- Но Майкл! – Мой спутник семенит рядом со мной быстрыми мелкими шажками, едва поспевая за моим широким шагом. – Мы обсудили этот вопрос на самом высоком уровне! – Я смотрю на него, с нескрываемым раздражением. Невысокого роста мужчина лет сорока, начинающий уже лысеть, небольшая аккуратная бородка, одет в безупречно сидящий на нем дорогой костюм и в уже совсем не модных, но дорогих лакированных туфлях.
Этот человек появился в моей больнице пару дней назад и сразу же начал волновать и так неспокойную здешнюю жизнь и трепать мои нервы. Я до последнего отказывался соглашаться на его странные эксперименты, но, судя по всему, у меня совсем не было выбора. Поэтому я был очень зол и раздражен, и мой собеседник прекрасно это видел.
- Вы понимаете какие структуры стоят за этим экспериментом? – от его голоса у меня уже начинала болеть голова, но я был вынужден ловить каждое его слово.
Он, как я уже сказал, появился в моем кабинете пару дней назад и сходу стал мне рассказывать о секретных разработках, которые дадут невероятный толчок в психиатрии и в целом отечественной науке. Я собрался уже указать ему на дверь, не вдаваясь в подробности, как мне позвонили. Мне был знаком голос звонившего, это был очень высокопоставленный чиновник в здравоохранении. По его тону и волнению в голосе я понял, что от гостя мне сегодня никак не отвертеться и обреченно вздохнул, положив трубку. Я уже больше пятнадцати лет работал главврачом этой закрытой психиатрической лечебницы. «Такая честь со стороны федералов была мне оказана впервые, а это было неспроста» - думал я, пока этот странный человек шел рядом со мной.
- Мне нужны трое ваших самых сложных пациентов! – он никак не хотел от меня отставать, хотя я специально максимально ускорил шаг. Я неожиданно резко остановился и взглянул в его необычно яркие голубые глаза.
- Вы понимаете, что каждый из моих пациентов находится под жесточайшим контролем? У меня не обычная клиника, я не могу просто так взять и отдать вам своих подопечных!
- Я не прошу их мне отдавать, просто вы будете делать с ними то, что мы вам скажем. Введете экспериментальный препарат и будете наблюдать за ними.
Я посмотрел на своего собеседника, в его колючие глаза. Только собрался сказать, что это все в моем понимании полная бессмыслица и я не хочу этого, но… Он, казалось, предугадал мои мысли и взглядом показал мне, что не нужно. У меня нет выбора, нет даже возможности возразить, и мне просто остается согласиться.
- Хорошо! – выдавил из себя я. – Кто из них?
В моей клинике несколько десятков пациентов с абсолютно разными и необычными диагнозами и каждый из них может представлять опасность для окружающих. По сути, наше заведение – это тюрьма для них, но с той лишь разницей, что никто не знал, насколько затянется заточение.
Я смотрел на Спенсера, так зовут моего спутника, и с нетерпением ждал ответа. Он протянул мне три папки с историями болезней. Я бегло просмотрел фамилии. Каждого из них я знал как очень сложного пациента.
Первый – Джими Сандерс. Крайняя форма агрессии и ненависти к людям. Я вообще не понимаю, как он сюда попал, потому как считаю, что ему прямая дорога на электрический стул. Но судьи у нас иногда необоснованно гуманны, поэтому Джими попал ко мне в клинику. Не скрою, я относился к нему всегда с осторожностью, даже когда разговаривал с ним, скованным по рукам и ногам. От него за километр несло агрессией и опасностью, и, по моему профессиональному мнению, он абсолютно неисправим. За его плечами несколько массовых жестоких и изощренных убийств, женщины и дети. Он никого не жалел, настоящий монстр! И я уверен, что такого как он, уже не исправит ничто.
Следующий – Стефан Андриевич, иммигрант из Польши. Вполне себе безобидный парень, я даже удивился, что его выбрали для этого эксперимента. У него очень необычное психическое расстройство – мисофония. Он не может терпеть некоторые звуки. Попал Стефан к нам после того, как воткнул в посетителя кафе, в котором он обедал, вилку, из-за того, что тот, как оказалось, слишком громко чавкал. Если рядом с ним не издавать раздражающих звуков, то и не скажешь, что он, по праву, пациент нашей клиники.
И, наконец, третий пациент, верней пациентка – София. София Робинсон. Она самая спокойная из этой троицы, но, к сожалению, лишь до поры, до времени. Когда у нее случался очередной приступ – ей виделись полчища пауков, которые атаковывали ее, и поэтому она крушила все вокруг, без разбора. Это могло быть и живое, и неживое. Все безжалостно уничтожалось под действием ее панического страха. Это проявление крайней степени арахнофобии. Сюда она попала после того, как сожгла несколько домов, обливая все, что ей попадалось под руку, канистрой с бензином.
- Не самый удачный выбор, - ухмыльнулся я. Но у Спенсера, видимо, было другое мнение на этот счет. Он попросил меня привести всех троих. Я смотрел на него и понимал, что этот человек не просто так занимает свое место. При всей его несерьезной внешности, его глаза источали полную серьезность, глубочайший ум и жесткость. А еще в них был холод…
Я прогнал ненужные мысли от себя и приказал своим сотрудникам привести всех троих в кабинет для особых процедур.
По моему указанию пациентов привязали к кушеткам и завязали глаза. По регламенту присутствовали при этом лишь я, мой навязчивый гость, санитары, которые потом тут же удалились, и научный сотрудник Спенсера, которого я видел впервые. Сотрудник имел при себе чемоданчик, из которого он достал три шприца с жидкостью ярко-желтого цвета. Все это напоминало мне какой-то фантастический фильм, но трое пациентов, которым при мне вводили что-то неизвестное, стоявший рядом Спенсер со своим спутником, подтверждали, что все это происходит со мной в действительности. Я смотрел на все это и ждал…
************
Она шла по узкому городскому тротуару звонко цокая каблуками. Прохожие невольно оглядывались и смотрели ей вслед и это неудивительно. Красивая, эффектная женщина на вид не больше 30 лет, с белокурыми волосами до плеч и удивительно красивыми карими глазами. Но сейчас она не обращала внимания ни на кого. В жизни Кейт был не самый лучший период, и она надеялась, что совсем скоро все изменится.
Переезд сюда из Майами для нее оказался серьезным стрессом, но здесь, к сожалению, не все зависело от нее. Пару недель назад позвонил ее отец и сообщил, что хочет видеть любимую дочь, так как очень плохо себя чувствует. У Кейт с отцом всегда были очень близкие отношения, поэтому она никак не могла ему отказать. Отец уже как лет десять приехал в этот небольшой городок из столицы штата, желая уехать подальше от суеты и его бизнес заключался в том, что он решал чужие проблемы. Благо в этом у него был очень большой опыт.
Кейт Мидлтон была журналисткой по призванию. За все немалое время работы ее никто не мог упрекнуть в предвзятости. Она всегда была неподкупной и независимой журналисткой. Но там, где она работала, это ценилось меньше всего, нужно было в первую очередь освещать события в том ключе, который был выгоден медиа. И это ее бесило. Это стало главной причиной того, что она разорвала контракт. Когда она приехала в Майами, всего за полгода завоевала популярность и доверие зрителей на главном канале столицы штата. Это было невероятно! У нее были тысячи поклонников, в том числе и среди известных и высокопоставленных людей. Но… Для того, чтобы слиться с системой, ей нужно было перестать быть собой, а этого она не могла себе позволить... Ну и ладно! Сейчас она здесь, благодаря отцу и невероятным поворотам судьбы.
Ветер ласкал ее волосы, она порхала над этим разбитым тротуаром, и она была счастлива. Иногда для счастья так мало нужно – близость родного человека, легкий бриз и надежда на хорошее будущее! Еще несколько поворотов по узким улочкам и…
- Паааап!!! – Вильям Мидлтон не успел раскрыть свои руки в объятия, как дочь подбежала к нему, прижалась изо всех сил, как в детстве, и не смогла сдержать своих слез. Они так долго стояли, обнявшись, как будто и не было тех долгих лет, и они сейчас снова вместе - молодой папа и его маленькая дочка-сорванец. Кейт наконец отпустила отца и начала засыпать его вопросами. Так, болтая обо всем, они дошли до его небольшого, но довольно уютного дома и сели ужинать. Папа очень хорошо готовил, поэтому ужин был великолепен. Кейт позволила себе забыть на сегодня обо всех диетах. После ужина они еще долго разговаривали обо всем. Дочь пристально вглядывалась в его глаза, слушала его голос, чувствуя себя абсолютно счастливой и защищенной. Глаза ее закрывались, Кейт погружалась в глубокие объятия сна…
