Мало кто знает, но наш легендарный фильм «Офицеры» с Василием Лановым, Георгием Юматовым и Алиной Покровской заказывался Министерством обороны СССР как рассказ о нелегкой жизни офицерских жен (хотя жена, на самом деле, была только у одного из главных героев, а фильм получился про долгую крепкую армейскую дружбу).
Да, жизнь жен офицеров в Советском Союзе была несладкой. Но, еще более непростой была судьба жен нижних чинов Русской императорской армии. Сейчас читать такие строки можно лишь с недоумением: мол, какие там вообще жены, у рядового состава? В гарнизонах они не жили, да и не мотались с мужьями по бескрайним просторам бывшего СССР. Да, верно. Только так было не всегда.
В Российской империи долгое время солдату разрешалось иметь жену и детей, и жить с ними в одном месте.
****
То, что женщина на корабле – к несчастью, моряки знали еще с древности. Объяснений тому множество. Конкуренция за право пользоваться благосклонностью прекрасной пассажирки нередко приводила к печальным последствиям. Другая древняя версия гласит, женщина на корабле создает почву для ревности между кораблем и этой женщиной. В старину корабли зачастую назывались женскими именами. Следовательно, чтобы у корабля не возникало ревности, которая может привести к трагедии, женщин не следует брать в плавание.
В общем, лучше было не связываться.
Тем не менее, природа брала свое. В рекрутский 170-летний период в истории России военная служба для нижних чинов порой занимала полжизни (а поначалу была и пожизненной), а прожить столько времени холостяком дано не каждому. Не монахи ведь!
История солдатской жены (или женщины в армии) напоминают качели – движение по определенной траектории, вначале вверх, а затем вниз (причем, с еще большей скоростью). Амплитуда раскачивания при этом оставалась неизменной (по-простому, это можно было охарактеризовать как «шараханием из стороны в сторону»).
Поначалу власти долгое время шли по пути либерализации всевозможных ограничений. Ну, это и понятно было – люди не роботы.
Впервые о том, где именно быть солдатским женам и детям, упоминалось в статьях, состоявшихся на Генеральном дворе в Преображенском «О наборе в солдаты вольноопределяющихся» от 25 декабря 1700 года (так называемый «о вольнице указ»):
“… §12. Которые люди записались, побежав ото всяких чинов людей, и приняты в солдатскую службу и к Полковникам отосланы: быть им в солдатах, и в холопство их не отдавать, и жен их взяв, отдать им солдатам, а детей к ним имать, которые ниже 12 лет, а которые выше тех лет, и тем быть у тех, у кого прежде сего они служили …».
Таким образом, женатым беглецам, которые были приняты в солдатскую службу, повелевалось отдать жен и детей моложе 12-ти лет.
Как мы понимаем, основная проблема в данном случае, виделась следующей. Дабы пресечь возможный блуд, власти соглашались на то, чтобы солдатские жены находились при своих мужьях. А вот детей (тем более подросших) могут воспитать и родственники (например, дедушки или бабушки, дяди или тети).
С теми же, кто шел холостым на военную службу, приходилось сложнее. Полки, как правило, располагались по квартирам в различных селениях, где проживали бок о бок с местным крестьянским населением. Поэтому, начальство было вынуждено обратить внимание на проблему взаимодействия служилых чинов с женским полом, принадлежавшим помещикам. Военные – люди государственные, а вот противоположный пол – частнособственнические (уже налицо столкновение интересов).
Сенатским указом от 3 сентября 1723 года было указано, чтобы «гарнизонных полков унтер-офицерам и солдатам стоять в казармах, а где казарм нет, там по-прежнему, по квартирам, а слобод по определению Военной Коллегии до указу не строить». При этом, «когда полки вступать станут по определенные им по подушному расположению места», то подтверждалось «крепкими указами», «чтоб никто, будучи на квартирах, на дворах и на крестьянских вдовах и девках без ведома помещиков и без отпускных писем отнюдь не женился» .
В Плакате от 26 июня 1724 года это запрещение еще раз подтверждалось, однако дозволялось выкупить потенциальную невесту: «однако ж помещик такой вдовы или девки, которая за кого похочет выдтить замуж, ее не должен удержать, ежели тот, кто ее берет, заплатит вывод против того, как и с других обыкновенно в тех местах брать» .
Тем не менее, в указе ничего не говорилось о механизме этих действий: кто должен давать разрешение, как это оформлять, кому и как именно платить.
Пресловутый «квартирный вопрос» был тем самым краеугольным камнем, о который власть постоянно спотыкалась. Нижние чины были во всем прочим обыкновенными людьми, и им также требовался домашний уют и нормальная обстановка. В прежних условиях, в деревне, крестьянская община сообща без труда обеспечивала им жилье – по призыву на службу этим вопросом должно было заниматься государство в лице Военного Ведомства. Проблема была только в одном – у государства явно не хватало средств для постройки жилья для солдат и оно пыталось переложить эту неприятную для себя заботу на плечи обывателей. «Головную боль» поначалу решили просто оплачивать из бюджета.
11 ноября 1738 года был издан именной указ «О правилах содержания военных постоев в Санкт-Петербурге», который определил размеры помещений для постоев.
На обывательских дворах квартиры рекомендовалось «давать унтер-офицерам и рядовым, також и под полковые аптеки, а Штаб и Обер-Офицерам и прочим чинам, которые в тех же Штаб и Обер-Офицерских рангах, квартир никому не давать, разве которые полки маршировать будут чрез Санктпетербург в другие места, и только на самое короткое время, не больше месяца в городе стоять станут». Для нижних чинов покои определялись «длиной в четыре, а поперег от 3-х до 4-х сажен трехаршинных, считая с углами, по 16 человек, и на оный покой хозяевам давать дров трехполенных на зимние с Октября по Май, и того на 7 месяцев три сажени с пола, а на летние, с Мая по Октябрь, и того на 5 месяцев полторы саженей, а в году пять сажень» .
Кроме того,
«7. При некоторых поставленных унтер-офицерах и солдатах будут жены их, оных считать в постой вместо солдата, а детей сыновей малолетних до 13 лет, а дочерей, коликих бы лет оные не были, токмо девок, а незамужних трех за одного человека, а у которых есть сыновья годами старее 13 лет, оным квартир не давать; ибо в такие лета надлежит им уже самим быть на службе или в школе, и во оных будучи квартиры могут получать особые» .
В правление Императриц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны вопрос о солдатских женах поднимался неоднократно – Военная Коллегия доносила об этом в 1737, 1738 и 1742 годах. Пока, 22 августа 1744 года в сенатском указе еще раз не постановили «…О бытии помянутым солдатским женам, коих мужья в рекруты отданы и действительно в службе обретаются, при мужьях их, а от помещиков свободным, а детям, прижитым до отдачи в рекруты, за помещиками…». Тем не менее, если «мужья по отдаче в рекруты убиты, или померли, а жены их остались на прежних жилищах, тем быть по-прежнему в крестьянстве». Таковых вдов с малолетними детьми велено было «с отпусками от Коллегии отпускать на волю, или к тем вотчинникам, откуда оные взяты» .
****
Следующий этап в регулировании брачных отношений нижних чинов был связан с именем Екатерины II.
Это была определенная веха и совершенно новая, более качественная ступень в регламентации семейной жизни военных вообще. 8 декабря 1764 года была утверждена «Инструкция пехотного полка Полковнику», в которой очень подробным образом расписывалось, как и каким образом может быть заключен брак состоящего на действительной службе солдата:
«… §6. Без согласия и дозволения Полковничья, унтер-офицерам и прочим нижним полковым служителям жениться во всех местах… не дозволяется; … что ж до нижних чинов принадлежит, то равным образом Полковник рассматривать должен как состояние жениха, так и невесты, и не прежде дозволяет, пока совершенно партию сходну увидит; без отпускных же, или без письменного свидетельства от прикащиков, купечества, монастырских властей и прочих невест не брать, также и выводные деньги по примеру тутошних мест платить должно, кому те невесты принадлежат…» .
Если жены находились не при своих мужьях, а те в это время умирали на службе, то требовалось обязательное письменное уведомление об этом событии:
«… а когда солдаты, быв в службе или при полку, умирать станут, а жены их и прижитые в крестьянстве дети находятся не при них, а в тех деревнях, откуда они в солдаты отданы, о таковых от полков в те города, для обьявления женам их о смерти писать, дабы они, бывши сведомы, за других за муж беспрепятственно идти могли…» .
Дети, которые рождались до поступления солдата на службу, считались собственностью помещика; после – Военного Ведомства:
«… прижитые же до службы дети принадлежат всегда той деревни помещику, а те, кои в службе родились, должны быть, яко солдатские дети, определяемы в силу указов…» .
Отдельным пунктом шло упоминание о том, где проживать, что делать и чем заниматься солдатским женам:
“… Не только солдатские, но и Штаб и Обер и унтер-офицерские жены при полку имеют в тех же квартирах жить, где их мужья, а нижних чинов (кроме тех, кои из Дворян, без позволенья и паспорта полкового никуда отходить), или инде где жить не могут; а пропитание иметь должны с мужьями своими трудами, работой и ремеслом; а буде которая солдатская жена пожелает с воли мужа своего идти, или жить в другом месте, кроме полковых квартир, и пропитание иметь своими трудами, таковым от полка давать паспорты, с прописанием какого мужа жена и куда отпущена…» .
Оговаривалась также судьба солдатских детей: им положено было обучаться в школах, а, если сбегут, то таких беглых не укрывать, под угрозой серьезных штрафов, а возвращать в полки:
«… а буде иметь детей мужеска пола самых малых и менее 4-х лет, а пожелает куда отлучиться, то в паспортах прописывать имена детей с подтверждением, чтоб по миновании 7 лет тех детей приводить и обьявлять в полку для определения в школу, в чем обязывать их подписками, и нигде никому таковых солдатских детей мужеска полу не держать, под опасением штрафа, равно как за держание беглых положено; а кто таких кроющихся поймав, приведет в город и объявит Губернатору или Воеводе, и на тех людей, кто держал покажет, и о том подлинно сыскано будет, таковым давать награждение из наличной суммы на счет штрафных за держание денег, за каждого человека по 10 рублей, которые по взятии помянутых штрафов возвращать, а тех сысканных солдатских детей отсылать в тех полки, в которые они принадлежат…».
Дети моложе 7-ми лет за беглых не считались (т.к. на исповедь еще не ходили и не отдавали себе отчета в своих действиях):
«… а буде те солдатские дети явятся по свидетельству ниже 7 лет, и за держание таких малолетних штрафа не брать и за беглых не ставить, а при отпуске таковых солдатских жен, которые имеют детей мужеска пола, в списке полковом солдатских детей отмечать, что такого-то отца сын отпущен с матерью своею в такое-то место…» .
Обучение для солдатских детей являлось обязательным, за уклонение от которого они подлежали серьезному наказанию:
«… §2. Если из таковых малолетных, кои подлежат для определения в школу и в службу, по прошествии указанных 15-ти лет сами, где подлежит, являться не будут, и по возрасте от службы укрываться станут, оных по поимке наказывать, равно как и беглых солдат; Губернским же и Воеводским Канцеляриям и никакому Правлению таковых явившихся солдатских детей ни в какую службу не определять, а отсылать взрослых в Военную Коллегию, а малолетних в тех полки, в которых отцы их служили для определения в школы…» .
Прописывалась и возможная судьба солдатских жен, которые, лишившись своих мужей, оставались на прежнем месте – таковым дозволялось идти, куда глаза глядят, но с обязательством вернуть детей в Военное Ведомство. Таковых не бросали на произвол судьбы – с 7-ми лет их требовалось определять в школы при полках:
«… §3. Равно и оставшим женам по смерти мужей с детьми мужеска пола, буде от полка для лучшего сыскания себе пропитания идтить пожелают, давать паспорты на таком же основании, чтоб детей по миновании 7-летнего возраста в полк обьявили, и нигде б оные их дети держаны не были; а когда таковые малолетние дети останутся при полку после смерти отцов своих, и матери их при полках находиться будут, хотя они до таковых лет, в которых им подлежало определенным быть в школы, а именно: 7-летнего возраста и не достигли, то, дабы оные за неимением пропитания, по миру скитаться и в другие места разбродиться причины не имели, давать при полках провиант по миновании 2-летнего возраста, по одному четверику на месяц, чтобы как они, так матери их пропитание иметь и других своих детей, буде имеют, воспитывать могли…» .
В обязанности полкового командира входило подбирать занятие для солдатских жен, чтобы они не бездельничали, получали соответствующую плату за свою работу и не искали пропитание на стороне:
«… Полковник старанием своим и попечением может дать довольный случай к пропитанию и содержанию солдатских жен при полках, когда оных в полку к разным работам употреблять будет, как-то например: к шитью, и мытью для полковых служителей белья, вязать чулки, шить палатки, перемидные чухлы и штиблеты и тому подобное; в чем они довольное пропитание иметь будут, получая надлежащую плату, и по другим местам разбродиться причины иметь не будут…» .
Детей-сирот предполагалось отдавать на воспитание нижним чинам, имеющим соответствующую репутацию, до достижении ими 7-летнего возраста:
«… §4. Когда же при полку останутся таковые малолетные после смерти отца и матери, то их отдавать на воспитание доброму и надежному женатому солдату, чтобы он и жена его о воспитании того сироты старались, производя ему на воспитание того сироты положенный провиант, а ротному Командиру о порядочном его вскормлении велеть иметь наблюдение….»
После чего, солдатские дети распределялись в полковые школы, где обучались грамоте и арифметике:
«…§5. Таковых солдатских детей, по миновании 7 лет, определять при полках в школы, обучая грамоте читать, писать и часть Арифметики, определяя к обучению надежных унтер-офицеров, под смотрением одного Офицера; Полковнику же самому о порядочном таковых малолетних содержании и обучении иметь крайнее попечение, и из оставшегося от строения полкового мундира сукна, оным кафтаны сшить позволяется, по рассмотрению того Полковника, какие за благо рассудить…».
С 15-ти лет солдатских детей могли распределять на военную службу, причем такое судьбоносное решение должен был вынести командир полка:
«… §6. Прежде 15-ти лет возраста малолетных солдатских детей в солдатскую службу не определять, а по миновании тех лет Полковник определить такового может, в какую службу он годен найдется; в писари же, флейщики, музыканты и ниже тех лет определить Полковник власть имеет…» .
Подобная же информация содержалась и в аналогичном документе, принятом 14 января 1766 года – «Инструкция конного полка Полковнику».
****
Несмотря на грозное предупреждение, данное военным властям в «Инструкции пехотного полка Полковнику» о необходимости извещать оставшихся на прежних местах жен нижних чинов о жизни своих мужей, на практике далеко не всегда это делалось. В результате, не имея никаких сведений об умерших или погибших мужьях, жены начинали впадать в блуд и заводить иные семьи:
«… остающиеся на прежних жилищах солдатские жены, не имея с самой отдачи мужей их в рекруты, достоверного о жизни и смерти их сведения, впадают в развратную жизнь, а другие вступают по долговременном ожидании в беззаконные браки…»
В результате 15 октября 1781 года появился на свет указ Сената, который распорядился «в Военную и Адмиралтейств коллегии послать указы» и требовал, «дабы от оных полковым, гарнизонным, флотским и прочим воинским командирам учинено было надлежащее подтверждение, чтоб в сходство означенной Полковничьей Инструкции, о умирающих солдатах, матросах и других нижних воинских чинов служителях, у которых жены остались на прежних жилищах, для объявления духовным командам и остающимся их женам сообщаемо было в новоучрежденные Наместничества повсегодно без упущения» .
Как и каким образом сообщать – нигде не регламентировалось.
На будущий год произошла поучительная история. В ноябре 1782 года священник села Черемховиц Ораниенбаумского уезда Санкт-Петербургской губернии Михаил Антонов обвенчал рядового Нарвского пехотного полка Терентия Филатова «без позволения ротного его командира и без всякого свидетельства и поручителей и при том с беглой помещичьей девкой» Дарьей Ивановой. Что это именно была за спешка, и почему в результате священник согласился на такое нарушение, было неизвестно. В тексте кратко упоминалась слово «взятка», но подробной расшифровки, что это такое, не приводилось.
Об этом, командир Лифляндской дивизии генерал-фельдмаршал князь Александр Михайлович Голицын представил рапорт в Военную Коллегию.
По инстанции, дело вскоре дошло и до Святейшего Синода, который 29 июля 1783 года в результате постановил:
«… всем приходским Священникам с подписками, чтобы они военных чинов без ведома и письменных свидетельств полковых Командиров ни под каким видом не венчали, под опасением суждения их, так как за венчание неправильных браков, по правилам Святых Отец…» .
О священнике же села Черемховиц Михаиле Антонове Священный Синод поручил разобраться и «определение учинить» епархиальному архиерею, Синодальному члену, преосвященному Гавриилу, архиепископу Новгородскому и Санкт-Петербургскому «на основании законов».
Высочайше утвержденный 29 ноября 1796 года воинский устав «О полевой пехотной службе», говоря о женитьбах нижних чинов, был весьма краток:
«… 2. Унтер-офицерам отнюдь не запрещать жениться, но наблюдать, чтоб брали жен хорошего состояния и поведения.
3. Рядовым равномерно не запрещать жениться, или женатым прежде солдатства иметь при себе жен, но наблюдать в прочем то, что сказано во 2 пункте…» .
То есть оценка невесты целиком и полностью ложилась на войсковое начальство.
Продолжая политику «Инструкции пехотного полка Полковнику», Устав требовал от командиров заботиться о солдатских детях: дать им необходимое образование и в определенный момент определить в военную службу (именно солдатами):
“… 4. Пещись Полковым и ротным Командирам о призрении и сохранении солдатских детей обоего пола, собирая их в указные лета в нарочные при полках школы.
5. Солдатских же сыновей, как скоро минет 15 лет, отсылать не куда, как в ближние гарнизонные полки для определения в службу, и не иначе, как в солдаты, а не в писари или другие службы. Тож самое наблюдать с унтер-офицерскими…» .
----------------------------------------------------------------------
