Недавно оказалась я на Мясницкой улице.
Вышла из метро "Красные ворота", завернула за павильон метро
и оказалась среди великолепных особняков XVIII - XIX веков.
Вот красуется нежно-розовый особняк Лобанова Ростовского, возведенный предположительно по проекту Матвея Казакова. В этом доме бывал Александр Сергеевич Пушкин, а хозяйка дома Анна Петровна принимала деятельное участие в сватовстве поэта.
В двадцатых годах XIX века в особняке обосновалось школа рисования, основанная графом Строгановым, предшественница и ныне существующего Строгановского училища.
А на другой стороне Мясницкой, спрятанный за деревьями небольшого сквера, стоит главный дом городской усадьбы отставного майора, владельца заводов и фабрик Ивана Барышникова. Тут уже авторство Матвея Казакова сомнения не вызывает.
Это здание помнит Александра Грибоедова, дружившего с хозяином дома и гостившего тут зимой 1823‑1824 годов. Ныне в доме обосновалась редакция "Аргументов и фактов".
И вот среди всего этого великолепия глаза с удивлением натыкаются на темно-коричневое угловатое здание в стиле конструктивизма. Оказывается, это здание тоже историческое и находится под охраной государства. А интересно оно тем, что это единственный дом в Москве, автором проекта которого был знаменитый француз Ле Корбюзье.
Конкурс на строительство огромного здания для Центросоюза на Мясницкой был объявлен в 1929 году и выиграл его французский архитектор. Вот только не знал он, что задуманный им проект, опережающий свое время на десятилетия, за время строительства претерпит глобальные изменения, благодаря идеям наших городских градоначальников.
Здание должно было быть приподнято над землей и стоять на большом числе колонн. Это создало бы ощущение легкости и парения конструкции. А, кроме того, позволило бы прохожим свободно проходить под зданием, чтобы попасть на другую улицу, а не обходить его по периметру. Ведь дом огромный, занимает целый квартал.
Но наши городские головы решили, что нечего пропадать месту и застеклили пространство под домом, чтобы и оно использовалось для Центросоюза.
Ле Корбюзье любил работать с бетоном. И планировал сделать фасады из него. Но наши заказчики посчитали, что бетон - это очень просто, и распорядились облицевать фасады армянским туфом.
Если посмотреть на здание, то видно, что практически весь фасад - это стекло. Получается, что люди внутри будут летом, как в оранжерее, страдать от жары, а зимой мерзнуть. Но Ле Корбюзье продумал, как сделать так, чтобы людям было комфортно в таком здании. Он решил сделать двойное остекление, а между двумя рядами окон оставить пространство, в котором будет циркулировать холодный воздух летом и теплый зимой.
Но и тут француз не нашел взаимопонимания с заказчиками здания, которые решили сэкономить на этом моменте. В итоге ни о каком тепловом комфорте говорить не пришлось.
В результате таких "усовершенствований" от проекта Ле Корбюзье мало что осталось и архитектор отказался от авторства. Тем не менее, лидер советского конструктивизма архитектор Александр Веснин называл изуродованное детище Ле Корбьзье лучшим зданием, построенным в столице за последние сто лет.
А о французском архитекторе напоминает лишь памятник, установленный перед его изуродованным детищем в 2015 году.
Автор памятника скульптор Андрей Тыртышников изобразил Ле Корбюзье сидящим на самом кончике стула, а у его ног раскинулся идеальный город, который он так хотел создать.
