Это был один из самых трагичных случаев, с которым мне, как журналисту, пришлось разбираться. И хотя прошло уже 24 года, думаю, что проблема не утратила актуальность.
Вещий сон
За день до трагедии Татьяна увидела младшую сестру Оксану во сне. В подвенечном платье. Рано утром, когда та с новорожденным сыном еще спала, достали с матерью сонник, чтобы узнать, как истолковывается этот странный сон. В ужасе отшатнулись от бесстрастной книги – к смерти.
Назавтра сон повторился. Был четверг, 29 октября.
В это октябрьское утро Оксана чувствовала себя намного лучше, чем в предыдущие дни, когда из-за болей в ноге больше лежала, чем ходила. А тут с утра разогрела ногу, и ей стало удивительно легко. С улыбкой заглянула в кухню к матери:
- Ой, мамочка, мне так хорошо сегодня!
- Вот и славно, – обрадовалась мать. – Я тоже сделаю тебе приятное, испеку твои любимые тонкие блинчики.
Стопка блинчиков росла, когда на форточку села синичка. Тук-тук-тук – застучала клювом в стекло.
- Кыш! Кыш! – махнула женщина, прогоняя, а у самой вдруг сжалось сердце от какой-то неясной тревоги, предчувствия беды.
Вечерело. Оксана со своим мужем Алексеем пошли на улицу подышать свежим воздухом, прогуляться. Их сын, двух недель от роду, оставался с бабушкой. Женщина уже не помнит, кто позвал ее или это она сама услышала возню в подъезде. Внук спал, и она выбежала из квартиры.
Оксана полусидела-полулежала на лестнице между вторым и первым этажами. Позже зять рассказал, что ей стало плохо еще на выходе из подъезда: начала падать, теряя сознание. Усадил жену на лавочку, похлопал по щекам, и она пришла в себя. Посидели, даже посмеялись и минут через 15-20 пошли обратно домой.
На лестнице между этажами молодой женщине вновь стало плохо. Здесь и увидела обоих ее мать. Дочь тяжело дышала, а зять метался рядом. Увидев мать, Оксана пожаловалась и попросила:
- Мамочка, такой звон в ушах... Ты иди к мальчику...
Женщина бросилась домой. Трясущимися руками стала набирать номер «скорой». Объяснила диспетчеру ситуацию, полагая, что у дочери сердечный приступ. Добавила, чтобы приезжали быстрей, поскольку та после кесарева сечения и всего 4 дня назад выписалась из роддома. В ответ услышала:
- Вызов принят. Ждите.
Оксане становилось все хуже. Она то теряла сознание, то приходила в себя. Прошло 10 бесконечных минут, «скорой» все не было, хотя подстанция находилась недалеко.
Мать вновь позвонила в «скорую», объясняя, что дочери совсем плохо и она лежит по-прежнему на лестничной площадке. В ответ было сказано, что на лестнице бригада ее смотреть не будет, – надо перенести в квартиру. И дежурная фраза: ждите.
Несколько мужчин, а в подъезде столпились люди, вместе с мужем перенесли Оксану в соседскую квартиру на первом этаже. Поочередно из разных квартир набирали «скорую» (всех звонков было 9), выбегали из подъезда к углу дома, не покажется ли машина.
Бабушка возилась с новорожденным внуком и не знала, что Оксана вдруг попросила всех выйти из комнаты, где лежала на диване, и оставить их вдвоем с мужем. Прикрывая дверь, соседка услышала:
- Лешенька... Прости меня, я ухожу... Береги нашего Женьку...
- Диспетчер, она умирает!..
Смерть
В ожидании «скорой» в соседнем доме разыскали врача-пенсионерку. С ее помощью Алексей делал жене искусственное дыхание, массаж сердца – как мог. Мерили давление – оно падало на глазах. Держали руку на пульсе – он едва прощупывался.
- Чем порадуете? – с надеждой обратились соседи к женщине-врачу.
- Ничем, – отозвалась та. – Пульса уже нет.
«Смерть констатирована до приезда машины «скорой помощи», – записано в документах. Однако по настоянию родных и соседей врачебная бригада, прибывшая к месту через 50 минут после вызова, начала реанимационные мероприятия. На подмогу вызвали кардиобригаду. Подключили аппарат искусственного дыхания и дефибриллятор. Было поздно.
В заключении о смерти 26-летней Оксаны написано: «Тромбоз глубоких вен левой голени и бедра». А умерла молоденькая женщина внезапно из-за тромбоэмболии легочной артерии. Тромб, попросту говоря, закупорил центральный ствол этой артерии, пройдя сердце...
За первенцем в Витебск
Женька был долгожданным первенцем. Как только Оксана забеременела, знала, что рожать поедет в Беларусь, к маме. У них, на Курилах, где жили с Алексеем, условия в клинике тогда считались плохими. К тому же нередкими были случаи материнской и младенческой смертности.
В общем, как было решено, еще летом приехала в Витебск. Встала на учет и регулярно посещала женскую консультацию. За 17 дней до родов была госпитализирована в роддом, так как беременность была осложненной – ягодичное предлежание плода, гестоз (наиболее опасный поздний токсикоз).
Прошла курс лечения. На 38-39-й неделе беременности был созван консилиум с участием ведущих специалистов по поводу метода родоразрешения. Кесарево сечение – вывод был единодушный. Оксана на операцию согласилась.
Все прошло благополучно. Поскольку роженица была в группе риска по гнойно-септической инфекции, ей провели полный курс антибактериальной терапии. Жалобы, по утверждению медиков, ничем не отличались от жалоб других женщин в послеоперационном периоде.
Единственное, сохранялась отечность обеих ног (во время беременности это расценивали как одно из проявлений гестоза). Соседки по палате слышали, как Оксана еще шутила с мужем, который тоже приехал на ее малую родину:
- Ножки теперь будут полненькие!
На 6-е сутки (и это зафиксировано в медицинской карте) пожаловалась на чувство онемения и мигрирующую боль в обеих ногах (от пояснично-бедренной области до голени и стопы). Была обследована. Биохимический анализ и коагулограмма отклонений в показателях не выявили. Не было изменений и СОЭ, что подчеркнул при осмотре терапевт.
Но «спокойная» кровь еще не гарантия того, что в организме больного все нормально. Мать в своем письме в редакцию логично спрашивала: «Как же тогда могло случиться, что умерла молодая, здоровая, какой ее посчитали при выписке из роддома, женщина?..»
Вскрытие показало, что процесс образования тромбов начался за 6-7 дней до смерти. В то время, когда Оксана еще находилась в роддоме.
В палате
Они лежали в одной палате. Только соседки перенесли кесарево сечение двумя днями раньше и ходили уже более или менее легко. Оксане ходить было тяжело, иногда с усилием добиралась даже до окна, за которым стояли близкие. Все старалась прилечь и с завистью поглядывала на своих соседок:
- Буду ли я когда-нибудь ходить, как вы?
Обе женщины, с которыми я потом разговаривала, в один голос утверждали, что Оксана жаловалась врачам на боль в ногах. Но, как они понимали, ее случай был неясен и терапевту, и анестезиологу, которого пригласили для консультации.
Впрочем, анестезиолог осмотреть женщину толком не смог – принесли детей на кормление. Однако обещал полистать по этому поводу специальную литературу. Вечером соседки видели, как муж Оксаны, придя ее проведать и сидя в коридоре на диванчике, растирал ей ноги...
В надежде, что недомогание пройдет, Оксана стала проситься домой (муж собирался скоро уезжать). Шел 8-й день после операции. Врач отказала, так как в журнале была зафиксирована повышенная температура у роженицы. Оксана плакала.
После дополнительных анализов на 11-й день ее выписали.
Дома
Старшая сестра Татьяна рассказывала:
- Оксану уже перевели на первый этаж, и мама, навестив ее, плакала: почему-то не проходят отеки ног. Как будто чувствовала, что это неспроста. Я, бывая в больнице, старалась «расходить» сестру по коридору и, подшучивая с медсестрой, всячески подбадривала.
Выписали Оксану в понедельник. Дома она сразу легла. И назавтра в основном лежала. Вечером во вторник боль стала нестерпимой. Растерли ногу водкой, сделали массаж, перебинтовали колено. И женщине прямо-таки полегчало.
В среду собирались отвезти ее в поликлинику, но, передумав, вызвали врача на дом. К сожалению, это был участковый терапевт, а не хирург или невропатолог, как того хотелось бы. Потом матери объясняли, что узкие специалисты приходят на дом в определенные дни и только после участкового терапевта.
Врач пришла в среду после обеда. В разговоре со мной позже подтвердила, что случай оказался сложным (из-за специфического обезболивания при операции, дескать, можно было предположить разное). Воссоздать истинную картину не удалось, потому что показания матери и терапевта расходились.
В материалах служебного расследования, проведенного комиссией облздрава, указано, что больная отказалась от предложенной госпитализации и получила рекомендации, соответствующие тяжести заболевания. По идее, все было сделано грамотно. Но мне было непонятно, за что тогда в соответствии с приказом начальника облздравуправления участковому терапевту объявлен строгий выговор, а ее документы направлены в аттестационную комиссию...
Или, может, права мать, которая утверждала, что никаких врачебных назначений во время визита не было («Разве я враг собственному ребенку? Разве стала бы отправлять дочь на прогулку при прописанном покое?»), кроме одного – выполнять рекомендации, полученные в роддоме. В общем, была налицо ситуация, отображенная в законе Мерфи: неважно, что вам говорят, – вам говорят не всю правду.
Соседи
Они не могли без слез вспоминать тот трагический октябрьский вечер. Звонок и сильный стук в квартиры женщин на первом этаже раздался практически одновременно. В коридоре стоял муж Оксаны, которую в родительском доме знали с рождения:
- Оксане плохо. Помогите!
Раз плохо, первая мысль – с сердцем. Схватив лекарства, бросились на площадку. Оксана приняла валидол и нитроглицерин, от валокордина отказалась. Боясь без ведома медиков трогать ее с места, одна из соседок подложила под спину подушечку, и наперебой, через каждые 5 минут, начали звонить в «скорую».
Им посоветовали намочить полотенце, сделать компресс на голову и обтереть больной грудь. Все выполнили в точности.
17.30, 17.40, 17.50... «Скорой» все не было. 9-летний внук одной из женщин, глядя на тетеньку в их квартире, возле которой хлопотали люди, в сердцах сказал дедушке:
- Я пешком бы дошел.
Бригада прибыла в 18.20. Опоздала.
ххх
В этой истории наказание понесли все медики, которые хоть пальцем прикасались к Оксане (и даже не прикасались – руководство станции «Скорой помощи» и горздравуправления). Таким образом, была подтверждена прямая или косвенная их вина в гибели молодой женщины.
Но вот что надо сказать особо. Перед тромбоэмболией легочной артерии, от чего умерла Оксана, врачи бывают бессильны даже в условиях стационара – как сказал мне начальник облздрава, смерть наступает в 99,9 процента случаев. Но если бы бригада «скорой» прибыла на место своевременно и не смогла бы спасти женщину из-за необратимости процесса – это было бы совсем другое дело.
Настороженности не хватило всем врачам. В роддоме, где не удосужились пригласить на консультацию хирурга, по части которого это заболевание. Хотя, как я вычитала в Справочнике практического врача (сестра медик), послеродовое поражение вен таза и бедра отмечается у 4,5 процента больных и возникает чаще всего в конце первой – начале второй недели после родов. Оксана пожаловалась врачу на боли на шестой день...
Роковую оплошность допустила и участковый терапевт. Когда клиника заболевания была налицо, она не только не настояла на немедленной госпитализации больной, но и не пригласила в этот же день и этот час хирурга на консультацию. Не подстраховала даже себя! Или сработал фактор самоуспокоенности – мало ли когда что болит и проходит без особых последствий?!
Это нередко подводит самих больных, но для медиков такой подход крайне непозволителен. Memento mori. Помни о смерти.
...А сын вырос без мамы, которую знает только по фото. И хотя боль притупилась, рана в душе родных не зажила.
