросла. Только не получилось из нее благородной девицы.
Сказано же, не надо давить на человека в детстве, не надо держать его на коротком поводке – сорвется, хрен догонишь. Тоня и сорвалась. Как только отстучало ей шестнадцать, чердак и оторвался напрочь. Свинтила из дома через окно, прихватив с собой деньги из копилки, и убежала с фанатами Цоя, с которыми случайно снюхалась на дне рождения одноклассницы, с виду, по мнению маменьки, вполне приличной девочки.
И это было опупенно! Столько свободы, музыки и романтики у Тони не было никогда. Тогда она и познакомилась с Сашкой. Сашка неплохо лабанил на гитаре и пел заунывным голосом:
- М-м-м-м, восьмиклассница-а-а-а!
Сашка был первой и самой крепкой любовью Антонины. И первым мужчиной. И когда родители выловили свою доченьку возле знаменитой питерской «кочегарки», она уже была безнадежно испорченным «товаром». Для породистого сыночка – неподходящим. Мама рыдала, папа бил кулаком по столу. Тоня резала вены. Весело…
Впрочем, Сашку она быстро забыла, влюбившись в Сережку, фаната группы «Депеш мод», и примкнув к совсем другому товариществу. А дальше – схема отработанная – окно, мужские руки, мотоцикл, свобода. Поцелуи были упоительны, вера в любовь – бесконечной, в голове – ветер!
Она не думала ни о чем. А зачем? Ее не учили работать. Ее учили к тому, чтобы уметь красиво жить и хранить верность любимому, заботиться о нем. Вот она и хранила. И заботилась. Как умела. На деньги родителей. А что?
Сашку сменил Петька, Петьку – Владлен, Владлена – Пашка… И так пошло-поехало… Самое обидное, все эти Сашки-Пашки-Владлены бессовестно пользовались Тонькиной добротой. Родители, плюнув на блудную дочерь, уехали в Израиль, помогая Тоньке удаленно. А она сорила деньгами лет семнадцать, пока папа и мама не покинули белый свет. Поток финансов иссяк. Но зато была огромная квартира в центре, прекрасная дача за городом, куча бронзы и всевозможных цацок. Тоне вполне хватило бы, если не жадность ее «любовей», всех, как один – проходимцев и подлецов.
Сначала закончились украшения, потом - бронза и мебель. Последнему из кавалеров, Гришеньке, молодому мальчику из ресторана, Тонька, дурища отписала квартиру. Ну, она не прям «так» отписала… Гришенька от вольготной жизни окосел. Он не знал, чем даже заняться, кроме как лобызать Тонькины ланиты. Тем более, увядающие уже… И начал баловаться всякими веселящими таблеточками от нефиг делать. Добаловался…
Тоня лечила Гришу истово и неистово. Продала все. Триста раз обменяла квартиру с доплатой, пока не дошла до комнаты в коммуналке. Надеясь на лучшие дни, пообещала Гришеньке отписать эту самую комнату при условии, что тот «завяжет». Гришенька завязал. Правда, не Тоня была причиной завязки, а Машенька, чистое создание небесной красоты, которую Гриша встретил в реабилитационном центре. Тоня им торжественно эту комнату вручила, и уехала за город, на дачу родителей, где вдоволь наревелась над своей судьбой.
Дача была шикарной, о двух этажах, с мезонином и флигелями, с целым куском корабельного леса и пляжем. Тоня, поплакав, приготовилась жить дальше. С Галиной она познакомилась в свое сорокалетие.
Галя как раз управилась с поливом, как возле калитки показалась Антонина. Высокая, симпатичная, в модной юбке, в босоножках на высоких каблуках и в очках «Тигриный глаз». Женщина выглядела расстроенной и растерянной. В сумке, прижатой к пышной груди, что-то копошилось.
- Вот, не знаю, что с этим делать, - сказала дамочка и отодвинула сумку от груди.
Показалась петушиная башка. Петух рванулся, выпростал крылья и выскочил из своего плена.
- Да откуда он у вас взялся? – вскрикнула Галина.
Не до разговоров. Бросились ловить беглеца. Поймали с трудом.
- Уф, заездил меня этот петух, - женщина смахнула пот со лба вместе с очками, - меня Антониной зовут. Я – ваша соседка, - она показала на забор напротив, - это дача моих родителей.
- Очень приятно, я – Галина. При чем здесь петух? – спросила Галя.
- При том, что я – дура! Зачем-то поперлась на местный рынок и купила петуха. На суп. Обоял продавец, и я повелась.
- Колька, что ли?
- Вот именно. Николай убедил меня, что самый лучший бульон из живого петуха, точнее, свежайшего… А я, дура, его послушала и пригласила на ужин из этого самого пернатого господина.
Галина засмеялась.
- Да ведь он – женат. Какой ужин? У него такая супруга… Она вам все космы повыдергает!
- Да? Очень прискорбно. А я почти влюбилась. Вот прохиндей, - расстроилась Тоня.
- Да! Прохиндей. Еще какой!
- Ну конечно! Я – лакмусовая бумажка для прохвостов. Я всю жизнь влюбляюсь только в подозрительных личностей. Потому и оказалась здесь в итоге, на родительской даче. Проедаю последние деньги!
Вот так и подружились Галина с Антониной. Потом они пили Галину наливочку под старой яблоней, а петух расхаживал по грядкам, выдергивая из мягкой, влажной земли нежные росточки молодого укропа…
Автор: Анна Лебедева
