Разбираем архивы и знакомим вас с интересными материалами 66.RU прошлых лет. Сегодня вспоминаем, как мы ездили в колонию №47.
Заместитель начальника свердловской ИК №47 рассказывает о доходах, которые исправительному учреждению приносят заключенные, и объясняет, почему колония никогда не сможет принести государству прибыль.
Колония №47 расположена в городской черте Каменска-Уральского. Это не просто исправительное учреждение строгого режима — здесь в заключении находятся те, кто уже имеет за плечами тюремные сроки. Рецидивисты. Многие с серьезными статьями и длительными сроками.
Колония со стороны — ничем не примечательное здание. Только вот забор и много колючей проволоки на нем намекают, что охраняют его строже, чем иные дворцы.
Есть такой оборот речи — «сидеть в тюрьме». От реальности он далек — просто сидеть заключенным не приходится, так как на практике они довольно много трудятся, отрабатывая свое содержание.
О трудовых достижениях своих подопечных рассказывает заместитель начальника ИК №47 Олег Якимцев. Если не обращать внимания на его форму и пейзаж за окном, то можно подумать, что беседуешь с исполнительным директором какого-нибудь холдинга или с председателем колхоза. По числу «персонала» это и впрямь довольно крупное предприятие: сейчас в ИК №47 отбывают наказание примерно 1900 заключенных. И почти все работают, говорит подполковник Якимцев:
— Заключенные обязаны трудиться по закону. Согласно нашим законам, труд — это путь к исправлению. Мы не в состоянии дать работу всем заключенным, но большинство трудится. В промышленной зоне работает около 720 человек. В отряде хозяйственного обслуживания работает еще 220 человек — они занимаются выпечкой хлеба, готовкой, стиркой, помывкой. Кто-то на подсобном хозяйстве трудится…
Те, кто в этих процессах не занят, вяжут мочалки. Местный предприниматель привозит нитки и забирает готовую продукцию — на этом производстве у меня примерно 430 человек занято. Так что почти все при деле. Не работают те, кто отстранен по медпоказаниям, — ВИЧ-инфицированные, больные туберкулезом. Но в основном заключенные сами хотят работать. Ведь это и деньги, пусть небольшие, но все же что-то. И трудовой стаж — я им сразу это поясняю, когда очередной этап приходит.
Сами зэки говорят, что работать им нравится. Так и срок быстрее идет, и какой-никакой приработок есть. Не работают только больные, например, те, кто страдает от туберкулеза.
— Можно пару слов о вашем учреждении и контингенте?
— Что это за люди? Общая площадь колонии 10 гектаров, плюс прилегающая территория — еще 4 гектара. На этой площади у нас содержится примерно 1900 человек заключенных. Сроки у заключенных разные — от полугода до 20 с лишним лет. Попадают к нам и те, у кого сроки небольшие. Всякое бывает — отпустили человека условно-досрочно, а он опять перед законом провинился. И попадает к нам. Пожизненных у нас нет.
— Расскажите подробнее о промышленных зонах. Что вы там производите?
— У нас много направлений. Например, металлообработка. Делаем бочки для завода — 250 штук за смену. Это довольно серьезный объем. Производим краску — около 60 тонн до конца года должны сделать. Есть у нас и деревообработка. В основном это могильные кресты. Знаете, пока не занялись этим бизнесом, я не думал, что здесь такие объемы. У нас сейчас профильная компания готова брать 1500 крестов в месяц. Пока делаем примерно 450 крестов ежемесячно и получаем с этого 200 000 рублей. А тут полторы тысячи… Ну попробуем сотрудничать, посмотрим, что выйдет. Еще плетеную мебель производим. Есть свое швейное производство.
— Есть ведь еще и сельское хозяйство? Я слышал, у вас тут целый колхоз.
— Ну не колхоз. Но довольно большое подсобное хозяйство.120 голов крупного рогатого скота, порядка 500 кроликов, козы, куры, кони. Даже косуля есть, но это, скорее, декоративное животное — ее нам охотники привезли. Подстрелили по ошибке, не знали, куда девать, отдали нам. Ее выходили, теперь живет вместе с кроликами.
Проживающую в ИК №47 косулю заключенные назвали Розой. Это очень общительное и любопытное животное.
Кони у нас вовсю работают — сейчас в колонии шесть лошадей. Мы их как транспорт используем: что-то подвезти, что-то дотащить. И на подвоз продуктов, и на вывоз отходов. Мы же бюджетное учреждение — на горючее для автотранспорта определенный лимит положен, а его может и не хватить. Тут лошадки и выручают. Одну продали в этом году за 130 000 рублей — тоже выгода. Но массово мы их пока не разводим.
— А что с коровами? Как вы их содержите? Много молока и мяса с них получаете?
— Коров выгоняем за периметр и пасем. По их продукции тоже норма имеется: в этом году я должен сдать 75 тонн молока. Все, что производится в подсобном хозяйстве (мясо, молоко, яйца), идет на стол осужденным. 75 тонн молока, 20 тонн мяса, примерно 31 000 яиц. Таким образом, мы частично закрываем потребности нашего учреждения в продуктах питания. Не полностью конечно: по молоку — на 70%, а по мясу — только на 30%. Есть куда расти. Но мы ограничены в площадях.
Например, некоторые объекты нашего подсобного хозяйства нельзя размещать ближе 500 метров от жилых зданий. Ну не можем же мы просто так расширить нашу зону. Зато выяснили, что это ограничение не относится к общежитиям — они по закону считаются местом временного пребывания людей, а не жильем. Вот поэтому у нас до сих пор есть подсобное хозяйство, хотя три года назад стоял вопрос о его ликвидации.
Вообще, надо отметить, что внутри зоны все довольно опрятно. В нашей стране масса запущенных деревень, где куда грязнее. А уж если сравнивать условия жизни и работы заключенных ИК №47 и китайские мини-колхозы, которые расплодились на Урале, то остается только удивляться, почему гастарбайтеры из Поднебесной еще не выстроились перед воротами этой колонии с просьбой принять их на работу.
Кое-что продаем и на сторону: сметану, творог, сало — все собственного изготовления. Производим это старыми деревенскими способами, вручную. Техники никакой у нас нет. Продаем и мясо в небольших количествах. Но совсем небольших.
— Каких еще животных разводите?
— Кур и кроликов. Не в таких больших объемах, разумеется. Вот по куриному яйцу мы себя всего лишь на 10% обеспечиваем.
Работа с кроликами в зоне считается «блатной». И рабочее место у тех, кто здесь трудится, обставленно соответствующим образом.
Курицы — это вообще вещь такая: сегодня несутся, а завтра нет. Мы с начальником колонии даже нагоняй от руководства однажды получили. У нас тогда только 50 кур было, мы два года с ними план по яйцам выполняли. И тут в один день они все у нас перестали нестись — мы план провалили, где-то тысячи яиц не хватило. А мы ведь не знали, что куры не могут вечно яйца давать, — до того момента не знали. Всё от незнания. Теперь в нашем хозяйстве порядка 400 кур. Но я считаю, что вообще-то их разводить невыгодно.
Сергей отбывает срок за убийство. Говорит, что работа с кроликами успокаивает. Еще он сказал, что старается не очень привязываться к питомцам и не давать им клички: когда ушастых отправляют на убой, заключенные переживают за них.
Кролики куда лучше в этом смысле — я даже сам не ожидал. Мы планируем в этом году выйти на 2–3 тонны кроличьего мяса. А шкурки солим, выделываем… Ждем, пока у нас появится какой-нибудь заключенный, который умеет это всё делать правильно.
— То есть все специалисты, которые у вас работают, знания на свободе получили? Сами не обучаете?
— Почему же? Обучаем. Приходит человек в зону, понемногу осваивает какую-то полезную специальность, потом другим заключенным свои знания передает. Постепенно у нас свой штат специалистов формируется. Есть и внешний контроль, например, та же ветеринарная станция — вот недавно как раз к нам приходили с проверкой.
Сотрудники колонии говорят, что, когда не хватает нормальных стройматериалов, заключенные могут собрать из подручных материалов все что угодно.
А еще у нас свой ветеринар теперь появился, вот сегодня первый день на работе — тоже, думаю, нам большое подспорье в работе будет. Внешним службам ведь платить надо. Например, забой свиней — у нас есть единственная в каменском совхозе лицензированная скотобойня, приходится наших хрюшек возить туда, платить деньги за работу. Забой одной свиньи по всем правилам, с ветеринарным обследованием — 600 рублей. Но тут ничего не поделаешь — мы хоть и не относимся к предприятиям общепита, но должны требования соблюдать.
— Я слышал, что вы и более экзотических животных разводите. У вас, кажется, целая ферма по выращиванию червей…
— Не то чтобы ферма. У нас есть 8 вермикомпостеров. Это лотки с сетчатым дном, поставленные друг на друга. В каждый такой «вермик» запускается пять килограммов червей. Туда же насыпаем землю, поливаем специальной жидкостью — и они начинают там шикарно плодиться. Крупные остаются в верхних лотках, мелкие проваливаются ниже. Время от времени просто собираем их и продаем — вот и весь бизнес.
Ну, конечно, нужно еще создать им определенные условия в плане температуры окружающей среды и влажности, мы эти их «домики» в теплицы поставили. С питанием у них просто: едят почти всё, а самое то для них в качестве еды — кроличий помет. Кролики у нас есть, так что все очень легко — выгребай из-под них продукты жизнедеятельности и сыпь в вермикомпостер. Отдельного человека к червям мы не приставляли — это и не надо. Человек, который с кроликами работает, следит и за червями, присматривает и за вермикомпостерами, а прибыль идет.
В прошлом году мы продали червей на 270 тысяч рублей. В этом году за первый квартал получилось 120 тысяч. Такой бизнес только в нашей колонии есть. А все началось с того, что к нам с предложением пришел местный предприниматель, предложил это дело. Наши начальные вложения составили 108 тысяч рублей — купили компостеры, червей, жидкости эти специальные. Этот предприниматель нас и проконсультировал, показал, как что делать. Сейчас у нас этих червей один человек покупает — продает их во всякие рыболовные магазины.
Мы пытались сами выйти на других покупателей, в Екатеринбург в пару магазинов пытались зайти, но не получилось. Конкурировать с этим предпринимателем мы не можем: он птица вольная, а мы законом очень ограничены в своих действиях. Он нам предлагал: продавайте их в Ханты-Мансийск, мол, я сам туда червя отдаю по 2500 за килограмм. Но это ему так просто, а нам закон не позволяет.
ИК №47 через посредника продает червей в рыболовные магазины килограммами.
Кстати, помимо продажи самих червей от них еще одна выгода нашлась. Они же землю перерабатывают. Вот высаживаем их на грядку метра четыре длиной, метра полтора шириной, поливаем жидкостью. Потом на одну половину накладывается корм, смотришь — там аж земля шевелится. Черви тут побыли, землю переработали. Потом другую половину мочишь — они туда все уходят. А после них остается гумус — отличное удобрение. Мы его на своих полях используем. Думали тоже продавать, вели переговоры с одним предпринимателем о партии порядка 10 тонн по 10 рублей за килограмм, но не получилось договориться. Ну нет так нет, сами используем.
— Овощи выращиваете?
— Наши сельхозугодья мы зовем «поле чудес». Не знаю, почему так, просто издавна повелось. В основном выращиваем картофель. Тут главная проблема в площадях — не хватает нам места. Сейчас надеемся отмежевать себе еще земли под картошку — если это получится, то сможем на 70–80% ею себя обеспечить.
Но тут ведь тоже надо понимать: это же не так, что появилась земля — и сразу же появилась картошка. Нужны еще трактора, сеялки… У нас есть два трактора. В этом году один отремонтировали, в следующем, бог даст, второй починим. Люди опять же нужны — на зоне у меня есть кому работать, но ведь за ее пределы я вывести заключенных не могу. Это уже другие осужденные должны быть — те, кому суд назначил колонию-поселение, их можно определять на работы за периметром. У нас таких сейчас только шесть человек — на погрузке-разгрузке работают, что-то помыть-почистить. Еще на картошку их определить — не справятся. Ну это всё на будущее, а пока обходимся тем, что есть.
В теплицах огурцы выращиваем, солим их. В прошлом году планировали 10 тонн соленых огурцов сделать, но не получилось из-за погоды. В этом году взяли планку пониже — всего три тонны, но я думаю, что выйдет гораздо больше.
— Зачем вам производство сушеного картофеля? Вы говорите, что вам для своих нужд картошки не хватает, а сушите ее зачем?
— Так это мы перерабатываем привозную картошку. Недавно освоили еще сушку других овощей — морковь, лук, свекла, капуста. Это, конечно, не полноценная замена свежим овощам, но в зимний период, когда их сложнее достать, сушеные овощи очень достойная альтернатива. В этом производстве мы весьма преуспели. По сушеным овощам закрываем нашу область и соседние. В сутки производим порядка 1800 килограммов. В прошлом году мы поставили 40 тонн в Курганскую область, 130 тонн отправили в Челябинскую. В этом году планируем произвести 360 тонн сухой картошки и 60 тонн других овощей.
— Вы говорите, что поставляете свою продукцию в другие области. Речь идет о торговых точках?
— Нет, я говорю о других учреждениях ГУФСИН. Тут вот какая штука: одна колония редко может обеспечить себя всем необходимым, а вот несколько… Например, 45-я колония производит крупы. Мы — нет. Но мы в одной системе ГУФСИН, что позволяет в общем эффективно распределять всё произведенное в наших учреждениях между ними. Таким образом мы стремимся к самоокупаемости: из нашей колонии в 45-ю везут сухие овощи, а от них к нам — муку.
По всей колонии развешены воодушевляющие плакаты.
На полное самообеспечение такому учреждению, как колония, выйти трудно. Ну вот хлебом, например, себя полностью обеспечиваем, макароны производим. Макарон немного конечно — 1800 кг в месяц, но нам для внутреннего потребления хватает. Кое-что у нас покупает государство — внутрисистемная поставка. Это ведь и государству выгодно — деньги циркулируют в системе и не уходят на сторону. А мы полученные от государства деньги пускаем на какие-то внутренние улучшения нашего учреждения.
Хлеб, кстати, в местной пекарне очень вкусный. Лучше того, что продают во многих екатеринбургских магазинах.
— Скажите, а возможна ли система, при которой исправительные учреждения выйдут на самоокупаемость?
— Вряд ли, разве что на самообеспечение по некоторым продуктам. Поймите, мы только за коммунальные услуги платим 25 миллионов в год. В основном это электричество — освещение периметра, другие вопросы безопасности. Отопление тоже немало съедает. Таких денег наше хозяйство (по-моему, очень неплохо организованное) не зарабатывает и вряд ли когда-нибудь заработает.
