Последняя их эпох архейского эона – неоархей – длилась 300 миллионов лет: между 2.8 и 2.5 миллиардами лет назад. И в данных цифрах следует обратить внимание на то, что они не так уж и велики. При современном возрасте Земли 4.5 миллиарда лет, к концу неоархея прошло уже 2 миллиарда. Почти половина. Всё это время планета остывала, зрела и оформлялась, приближаясь к современному облику и становясь всё более жизнепригодной.
То есть, в неоархее лютый, бешеный треш и буквальный угар, характерные для архея раннего, а подавно и катархея, остались в далёком прошлом. Рассеченная реками лавы чёрная вулканическая пустыня под нависающим, почти полностью застящим тусклое солнце, затянутым тучами пепла небом, с которого в зеленоватые кратерные моря, не кипящие только из-за высокого давления атмосферы, непрерывным потоком лился кислотный дождь, сменилась уже чем-то относительно вменяемым.
На неоархеской земле наблюдатель увидел бы, главным образом, море. Ранний и средний архей были эпохами наиболее интенсивного «обводнения» планеты., когда с бесконечными извержениями из недр выходили лёгкие вещества. В неоархее же данный процесс в основном завершился. Существенно ещё уступая по объёму, мировой океан по занимаемой площади уже сравнялся с современным, а может и превосходил его. Просто потому что меньше были перепады высот.
Интенсивность извержений, оставаясь ещё много более высокой, чем ныне, за 2 миллиарда лет, всё-таки, снизилась на порядок. Кора планеты достигла современной толщины, верхняя же жидкая мантия, всё ещё более горячая и глубокая, за множество циклов излияний, погружений и расплавлений обеднилась лёгкими веществами. Не в такой мере, как это произошло на Ио, где из всего летучего, остался только сернистый газ, но – всё-таки. На протяжении всего архея выходящие газы не восполняли убыль атмосферы. Небо расчищалось, парниковый эффект снижался, а давление падало, сократившись к рубежу протерозоя на порядок – до современных или близких значений.
...И на этом стоит остановиться. Куда в течение архея делась уйма газов из состава земной атмосферы? И почему этот процесс прекратился, хотя и поступление новых летучих веществ из мантии свелось к минимуму?
Первичная – катархейская – атмосфера Земли состояла из небулярных газов, – водорода, гелия, водяного пара, метана, углекислоты, аммиака и сероводорода, – это если перечислять лишь существенное. Потери на собственно утечку в космос, – а этот процесс продолжается и сейчас, – были выше, ввиду более высокой температуры и, – на первых порах, – отсутствия магнитного поля (причём, нужно отметить, что в период его отсутствия в полтора раза меньшим было и давление солнечного ветра). Выше, но, не считая частные случаи водорода и гелия, – слишком летучих, чтобы Земля могла удержать их, – такая утечка большой роли не сыграла.
...Пропустив водород и гелий, мы видим на третьем месте водяной пар. Он сконденсировался, образовав моря, и атмосферу от себя очистив. Далее следует метан, но он разложился под действием излучений. Аналогичным образом аммиак превратился в азот, расставшись с уходящим в космос водородом, а сера из атмосферы, в реакциях с паром образовав серную кислоту, вступила в реакции с горными породами и минерализовалась.
К концу архея изобретённый в середине периода оксигенный фотосинтез уже становится основным, и свободный кислород, ещё отсутствовавший в атмосфере, но уже поступавший в воду, выжигал остатки водородсодержащих газов. В море же проходил и процесс минерализации углекислоты. При контакте воды с расплавленными породами, растворённый в ней углекислый газ переходит в карбонаты… Так что, вулканы, – в конце архея большая их часть стала подводной, – работали уже не на пополнение запасов углекислоты, а на её изъятие.
Углекислый газ всасывался в кору планеты. Но происходило это тогда, – и почти не происходит сейчас, – поскольку кора в архее росла. При расплавлении пород в мантии бывший атмосферный углерод снова переходит в летучую форму и возвращается через жерла вулканов… Однако, в архее этот процесс не был уравновешен. Застывало, навсегда погребая углерод в составе растущих материковых плит, куда больше камня, чем расправлялось.
Кстати, во всё этом глобальном безобразии и вызревала современная азотная атмосфера. Азот-то, изначально заметной роли не игравший, ни в какие реакции не вступал, а просто накапливался. К концу архея атмосфера состояла из него уже на половину.
...То есть, оказавшись на Земле неоархейской эры, наблюдатель увидел бы не только море, – почти, но уже не совсем, «горячее» – 30-35 градусов, – ещё имеющее солёность выше современной и ядовитое из-за концентрации кислот. Увидел бы он и сушу, – разумеется, безжизненную. Однако, поверхность мелких, многочисленных материков уже нельзя было бы однозначно охарактеризовать, как «вулканическую». Таковая преобладала, – горячая океаническая кора затекала под скопления относительно лёгких осадочных пород, быстро перемещая и поднимая их на гранитных фундаментах. Что, конечно же, означало частые извержения. Но вулканические конусы, лавовые поля, туф, пепел, рассечённые руслами ручьёв, уже соседствовали с настоящим песком и невысокими, изъеденными атмосферной эрозией, горами.
Единственным видимым признаком жизни в неоархее оставались строматолиты в приливно-отливной зоне. Жизнь постепенно приспосабливалась к непривычным холоду, а также к растущему дефициту кислоты и легких атмосферных газов.
