Жанры, стили и течения живописи любят ходить друг к другу в гости. Обмениваться знаниями, перенимать идеи и приёмы, сообща появляться на картинах больших мастеров. Иногда в результате таких свиданий рождаются новые подвиды изобразительного искусства. И живут на белом свете долго и счастливо.
Вообще говоря, в мире живописи нет ничего проще и ничего благодатнее, нежели чем эклектика. Смешиваем красную краску с синей — получаем фиолетовый оттенок. Совмещаем повседневность с элементами фэнтези — выходит магический реализм, иначе именуемый поздним символизмом. А что случится, если подружить остроумную жанровую зарисовку с официозным портретом? Правильно: получится старый-добрый тро́ни.
Однажды, в далёком XVII веке, некоторых крайне талантливых голландских живописцев перестала устраивать классическая функция портретного жанра. Надоела сугубо репрезентативная подача и тесный канон. А ещё (мы не утверждаем, лишь подозреваем) некоторым из них вполне могло надоесть смотреться бледной тенью гениального Рембрандта... Взамест голландским кудесникам кисти захотелось глубже (и вольнее) трактовать человеческую натуру. Критиковать и высмеивать социально-политические явления. Попросту фантазировать на свободные темы. Привносить элементы драмы и/или комедии туда, где прежде героям произведений позволялось лишь лучезарно улыбаться либо сумрачно хмуриться. Привносить, чисто технически оставаясь портретистами...
Если представить североевропейское изобразительное искусство тех лет в виде древнегреческого пантеона, малыш Тро́ни однозначно занял в нём место бога Гермеса. Хитроумного и быстрого как мысль непоседы, любимца торгового сословия и покровителя расторопных подмастерий. Ещё бы! Яркие, броские, многогранные образы, снабжённые причудливыми выражениями лиц и облачённые в живописные до фэнтезийности одеяния, пользовались большим коммерческим успехом. А для студентов живописных мастерских поджанр тро́ни стал великолепным наглядным пособием. Помог изучать стремительные мимические и пластические метаморфозы, вызываемые ещё более стремительными и непредсказуемыми переменами настроения модели. В конце концов, сам термин «тро́ни» следует переводить на русский язык как «выражение (лица)». А ещё новоявленному Гермесу от мира живописи был чужд всяческий пафос. Объектами изучения, сочувствия или насмешек этого субжанра были преимущественно простолюдины; любимой темой — неожиданность (или даже нелепость) ситуации.
А потом всё изменилось. Превратившись в полноценного игрока на поле изобразительного искусства, со временем тро́ни стал восприниматься как своего рода паттерн. Стереотип. Зритель перестал воспринимать людей, изображённых на этих «жанровых портретах», как личностей. Эмоциональная и символическая составляющая вытеснили контекст конкретной жизненной ситуации, в которой они были изображены. Отменили эмпатию. Удивлённый юноша стал просто аллегорией удивления. Печальный старец — метафорой мудрости. Облачённый во «взрослый» костюм мальчик, чья рука покоится на топорище — гротескной шуткой. Появились полноростовые версии тро́ни, скульптурные вариации на тему, даже изображения Богоматери и ангелов. Ведь в европейской культуре библейские персонажи — всегда стереотипы. В этом не было ничего плохого. Просто это был уже совсем не тот тро́ни...
Шуточный жанр сыграл злую шутку сам с собою. Сегодня непрофессионалу решительно невозможно отличить тро́ни от обычного портрета кисти какого-нибудь голландского мастера XVI-XVII столетия. Да что там голландцы! Любое произведение Леонардо, где фигурируют причудливые лица и фантасмагорический фон, можно смело именовать «трони»! Ведь его дух и смысл совершенно неотличим от идеологии творений того же Яна ван де Венне. Существует даже (вполне состоятельная) теория о том, что первые нидерландские адепты «жанра — Гермеса» вдохновлялись мистическими творениями великого итальянца. А что? Очень может быть!
Вопрос со звёздочкой, дорогой читатель. Что Вы скажете о «Девушке с серёжкой»? Ну разве это не трони? Все признаки поджанра налицо:
- отсутствие указания на личность героини портрета;
- гротескное украшение в виде жемчужины немыслимого размера;
- явное удивление во взгляде, едва-едва успевшем сфокусироваться после неожиданного поворота головы, придающее картине эмоциональную глубину.
Желая или нет, Ян Вермеер создал совершенно необычный портрет юной девушки. Как минимум — находясь под впечатлением достижений своих современников, решивших «поженить» портрет и бытовую зарисовку. Как максимум — имея целью попробовать свои силы в поджанре тро́ни. Как Вам такая культурно-историческая трактовка, уважаемый читатель? Тянет на тему для кандидатской? 😊
Течения, стили и жанры живописи обожают взаимопроникновения. А Время обожает иронизировать и подводить итоги. Четыре века назад добрые горожане Соединённых провинций посмотрели бы на причудливый автопортрет Рембрандта, где художник предстаёт в образе восточного владыки, и ломали бы голову о тайных мотивах его, автопортрета, создания. Зато нам с Вами по прошествии многих столетий достаточно одного беглого взгляда на эту работу, чтобы понять: это же просто шутка — тро́ни! Жанр — антитезис классического портрета, в котором именно Рембрандт преуспел как никто иной! И вот Вам пожалуйста: тро́ни кисти Рембрандта! Иронично, не так ли.
Автор: Лёля Городная. Вы прочли статью — спасибо. Подписаться
