Многолика жизнь человека, да и ни в жизнь не объяснишь эту самую жизнь. А она меж тем идёт, мчится словно тройка удалых коней. И рысаки эти порою рвут крепкие верёвки, сделанные по старинке из конопли, от прыти своей, силы необузданной, не выдерживает упряжь, или сбруя, как хотите называйте. И кажется нет такой силы, которая могла бы укротить резвых, сильных коней. Но на тройке в санях сидит хозяин этих лошадей… А жизнь она что? Она продолжается, и если сказано, «Мир лежит во зле», то в этом мире, слава Богу, есть и любовь…
Славке Горшенину страшно было идти первый раз на тренировку по боксу. На днях его поколотили три «смелых» подростка, он их не знал, просто провожал девочку. И отец Виктор Васильевич посоветовал сыну записаться на секцию бокса. Злость на обидчиков накопилась у Славки сильная, плохо спал. На следующий день мальчик переступил порог секции, и вот уже Слава разминается с грушей, бьёт её со всей силы. А через несколько тренировок тренер Иван Иванович поставил Славу боксировать уже с настоящим соперником, тот был старше Славки на один год. И со второго удара Славки соперник упал.
Прошло несколько лет. Вячеслав Горшенин победил на областных соревнованиях по боксу, и даже бывалые боксёры говорили, что у парня стальной удар. С той девчонкой у них как-то не сложилось, она обижалась на Славку за постоянные тренировки, и за то, что в остальное время мало уделял ей внимания, помогая родителям по хозяйству. Но Слава был благодарен, что из-за Гали его тогда поколотили, и он пошёл в бокс.
После восьмого класса Слава стал учиться в ГПТУ, причина была – учился на тройки. Соревнования, сплошные соревнования, и за высокие показатели в спорте Славе спускалось с рук многое, а, точнее, пропуски занятий. Страна жила невиданными темпами, шло развитие, и спорту уделялось немало внимания.
Мастером в училище работал Борис Сергеевич Клюев, был он маленького роста, простой такой мужичок, одногруппники посмеивались над ним, когда он пробовал поругивать их. И было за что! Были и драки, и пьянки, но в целом система работала хорошо. Выдали им тогда в «фазанке» в честь праздника Октябрьской революции по три рубля. Поселковые старшаки здание ГПТУ окружили, отбирали деньги у младших на выпивку. Славу не тронули, накануне он сразу пятерым таким ухарям крепко врезал. Но Славка, видя беспредел, кинулся защищать слабых, досталось и ему в этой драке, бой был неравным.
После этого случая такое уже не повторялось, а если брать в целом, жили дружно и весело. Запомнилось Славке, как директор ГПТУ, который собирал всех в актовом зале говорил им: «Мы вас разным профессиям учим, и те разряды, которые мы вам присваиваем, никто не имеет права у вас отнять».
Директор ругал одну из учениц: «Ну ты же девочка, чего ты так с парнями? Они потом про тебя плетут плохое, сама же знаешь». И когда девушка заплакала, директор гладил её по голове, многие смеялись, а Славке было её жалко. Думал: ну почему же она такая доступная?
Слава стремился, когда был не на соревнованиях, постигать профессию сварщика. Хорошо и на всю жизнь запомнил он слова отца: «Спорт – это хорошо, но, сын, нужна профессия, на сварщика иди, хлебная и достойная профессия».
Жили они в сибирском городе, но частных домов было тоже немало. Семья Горшениных жила в небольшом бревенчатом доме, дом этот перевёз дед отца из деревни, а родная деревня после пуска ГЭС была теперь под водой. Дед Василий с бабушкой Фёклой вскоре умерли, и Славка их почти не помнил. Запомнилось только, когда хоронили деда, было много народа, мужчины много курили и разговаривали вроде бы на русском языке, но с какими-то непонятными вставками. Так говорили веками его земляки – на диалекте…
Те, кто живут в частных домах, помогают родителям по хозяйству. Славка возил на санках в алюминиевых флягах воду, помогал матери с отцом выращивать свиней. Родители гордились сыном, мама, Надежда Степановна, думала: «Сколько грамот у сына, наград, а он скромен. Ни разу не слышала, чтобы хвастался. Принесёт, поставит скромно в сервант, а если не спросишь, то и не скажет». И слова тренера Ивана Ивановича часто вспоминала: «Другие после победы, кто выпьет лишнего, кто что, а ваш сын не такой, он не замкнутый, со всеми общается нормально, но заметил, что больше в родительский дом его тянет. Однажды спросил: «Чего торопишься»? А он просто: «Надо маме с отцом помочь».
Надежда Степановна часто думала, что в деда Василия её сын. Много было схожего в делах и поступках. Был он у них единственный сын, не получались больше дети, и Надежда Степановна часто грустила на этот счёт…
Шёл 1989 год. Собирался Слава осенью в армию, было ему девятнадцать лет, пошёл бы в восемнадцать, да тренер Иван Иванович упросил военкомат дать отсрочку, были важные соревнования, и Слава там снова победил. Были громкие проводины призывников по всему городу, но не только из магнитофонов шла музыка, было слышно и гармонь с баяном. Россия жила той ещё, советской жизнью, где люди жили очень дружно.
Вячеслав шёл домой с проводин друга Сашки. Выпил два фужера шампанского, и сколько его не уговаривали, больше не стал. Повернул во двор пятиэтажек, так дворами было быстрее дойти до дома, и услышал крик: «Помогите, люди!»
Кричала девушка. Быстро, по-спортивному, подбежав к месту крика, Слава увидел как двое парней силком затаскивают девушку в «жигули». Громко сказал: «Оставьте её в покое»! Один из парней отстранился от девушки, и попытался нанести удар, но Вячеслав опередил соперника. Ударил несильно, но это был удар боксёра, и тот сразу сник. Второй, бросив девушку, быстро сел в «жигули», где сидел водитель, и машина с визгом уехала.
Девушка пришла в себя, нападавший парень лежал. Слава подложил под голову поверженного соперника свою зимнюю кроличью шапку. Пощупал пульс, пульс был, и было слышно, как парень дышит пьяным перегаром. Вызвали скорую и милицию.
Вскоре состоялся суд. Вячеславу Горшенину дали пять лет лишения свободы. Оказалось, те двое, уехавшие на «жигулях», узнали чемпиона, и дали нужные для них показания. У нападавшего было сотрясение мозга, сломан нос, выбито два зуба. Он был сыном заведующего большим магазином.
Побегал тренер Славы, Иван Иванович, по инстанциям, чуть ли не на коленях стоял, ничего не помогло. Девушку, которую хотели изнасиловать, запугали, и она дала показания не в Славину пользу.
Сидя в тюрьме, Слава никого не трогал, наученный горьким опытом, но тронули его. Напали ночью, и задушили бы, если бы не навыки бокса. Тем троим он уже врезал, не жалея их, один скончался, у двоих было тяжёлое состояние, но остались живы.
Новый, уже бо́льшой срок. Мама Надежда Степановна с отцом Виктором Васильевичем не перенесли такое испытание, друг за дружкой улеглись в холодную сибирскую землю. За домом приглядывала соседка тётя Маша.
Срок был большой, но и он заканчивается. Когда посадили Славу, ещё работали заводы, фабрики, рабочие получали зарплату и не ведали, что совсем скоро всё изменится до неузнаваемости, что погосты во всех городах России станут увеличиваться от алкогольного суррогата, наркотиков, нищеты и безнадёги, войны на Кавказе и много чего ещё…
Освобождён из заключения Вячеслав Васильевич Горшенин был в 2003 году. Вернулся в свой дом, тётя Маша, слава Богу, дожила до его возвращения. Увидела человека, стоящего возле дома Горшениных, подошла и ахнула:
– Слава! Ты это! Ох, изменился! Пойдём, милый, ко мне, я пирогов как раз настряпала. Потом всё обскажу.
Зарослей травы на огороде не было, и Вячеслав первым делом спросил:
– Тётя Маша! Выкашивали траву?
– А как же! Я поначалу сама косой, а потом внуки купили сенокосилку, ей быстро косить. Я всё боялась, не залезли бы кто в дом, а когда трава скошена, значит, есть хозяин, да и внуки мои приглядывали, им спасибо скажешь потом. А поначалу я сажала на твоём огороде картошку, но теперь силы не те.
Они прошли в дом тёти Маши.
– Ешь пироги, я баню сейчас затоплю. Родители твои, Слава, были очень хорошие люди, мне помогали, в своём дому без помощи тяжело. Мой сын Валерка всё бизнесом занимался, ему некогда было помочь матери. Бывало, отец твой машину чурок за день колуном поколет, а я и рада. Но он не пил, чем отблагодарить, денег не берёт, не пьёт, на сердце жаловался, за тебя Слава они шибко переживали, а уж когда внуки подросли легче стало…
Знал Вячеслав Васильевич, что по устройству похорон родителей, без бабушки этой золотой не обошлось, и тихо сказал: «Я вам, баб Маш, всю жизнь в ножки кланяться буду». Бабушка вытерла фартуком слёзы, но ничего не сказала, или не смогла сказать.
Вячеслав съел сразу пять пирожков с капустой и два с картошкой, выпил две кружки крепкого чая. Баба Маша истопила баню, и вот впервые за долгие годы заключения, Горшенин хлестал себя по спине берёзовым веником, то и дело лил кипяток на камни, и такая вроде бы простая процедура на какое-то время отогнала тоску русского, прошедшего ад тюрьмы человека.
Баба Маша занесла в предбанник нательное бельё. Пока Вячеслав парился в бане, баба Маша сходила в дом Горшениных, нашла в шифоньере нательные вещи отца, их и притащила в предбанник, переживая, подойдут ли. Вещи оказались впору, лишь самую малость были великоваты. Одевшись, Вячеслав заторопился в свой дом, но баба Маша усадила его поесть борща. От выпивки Вячеслав отказался и баба Маша сказала:
– Весь в отца ты Слава! Молодец!
– Спасибо вам, баб Маша, за домом столько лет смотрели, спасибо.
Баба Маша, вытирая слёзы фартуком, ответила:
– Ну ладно тебе, иди с Богом домой, я всё понимаю.
И вот Слава сидит на диване в родном дому. Сервант с многочисленными наградами, старый телевизор, стол, за которым отмечали праздники. Всё на своём месте, только нет родителей, и уже не будет никогда.
Колонка была недалеко от дома. Бывший арестант натаскал воды, стал мыть полы, вытирать пыль, и понял, что баба Маша и здесь успевала наводить порядок – грязи и пыли было не так много.
В дверях появилась баба Маша.
– Баб Маша! Только о тебе подумал, и ты тут как тут. Пыли и грязи нет совсем, это я так, для порядка, мою и вытираю.
Сказал он эти слова, чтобы бабушка вдруг не обиделась.
Баба Маша принесла ведро, полное крупной картошки, в другом ведре были мясные и рыбные консервы. Она тихо сказала:
– Ты, Слава, не отказывайся, мне пенсию платят, у меня еды хватает, свой огород, а тебе сейчас надо. На днях мой Валера приедет, поговорю с ним, может, работу тебе найдёт. Он с внуками моими сейчас оградки выковывают, кресты, памятники на заказ делают. Народу-то много помират, и эту работу кому-то надобно делать.
Бросив мокрую тряпку в ведро, Вячеслав ответил:
– Да, бабушка, думал я об этом, трудно, будет, наверно, найти работу. Но, ничего, скоро лето, картошки на семена у тебя буду просить, а картошка будет, будет и жизнь.
Бабушка сказала:
– За семена картошки, капусты, моркови, свеклы не переживай, всё дам. Только если к тебе женщина одна придёт, не тревожься сильно. Это та, которая против тебя показания дала, та за которую ты заступ принял. Я поначалу не поняла, долго она стояла у дома твоего, потом вышла к ней, поговорила. Терзается она, понимает, что из-за неё невинный человек кару принял. А Бог он всё видит. Она потом много раз за эти годы ко мне приходила, мужик у неё поначалу хороший был, а потом пить начал, бить, словом, есть такое в нашей сторонушке. Ушла от него к матери, там и живут с дочкой. Запугали её тогда сильно, даже смертью грозили, и вот поди разбери, баба вроде неплохая, но под угрозами, кто знает, как поведёт себя человек. Ладно, Слава, пойду, а то тебе отдохнуть надобно.
Вячеслав сел снова на диван. В родном дому теперь было чисто и совсем не пахло пылью. И много чего повидавший в жизни человек вдруг заплакал. Слёзы были скупые, мужские. Конечно, не виновата та девушка, там за колючкой по-другому на мир глядишь, запугали. Ох, родители, надо на могилки сходить завтра. Отняла тюрьма силушку, но ещё не совсем, хожу, шевелюсь, значит, живой.
Готовить в этот уже вечер Горшенин ничего не стал, хорошо покормила баба Маша…
Продолжение здесь
Project: Moloko Author: Казаков Анатолий
Ещё рассказы этого автора здесь и здесь и здесь
