Корпоратив продолжился поздним вечером по другую сторону Волги. Посидели в компании самых стойких и отправились гулять по городу до рассвета. Говорили, говорили, говорили. Обсуждали боль от потери бывших возлюбленных, переживания, жизненные виражи, литературу, музыку, искусство, поэзию.
Утро. Зашла домой. Подумала. Взяла телефон, написала сообщение:
- Давай-ка забудем обо всём, что произошло на турбазе, и останемся друзьями!
- Посмотрим… - пришёл ответ.
Напрягалась недолго: на работе Лёша не выказывал ко мне особого расположения, вёл себя, как раньше. Выдохнула. Правда, ненадолго.
Спустя несколько дней меня вызвала в свой кабинет главный редактор:
- Приходи ко мне в гости! – улыбаясь, предложила руководительница.
Несмотря на высокую должность, влиятельность, громкое имя, перед которым открывались все двери, человеком она была душевным. Красивая, блестяще образованная и разносторонне одарённая молодая женщина, чуть старше меня. Продолжательница династии: дочь известного самарского художника-карикатуриста и именитой мамы-журналиста. Звезда местного телевидения. Впрочем, выпячивать свои заслуги и кичиться регалиями было не в её правилах.
Разумеется, я уже знала, что тётку Лёши все обожают за светлый ум, демократичность и коммуникабельность, а у неё дома нередко гостят коллеги. Однако это казалось панибратством, и вообще жила я по заветам Петра I: «Подчиненный, перед лицом начальствующим, должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальства». Предложение её меня смутило, но как откажешь вышестоящим? Неловко.
Квартира главного редактора светилась уютом, стилем и приятной атмосферой. Хозяйка оказалась радушной. Скованность переросла в негу, стало понятно, что ей интересно узнать меня поближе. Неторопливая беседа протекала на просторной кухне, одну из стен сплошь украшали разнокалиберные тарелки, привезённые из всевозможных уголков мира.
- За такой короткий срок ты стала сердцем редакции! – комплимент прозвучал искренне.
- Спасибо, приятно!
- Расположила к себе всех, а некоторых даже покорила. Ты знаешь, что Лёша в тебя влюблён?
Заметила ли собеседница мою реакцию, не помню, но меня словно током шарахнуло:
- Что ты! Господь с тобой! Ты ошибаешься! – обалдела я. Перед глазами сделалось разноцветно и мутно.
- Конечно, влюблён! Я своего мальчика знаю и всё вижу! – подчёркнуто мягко настаивала она.
- Глупости! Мы просто друзья. Хорошие друзья, не более того! – только этого не хватало.
Вероятно, смятение моё стало очевидно.
- Ты вот что. Не отталкивай его. Знаешь, Лёша ведь будет неплохим мужем…
Возвращалась на ватных ногах, в голове отчаянно пульсировало: «Нет мне покоя нигде! Что я делаю не так?!»
- Сын, пакуем чемоданы и уезжаем в Москву! – выпалила с порога. – Увольняюсь.
Тогда мы были единым целым, живым слаженным организмом. Кроме нас, друг у друга никого: у меня сын, у сына я. Самый близкий и родной после смерти мамы: друг, мужчина, хранитель секретов, эксперт по сложным вопросам, помощник и опора. Семнадцатилетний подросток, мудрый не по годам, поднял бровь:
- Выкладывай!
Выложила, как на духу, эмоционально тряся руками и всем, чем можно потрясти.
- Мам, угомонись! – мнение сына, как правило, решающее, успокаивало и настраивало на нужный лад. – Это несерьёзно - такая разница в возрасте. Скорее всего, твоя начальница выдаёт желаемое за действительное. Сделай вид, что ничего не произошло.
Советом сына воспользовалась, но сделать вид не вышло. Во-первых, на работу шла, как на эшафот. Во-вторых, шарахалась от Лёши, к его изумлению. В-третьих, чувство дискомфорта и беспокойства нарастало, хотелось забиться в угол.
Главный редактор, правда, острых тем больше не касалась, но и тесное общение не прекратила. После работы часто ехали на пляж, плавали, шли уже привычным маршрутом к ней, ужинали, вечера проводили в компании с её мужем, кстати, главным режиссёром телеканала. Они великолепно играли на гитаре и пели, мы много шутили, смеялись.
Поняв, что насильно замуж меня никто не тащит, расслабилась. Вот тут-то и случилось приглашение в загородный дом, вотчину кланового семейства.
