Вот случаются же такие удивительные люди, которые буквально хитят своё и чужое время, причём без всякой на то выгоды хотя бы для себя. Вот просто так — по диковатой привычке. Если в деле имеет значение, что на улице у подъезда стоял человек, и одна из сторон вдруг скажет, что человек этот был в чёрном пальто, то другая, особо склонная к тому, чтобы во что бы то ни стало сожрать часть чужой жизни, будет изо всех сил допрашивать кучи свидетелей, лишь бы только доказать, что пальто было синее. Но весь юмор при этом заключается как раз в том, что и она и все вокруг вполне сознают, что цвет пальто никакого значения не имеет — чёрный он или синий, а вот присутствие человека как раз важно.
Дело было рассмотрено по первой инстанции мировым судьёй. Оно состояло в том, что истец требовал от ответчика уплаты части упущенной выгоды. Такая упущенная выгода, как утверждал истец, образовалась из-за того, что третье лицо должно было заплатить, скажем, 100 000 рублей, а в реальности заплатило только 50 000 рублей. За это третье лицо ответчик дал поручительство, поэтому иск и был направлен именно к нему.
Мировой судья согласился с доводами истца на основании тех материалов, которые представили участников слушании и иск удовлетворил.
Третьи лица (несложно догадаться, что засветило, как пионерский салют эти третьим лицам от ответчика) были сильно недовольны.
Они умудрились направить по несуществующему адресу апелляционную жалобу, а потом попросить суд посчитать это уважительной причиной для восстановления пропущенного срока на подачу апелляционной жалобы. Мировой судья им срок восстановил, а истцу и ответчику просто не захотелось обжаловать определение о восстановлении срока по таким дивным основаниям. И резон в таком отказе в написании частной жалобы был: всё равно дело было бы направлено в суд апелляционной инстанции, и ничего подача частной жалобы не ускорила. Так что, заметим, и истец и ответчик, которые не подавали апелляционной жалобы, вели себя предельно корректно. И даже слишком.
И вот тут, после подачи апелляционной жалобы начинается новая кутерьма: апеллянт вдруг представляет «дополнение» к своей апелляционной жалобе, а к дополнению прикладывает материалы, которые в первой инстанции вообще не было.
Согласно указанным дополнениям утверждается, что третье лицо исполнило свои обязательство полностью, перечислив два раза по 50 000 рублей. Правда, там же говорится и о том, что, тем не менее, никаких перечислений это третье лицо производить было не должно. Естественно, что получив такой вот сюрприз, представители истца и ответчика стали внимательно вглядываться в доказательства, которые были вновь представлены, и обнаружили там, как и в самой по себе аргументации (с одной стороны: „мы исполнили обязательство полностью“, а с другой: „никакого обязательства вообще не было“), лёгкое, скажем так, противоречие. А обнаружив таковое, заподозрили, что им подсовывают элементарную «липу», тем более, что из прочих как раз документов следовало, что на счёт получателя пришло именно 50 000 рублей, но никак не 100 000 рублей. В связи с этим представитель ответчика ходатайствовал о вызове для консультаций банковского специалиста, дабы тот помог разобраться с представленным без всякого разбора целым ворохом банковских документов. Суд удовлетворил такое ходатайство.
Заседание было отложено в связи с вызовом специалиста.
Прошло больше недели.
Явился специалист. И тут третье лицо делает заявление, что они «провели проверку» и обнаружили, что перечислено-таки было именно 50 000 рублей, но никак не 100 000 рублей. И тут же представители этого третьего лица начали настаивать на подложности
доказательств истца, который утверждал, что было перечислено 50 000 рублей, а не 100 000 рублей.
Словом,начиналось что-то несусветное:
— Уважаемый суд, кошка сидела на окне.
— Он лжёт: в действительности на окне сидела кошка.
Понятно, что никаких консультаций, в сущности, уже стало не надо.
Но, коль скоро определение о консультации специалиста было вынесено, то специалист был вызван и ждал в коридоре. И в течение 4 часов давал консультации. Попутно выяснилось, что, судя по всему, никакого противоречия между доказательствами истца и доказательствами третьего лица нет, что речь идёт вообще об одной и той же сумме… Это, как легко догадаться, было вполне ожидаемо. Без всяких консультаций.
И что же вы думаете? думаете, что тут и сказочке конец? — как бы не так! Указанное третье лицо не было бы само собой, если бы оно не постаралось опять устроить затяжку. И устроило.
В деле важным доказательством был акт приёма-сдачи предмета, выполненного по договору подряда. Этот акт был подписан директорами истца и третьего лица, и в нём, именно в нём, была указана сумма, которую должно уплатить по этому этапу третье лицо — 100 000 рублей. Так вот, третье лицо вдруг восхотело допросить в качестве свидетеля именно бывшего директора, который подписал акт. Третье лицо при этом утверждало, что акт надо читать не так, как он написан, а в некотором особенном, в переносном смысле (ага, так и было сказано!). То есть понимать не так, что указанное оборудование было произведено и передано, а напротив — не произведено и не передано.
Суд удовлетворил ходатайство о вызове свидетеля.
Свидетеля допрашивали половину рабочего дня. Попутно он успел нахамить представителю ответчика (сначала обратившись к нему на «ты»,а затем назвав «проходимцем»!), получив два замечания от суда. Он также сообщил, что подписал акт «по ошибке», намеренно указав там, что оборудование имело место и не ту сумму платежа. Затем, с его слов, он «по ошибке» написал в назначении платежа «за выполненные работы». Вообще-то лучшего подарка оппоненты третьего лица и ждать не могли. Затем три часа изучались материалы по делу, а затем около часа представитель ответчика давал дополнения, весьма похожие на прения.
А что же с главными обстоятельствами — с тем, что существовавшее обязательство не было исполнено? — А ничего, — не смотря на бесконечные маневры, третье лицо продолжало усиленно твердить, что обязательства не было, доказательства истца о перечислении 50 000 рублей — подложные, но при этом оно же продолжает утверждать, что таки перечислило именно 50 000 рублей, но именно по своим документам, а не по документам, представленным истцом (словно это имеет вообще хоть какое-то значение!). Без всякого обязательства перечисление. Просто так, надо понимать, за здорово живёшь.
Ну, и спрашивается — на кой ляд третьему лицу вообще всё это было надо? Особенно, если иметь в виду, что третьему лицу никакие судебные расходы не возмещаются, что оно ездит в суд из соседнего субъекта федерации, и что оно, в сущности, именно в фактической части относительно сумм, которые были перечислены, согласилось и с обжалованным решением, и с позицией сторон. На всю же эту неприличную свалку уже ушло более двух чистых дней рабочего времени.
Вот такие истории случаются в наших палестинах
В деле речь шла о том, что из-за неисполнения некоторого обязательства одним из субъектов у другого возникли убытки, так как он не смог получить доход, который мог бы получить в условиях нормального гражданского оборота, то есть при том условии, что все обязательства всеми без исключения субъектами исполняются надлежащим образом и в срок. Суд первой инстанции заявленный иск удовлетворил, исходя именно из того, что названный первый субъект, во-первых, был должником в одном из обязательств, а во-вторых, своего долгового обязательства не исполнил, нарушив тем самым право кредитора в этом обязательстве. Отсюда и все последствия. Правда, тот, кого суд счёл неисполнившим должником, утверждал, что обязательства он не исполнил просто потому, что никакого обязательства у него не возникало.
Неисполнивший должник, разумеется, остался таким решением недоволен и подал апелляционную жалобу в федеральный суд общей юрисдикции. И тут ещё нет ничего примечательного — дело, как говорится, житейское. Примечательное началось позже, когда этот самый апеллянт сделал ещё один ход: он подал дополнение к апелляционной жалобе (что само по себе сомнительно в своей легальности, так как ГПК РФ, вообще говоря, не предусматривает права ни на дополнения, ни на изменения в апелляционной жалобы), а к дополнению вдруг взял да и… приложил новые доказательства — доказательства того, что долговые свои обязательства он исполнил-таки надлежащим образом и в необходимом объёме.
Заметим, что эти доказательства судом первой инстанции не рассматривались вообще, об их истребовании или приобщении к материалам по делу никто, включая и апеллянта, суду первой инстанции не заявлял. Легко понять, что апеллянт просил именно на основании этих новых доказательств решение отменить и вынести новое решение, которым в иске отказать. Надо полагать,что отказ в иске, по мнению апеллянта, должен был быть мотивирован, в числе прочего, и этими новыми доказательствами.
Так вот какое раздумье одолевало автора этих строк: с одной стороны — в соответствии со ст. 327.1 ГПК РФ, в апелляционной инстанции можно приводить новые доказательства и, естественно, ссылаться на них. Однако с другой стороны, в соответствии со ст. 330 ГПК РФ суд апелляционной инстанции может вынести новое решение по делу только в том случае, если будет отменено решение суда первой инстанции. Но в соответствии со ст.ст. 362-364 ГПК РФ отменить решение суда первой инстанции возможно только в том случае, когда суд первой инстанции в чём-то поступил неверно — совершил ли ошибку в процессе или при материальном правоприменении. То есть вопрос отмены всё-таки связан с оценкой деятельности суда первой инстанции, а не с тем объёмом доказательств по делу, которое находится к моменту вынесения судебного акта судом апелляционной инстанции в нём. Невозможно сказать, что суд первой инстанции в условиях, когда он ничего не ведал о каких-то доказательствах, не принял их во внимание, или сделал не на их основе неверный вывод, ведь суд первой инстанции просто обязан поступать в соответствии со ст. 195 ГПК РФ, а последняя ограничивает основания судебного суждения лишь теми, которые представлены в деле и изучены в судебном заседании.
Вот такая получается, как говаривал Борис Николаевич Ельцин, загогулина. В апелляционной инстанции может вдруг зазвучать из кустов рояль, клавесин или, на худой конец, скрипочка, но при этом надо вынести суждение, слушая его звуки, об оркестровке того, кто этой мелодии не слышал и слышать не мог.
Понятно, что никаким грамматическим толкованием возникший вопрос разрешить не удаётся. Можно, конечно, только удивляться — отчего бы это в соответствии с ч. 2 ст. 268 АПК РФ апеллянт имеет право приводить новые доказательства и ссылаться на них только в том случае, когда он был лишён возможности представлять их в первой инстанции, в то время как в соответствии с правилами ГПК РФ такого ограничения на апеллянта не накладывается и за ним закрепляется полнейшая свобода в доставлении новых доказательств. Такое положение, по правде говоря, ставит под сомнение конституционность оного, так как оказывается, что вопреки ч. 1 ст. 19 Конституции РФ, не все субъекты оказываются равными перед судом и законом. Но всё-таки, всё-таки, всё-таки…
Из общей теории известно, что если возникающую двусмысленность нельзя истолковать, исходя из грамматического толкования, то делать нечего — приходится прибегать к другим методам толкования законодательства. Например, к методу систематическому.
А что, давайте попытаемся истолковать систематически.
Если исходить из норм ст. 330 ГПК РФ, одновременно принимая во внимание нормы ст. 362-364 ГПК РФ, то действительно, надо сделать вывод, что в любом случае для вынесения апелляционного решения, которое бы заменило решение суда первой инстанции целиком или хотя бы в какой-то его части, суд апелляционной инстанции должен найти именно неправильность в суждении суда первой инстанции при вынесении последним своего решения. Отсюда следует прямой вывод, что вне всякой зависимости от объёма дела, которое находится перед судом апелляционной инстанции, последний имеет в качестве необходимого условия для реализации своего права вынести апелляционое решение — обнаружение нарушения материального или процессуального права судом первой инстанции.
Коль скоро, суд первой инстанции действует при вынесении решения на основании нормы ст. 195 ГПК РФ, то его решение никак не может быть признано неверно вынесенным, только на том основании, что суд первой инстанции не изучил каких-то обстоятельств или доказательств, о которых ему ничего не было известно, ведь норма ст.195 ГПК РФ относится именно к процессуальному праву. Более того — можно смело сказать, что если только суд первой инстанции сослался на какие-то доказательства, которые он вообще не изучал, то вот тут как раз именно надо делать вывод о том, что этот суд при этом нарушает законодательство, а именно, норму ч. 2 ст. 195 ГПК РФ, причём такое нарушение, откровенно сказать, должно наводить на весьма и весьма мрачные мысли.
Однако, если всё сказанное выше верно, и суд апелляционной инстанции не может выносить апелляционного решения ни в каком случае, если только не обнаружит неверности в суждениях или действиях суда первой инстанции, то как же, в таком случае, быть с этими самыми новыми доказательствами, представленными апеллянтом? Ведь, в самом деле, если толковать его права как субъекта гражданского процесса именно широко,то такие доказательства он вполне имеет право представлять. Их-то куда деть?
Думается, что такой вопрос останется, если не обратить внимание на следующее обстоятельство.
Никакой суд, начиная рассмотрение, не имеет права на суждение по существу дела. Он не может давать оценки вопросам, касающимся этого существа, а следовательно, во всех своих действиях он обязан исходить из всех возможных в данном случае оценок. Существом же апелляционного рассмотрения является рассмотрение как самого по себе спора по предмету и основаниям, указанным истцом, так и вопроса о верности вынесенного решения. Причём, второй из указанных вопросов подлежит рассмотрению именно в первую очередь и именно от его разрешения зависит дальнейшие суждения суда. Именно такая последовательность следует из условий, которые прописаны в ст. 330 ГПК РФ в совокупности с определяющими правилами ст.ст. 362-364 ГПК РФ, на которые в этих условных нормах имеется ссылка.
А вот из такого заключения следует, что фактически апелляционный процесс,в отличие от процесса в суде первой инстанции состоит из двух стадий, менять последовательность которых нельзя.
Первая стадия: исследование дела на предмет проверки вынесенного судом первой инстанции решения на процессуальную и материальнуюкорректность.
Вторая стадия может начаться только в том случае (см. ст. 330 ГПК РФ), если в результате первой стадии обнаружено,что решение суда первой инстанции вынесено некорректно.
А коль скоро суд апелляционной инстанции не может предвосхищать и исхода первой стадии процесса, то он должен исходить и из того, что решение суда первой инстанции может быть вынесенным некорректно. Исходя же из такой возможности, суд, конечно же, и принимает в дело указанные новые доказательства, которые в том случае, когда указанная возможность реализуется путём доказывания некорректности решения суда первой инстанции в тех пределах, в которых оно, собственно и было вынесено, то есть без ссылок на представленные апеллянтом новые доказательства, сыграют свою роль при вынесении апелляционного решения.
Если вернуться теперь к звукам музыки, то пассажи, доносящиеся из рояля, стоящего в кустах, могут быть прослушаны только и исключительном судом апелляционной инстанции тогда, когда он обнаружит дисгармоничность в оркестровке, написанной судом первой инстанции. А до того? А до того, он просто должен иметь ввиду, что в кустах притаился некий инструмент (ещё, кстати, неизвестного типа и настройки), но инструмент этот только и исключительно существует, а вот звуков пока не издаёт.
Какой же можно сделать вывод из сказанного? Какую можно вывести капитальную мораль? И вообще — можно ли её вывести?
— Можно!
И мораль эта такова:
суд апелляционной инстанции не вправе при даче оценки решению суда первой инстанции на предмет его обоснованности и законности ссылаться на новые доказательства, представленные апеллянтом, если только суд первой инстанции своими действиями не лишил возможности кого-либо из участников гражданского судебного процесса такие доказательства предоставить для их изучения в судебном деле.
