О невежда, вокруг посмотри, ты — ничто,
Нет основы — лишь ветер царит, ты — ничто.
Два ничто твоей жизни предел и граница,
Заключен ты в ничто, и внутри ты — ничто.
Омар Хайям
Ира ждала лифт, стоя на первом этаже шестнадцатиэтажного дома. Вот всегда так, когда спешишь, все лифты внезапно оказываются занятыми где-то на верхних этажах. Можно было бы подняться пешком, но не на четырнадцатый же! Ирина никогда не отличалась мощным телосложением, а вовсе наоборот. Худенькая, невысокая, ученица десятого класса, с тоненькими руками и ногами. К Ире вполне можно было применить эпитет – миниатюрная. Главной её гордостью были, длинные, до поясницы, и густые каштановые волосы. Носить их было одно удовольствие, а ещё ловить восхищённые взгляды проходящих мимо парней.
С другой стороны, на помывку такой шикарной шевелюры уходило немалое количество шампуня, и бальзама. Расчёсывать такую гриву приходилось по часу в день, но какими же глазами на неё смотрели одноклассники, и как ей завидовали подруги.
Наконец она дождалась, и лифт, с лёгким скрежетом, раскрыл перед ней свои створки.
Нельзя было сказать, что Ира очень спешила, отнюдь, но до начала дополнительных занятий по английскому языку оставалось всего четыре часа.
Если хочешь поступить в престижный ВУЗ, приходится готовится заранее и подтягивать знания к сдаче ЕГЭ. Поэтому Ира занималась с тремя репетиторами: английским, математикой и химией.
Но спешила она сейчас не на занятия. В своём насыщенном графике Ирина всегда находила время для того чтобы навестить старого дедушку Стаса.
В прошлом Станислав Андреевич был главой семьи Болтоевых, и, частично, Липатьевых.
Он был всесторонне эрудирован, образован, начитан, а также физически развит и здоров как бык. Дочь вышла замуж и переехала, сын женился и тоже упорхнул из гнезда. Уже подрастали два внука и внучка. Однако старший Болтоев сохранял главенствующее положение в семье и пользовался авторитетом. К нему всегда можно было обратится за помощью, советом или просто прийти и поплакаться в жилетку.
Но здоровье не вечно. Сначала у Станислава начались проблемы с сердцем. В конце концов в Бакулевском центре ему поставили кардиостимулятор. С этим устройством он жил последние четыре года. Врачи запретили Станиславу активный отдых, занятия альпинизмом и увлечение горными лыжами.
Затем случился лёгкий инсульт, добавивший в копилку дедушкиных болячек существенный вклад. Станислав особо не расстраивался, пока не грянул второй, последствия которого были куда страшнее: паралич левой половины тела и отказ речи.
Если бы рядом случайно не оказалось внука Аркадия, который просто зашёл в гости, дедушку вряд ли бы откачали.
Старику в таком состоянии одному жить никак нельзя. Жена же Станислава, Екатерина Ильинична, царствие ей небесное, померла от старости несколько лет назад. Проблемы с сердцем у дедушки начались после её смерти.
Как только дедушка выписался из больницы, ему нашли постоянную сиделку.
Галина Сергеевна Хуторова, благообразная старушка, любительница чая с песочным печеньем, оказалась очень кстати. Собственной семьи у неё никогда не было, а по возрасту она приходилась дедушке ровесницей. Ей проще общаться со Станиславом, как с человеком близким ей по духу. Она всю жизнь проработала фельдшером на скорой помощи. За годы службы Хуторова успела повидать всякое: боль, кровь, смерть и утрату. Бывала она и в командировках: Ташкент, Арзамас, Аша, Спитак.
Так что опыта ей было не занимать. После ухода на пенсию Галина не захотела сидеть на лавочке у подъезда, как некоторые её подруги. Она нанималась сиделкой для тяжелобольных стариков. Под её присмотром Станислав быстро пошёл на поправку.
Частичный паралич выправили через полгода, и речь тоже, усилиями логопедов.
Казалось бы, всё, но беда пришла, откуда не ждали: у Станислава начало развиваться старческое слабоумие.
Сначала пострадала пространственная ориентация. Станислав мог выйти из дома в соседний магазин, за хлебом, а потом внезапно очнуться на другом конце улицы. Несколько раз сердобольные граждане останавливали бредущего невесть куда старика и вызывали полицию. Потом кто-нибудь из родственников приезжал и забирал его из отделения. Говорят, что дома и стены помогают, но даже в собственной квартире Станислав мог вдруг начать искать выход из этого "каменного лабиринта".
Так же у него начались проблемы с памятью. Он забывал: куда положил ключи от квартиры, как включается чайник, когда по телевизору идёт его любимая передача, где находится туалет.
Так что тётя Галя продолжила уход за своим пациентом, окончательно переехав в его квартиру, благо место позволяло.
Ирина позвонила в дверь. У неё был свой комплект ключей, но она всегда предпочитала дверной звонок.
Дверь открыла Галина Сергеевна, одетая в домашний халат, и с неизменным кухонным полотенцем, перекинутым через плечо.
- Иришка, здравствуй. Проходи.
- Здрасте. Как он? Спросила девушка, кивая головой в сторону дедушкиной спальни.
- Плоховатисто. Сегодня ночью ловил чертей, или бесов каких-то, я точно не поняла. Он сам называл их мирульками, и пребывал в большом возбуждении. Пришлось уговаривать его принять успокоительное. Я дала ему феназепам, после чего он заснул. А утром рассказывал, что к нему приходил некий Гагин, но в комнате кроме меня никого не было.
- Гагин?
Старушка перешла на шёпот.
- Я звонила Евгению, и он сказал, что Гагин, это друг и коллега Станислава и что он давно умер.
- Галлюцинации? Спросила девушка, сбрасывая босоножки и переобуваясь в домашние тапочки.
- Ой не знаю, Ирочка, - запричитала Галина Сергеевна, - ой не знаю. А вдруг правда пришла за ним нечистая сила.
Она торопливо перекрестилась. Несмотря на медицинское образование, Хуторова была суеверной и одновременно набожной женщиной.
- Я зайду к нему?
- Конечно. Я проверяла Станислава полчаса назад. Вроде бы он был спокоен, но всякое может быть, сама знаешь.
- Угу
Ира постучалась в, слегка приоткрытую, дверь спальни.
На самом деле, эта комната была чем-то средним между библиотекой и кабинетом. Спальней её можно было назвать только из-за наличия кровати у противоположной стены. Почти весь периметр занимали шкафы. Большая часть из них была доверху набита книгами. Здесь было всё, от художественной литературы до справочников по гидродинамике.
Напротив кровати, между гардеробом и буфетом, стояла тумбочка с телевизором, который был постоянно включен.
Этот каприз у дедушки появился после ухудшения состояния здоровья. Ему было всё равно, что смотреть, лишь бы показывало. Он запрещал выключать телевизор, и только после того, как Станислав засыпал, Галина Сергеевна тихонечко вырубала его, рискуя утром нарваться на ругань капризного дедушки.
В комнате так же стоял массивный обеденный стол, накрытый скатертью, но им давно не пользовались по назначению, и он был завален бумагами, газетами и книгами.
Дедушка, одетый по-домашнему, сидел на кровати и что-то писал в тетради, которая лежала на прикроватной тумбочке.
Почерк у него был неровный, а буквы плясали и то и дело норовили выскочить из строчки.
Это был старик с окладистой, седой, бородой, которую он, однако, аккуратно постригал с помощью тёти Гали.
На голове у Станислава блестела заметная лысина.
Он не отличался высоким ростом, но был физически развит. В прошлом дедушка занимался спортом и туризмом, и даже после первого инсульта продолжал делать ежедневную зарядку по утрам. Только руки после паралича окончательно так и не восстановились. На тумбочке лежал эспандер, но дело было не в слабости мышц, а в дряхлых нервах и последствиях второго инсульта.
- Дедушка, здравствуй, - Ирина распахнула дверь настежь, - Как твоё здоровье?
Станислав оторвался от своей писанины и насторожено посмотрел на внучку, выставив вперёд свою бороду, словно щит.
- Ты кто такая? Отвечай!
- Ирина, твоя внучка, - Ответила девушка, опешив от неожиданного вопроса.
- Не может быть, - проворчал старик, - У меня не было жены, детей и тем более не может быть внучек. Ты одна из тех мирулек, которые десятки лет держали меня в паутине лжи.
- Что?
- Вы заставили меня страдать! Станислав резким движением вырвал из тетради лист, скомкал его и швырнул в девушку. От броска Ира уклонилась.
- А как же Нина, твоя дочь и моя мама, дядя Андрей? Как же бабушка Катя в конце концов? Давай я покажу тебе снимки, если не веришь на слово.
Ира вытащила из кармана свой смартфон, торопливо загрузила галерею фотографий и подскочила к деду.
- Вот смотри, это мы у тебя дома на Новый Год, а это, - Она лихорадочно листала изображения, переходя от одного события в жизни семьи к другому, - Это мы на дне рождении у тёти Веры. Это моя поездка в Питер...
Станислав не дал девушке договорить.
Резким движением, которое никак не ожидалось от пожилого человека, он отбросил от себя тумбочку. Ручка и тетрадь полетели на пол. Дедушка ударил Иру по рукам, да так сильно, что выбил несчастный гаджет из её рук, и тот отправился на пол вслед за тетрадью.
- Убирайся! – Взревел Станислав.
Его лицо побагровело, на шее вздулись сосуды. Казалось, ещё немного, и он лопнет от ярости, или свалится с приступом. Станислав начал нести какую-то околесицу.
- Сгинь, несчастная! Сколько можно поганить мою жизнь?! Восемьдесят лет буквально вычеркнули и вам этого мало что ли? Исчезни!
Дослушивать Ира не стала. Позабыв о смартфоне, она стремглав выбежала из комнаты. На глазах у неё наворачивались слёзы. Никогда ещё она не видела деда в таком состоянии.
- Что случилось?
Галина Сергеевна встретила Иру в коридоре. Ей пришлось хорошенько встряхнуть девушку прежде, чем она начала говорить.
- Тётя Галя, он меня не узнал! Кричит, дерётся, телефон выбил.
Сиделка обняла рыдающую девушку.
- Телефон? Какой телефон?
- Мой, - объяснила Ира, - Я хотела фотки деду показать, чтобы он вспомнил. А он наорал на меня, и по рукам ударил.
- Господи! Небось опять своих мирулек гоняет, окаянный. Посиди пока на кухне, я сейчас. Я знаю, как его успокоить.
Хуторова ушла в спальню и закрыла за собой дверь. Ира прислушалась: из комнаты доносилась дедушкина брань и приглушённое бормотание Галины Сергеевны.
"Сволочи!" "Ну-ну, ничего страшного не происходит." "Проклятые мирульки!"
Слушать это всё было противно, и Ира ушла на кухню.
Через несколько минут вернулась Галина Сергеевна.
- Кажись успокоился. Уж не знаю, что на него нашло, может бес попутал.
Женщина выложила Иринин телефон на стол.
- Посмотри, не испортился ли от падения?
Ира повертела свой гаджет в руках, осмотрев со всех сторон, но он, кажется, был целым. Спасибо пушистому ковру, который устилал весь пол дедушкиной спальни.
- Пойдёшь к дедушке ещё?
Неудачная попытка навестить больного деда слегка выбила внучку из колеи.
- Не, не пойду. Вдруг его опять переклинит? По крайней мере внешне он выглядит здоровым, а вы уж за ним присмотрите.
- Само собой, доченька.
Хуторова многозначительно щелкнула чайником. Ира бросила робкий взгляд на часы. У неё оставалось несколько минут в запасе, так что она могла задержаться в гостях ещё ненадолго.
На кухне, благодаря заботам тёти Гали, было очень уютно. Сам Станислав Андреевич вряд ли бы удосужился помыть посуду, протереть стол или полить цветочный горшок на окне. В основном он смотрел телевизор, не переставая строчить что-то в своей тетради, или сражался с воображаемыми мирульками, бормоча разную околесицу. Порядок в квартире поддерживался только руками сиделки, её подопечный давно не обращал внимания на эти "житейские мелочи".
Чайник вскипел, и Галина Сергеевна разлила по кружкам кипяток.
Помимо нескольких пачек чая, с разными вкусами на выбор, у тёти Гали всегда была заварка с любимым пуэром. Именно его предпочитала Ира, когда навещала дедушку. Учёба учёбой, а на кружечку чая и задушевную беседу с тётей Галей время всегда найдётся.
На столе как-то сами собой появились: вазочка с конфетами и упаковка курабье - любимое лакомство Галины Сергеевны.
Пока женщины чаёвничали на кухне, оставленный без присмотра Станислав лихорадочно строчил в своей тетради. В данный момент он имел вид вполне здорового человека, и кто бы мог подумать, что ещё несколько минут назад дедушка обругал собственную внучку и нёс какую-то чепуху.
***
С каждым днём я всё больше убеждаюсь в том, что моя прежняя жизнь является полной ложью от начала и до пробуждения. Все так называемые доказательства этой псевдожизни: документы, фотографии, воспоминания - подделка. На то, чтобы это осознать, у меня ушло несколько месяцев. Это можно сравнить с шоком, или, если хотите, с ножом убийцы, проникающим в сердце.
Кто же я на самом деле такой и как получилось, что восемьдесят лет до пробуждения оказались враньём?
Чтобы это понять, надо сначала прояснить один немаловажный вопрос. Какие проблемы могут быть у разумной сущности, которая существует буквально тысячелетия?
Правильный ответ - сохранение памяти в рабочем состоянии. Перед глазами пролетают события одно за другим и их так много, что мозг в конечном итоге отказывается воспринимать их нормально. Вам, людям, в этом смысле проще, потому что за неполные сто лет человеческий мозг не успевает одряхлеть настолько. Вы можете вспомнить один конкретный эпизод. Конкретный день, час или даже минуту своей жизни с абсолютной точностью.
Мне же на начало сна удавалось сузить свою память дай Бог до десятилетия. Целые годы для меня проходили, словно минуты для людей.
Воспользовавшись этой моей слабостью и общим истощением мирульки (БУДЬТЕ ПРОКЛЯТЫ!), захватили меня. Где я находился все эти годы неизвестно. Очнулся я в какой-то квартире, которая якобы принадлежит мне. Здесь живёт мой единственный друг и благодетель. Я не знаю, кто она на самом деле, но нисколько не сомневаюсь в её могуществе и искренности.
Внезапно я осознал, что мирульки создали для меня ложные воспоминания. Они взломали мой мозг и вложили в него восемьдесят лет искусственной жизни, полностью стерев всё, что я знал до этого.
С глубоким отчаянием я мысленно возвращаюсь к этой чудовищной лжи. Я страдал и любил, учился и бездельничал, сидел дома и ходил в походы. Я относился серьёзно к... чему?
Эта фальшивая жизнь началась двадцать шестого апреля тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Трудное детство, война, эвакуация в Ташкент, средняя школа, первая влюблённость и первое расставание, выпускной школьный бал и учёба в институте. Много лет, проведённых в системе советского Гидропроекта. Командировки в Усть-Илимск, Саяногорск, Братск. Всё это я помню, и одновременно всё это происходило не со мной.
Но если это было не со мной, то откуда же взялись документы и фотографии? Неужели мирульки настолько могущественны, что могут подделать даже это. Не думаю, и поэтому делаю вывод, что это чужие снимки и чужие документы. Там моё имя, но разве меня зовут Станислав? Разве тысячелетние существо может иметь хоть какое-нибудь человеческое имя? Исключено.
Тогда получается, что я никогда не был женат, и детей у меня тоже нет. Точнее, они есть, но не у меня. Но почему-то они все думают, что каким-то образом связаны именно со мной. Наваждение? Ещё одна мирулячая ложь? Или это всё ряженые демоны, задача которых не дать мне обрести себя, свести меня с ума.
Валера Гагин заходил утром, прямо в мою комнату. Интересно, как такое может быть если он погиб при пожаре? У демонов нет ничего святого.
Бесятся, сволочи, от того, что я вдруг начал пробуждаться. Ну и поделом!
-- страница вырвана --
Все годы своего фальшивого существования я задавался вопросом о том: имеет ли моя жизнь хоть какой-то смысл.
Сначала он заключался в том, чтобы получить образование. Потом в добросовестной работе на благо процветания своей Родины.
В своей семье, в своей жене. Катя, Катенька. Прости. Тебя любил кто-то другой, а меня... меня просто не было рядом.
Но ты всю жизнь считала, что рядом с тобой был именно я, и что твои дети являются моими детьми. Раз они сами так думают, то ты тоже была обманута мирульками. Прости меня, за это. Если бы ты не связалась со мной - ничего бы этого не было.
Ермолов, которого придавило насмерть во время обрушения перекрытий в старом здании НИИ. Открытая ЧМТ и множественные переломы. Я приносил тебе цветы раз в год, на могилу, потому что никаких родственников не осталось после войны. Если это делал не я, тогда кто?
Наварская Людмила Георгиевна. Ангара забрала её в 1961, во время строительства Братской ГЭС.
Тимурбеков, Хлопоненко, Непряева, Волевич, Дергунова, - почему я помню только погибших, и не могу вспомнить никого из живых?
Разве идея жизни состоит только в том, чтобы помнить мёртвых? Не спорю, память о тех, кого с нами нет, это дело нужное, но необходимо находить в себе частичку и для тех, кто ещё с нами. Почему у меня её нет? Почему у того, кого все называют Станиславом, её тоже нет?
Может быть его призвание именно в этом, но тогда в чём же моё. Или цели нашего существования совпадают. Я находил во всём этом смысл, пока был в плену у демонов, но сейчас идея ускользает от меня, тает, как льдинка в жаркую погоду.
-- клякса --
Только недавно пелена начала постепенно спадать с моих глаз, и я начал вспоминать то, кем я был. Кем я на самом деле являюсь.
Жалкие крупицы былого величия. Крохотные частички из прожитого океана утраченных воспоминаний. Где вы были всё это время?
Мирульки отняли их. Проклятые демоны, лишившие меня разума.
Я не могу сказать, когда точно появился на этой планете. Возможно, что это произошло очень давно. Из-за того, что мой ограниченный мозг устал, я не могу вспомнить настоящей цели своего появления. Всю свою долгую жизнь я боролся с мирульками за что-то, несомненно, очень важное. Я не помню, за что, и не помню, кто такие мирульки и откуда они взялись. Я побеждал. Иначе и быть не может, потому что я неисчислимо сильнее всей их мерзкой оравы.
Лишь хитростью они смогли меня уморить. Хитростью и обманом. Уличили удобный момент, когда мозг ослаблен, и смогли проникнуть в моё сознание и поработили меня.
Что теперь делать? Я потерял смысл существования. Затем нашел его вновь, в своей ложной жизни, для того, чтобы потерять ещё раз, вырвавшись из демонического плена. "Какая удача!" Звучит иронично не так ли? Я дважды потерял то, что не могут найти все мудрецы мира от его сотворения.
Величайшая ценность науки не имеет для нашедшего её никакого значения.
Возможно, что мою рукопись найдёт кто-то из моих последователей. Возможно, что есть ещё кто-то, кто продолжит эту борьбу, потому что лично для меня это становится тяжелым делом.
Это тело, слабое, немощное и бессильное. Оно не моё! Оно принадлежит тому, кого все зовут Станиславом, и который прожил все эти годы вместо меня.
Я заперт внутри и всё что мне нужно, это освободится. Но как?
Я окружён со всех сторон мирульками и единственный друг, который у меня остался это Галя. Правда в последние дни она перестала понимать меня. Раньше понимала, теперь нет. Она не будет продолжать моё дело, и она не станет помогать мне в этом.
Вместо этого Галя начинает меня уговаривать о том, что никаких демонов нет, что я на самом деле Станислав и все мои озарения на самом деле горячечный бред.
Галя даёт мне какие-то лекарства, которые притупляют мою бдительность. Демонам только это и нужно. Они тут как тут: изводят меня, истязают, маячат перед глазами. Под действием лекарств я сам начинаю им верить и разговариваю с ними не как я, а как Станислав.
И всё же, несмотря на это Галя мой друг. Наверное, это какая-то хитрость, чтобы обмануть мирулек. Чтобы внушить им ложную уверенность в моей покорности?
И я опять возвращаюсь к тому, с чего начал: что мне теперь делать?
Необходимо избавится от этой никчёмной оболочки, которая сковывает меня. Мои действия неуклюжи, моя реакция замедлена, мои чувства ослаблены. И во всём этом виноват не я, а Станислав. Тот самый, чьим пленником я был все эти годы. Он жил за меня, вместо меня, и теперь ему пора на покой.
Но как это сделать? Как вырваться из этого плена?
***
Чай можно пить долго. Хороший, крупнолистовой, или зелёный с жасмином, а может и вовсе терпкий, и очень крепкий пуэр, которого хватит на целую компанию. Разумеется, не эту бурду из дешёвых пакетиков, которую по недоразумению называют чаем. Это просто пыль и отходы производства. Уж Галина Сергеевна в чае знала толк, и на её кухне не было место дешёвым помоям.
Однако, Ире надо было бежать на занятия и засиживаться было некогда. Она выпила одну кружечку только из вежливости к старой сиделке, а ещё потому что чай был вкусным.
Галина проводила девушку до лифта. Вернувшись она вымыла свою кружку, убрала со стола и зашла проведать Станислава. Дедушка смотрел телевизор, продолжая что-то записывать в свой дневник.
- Ну что, негодник, ты зачем внучку обозвал и прогнал, а?
- Галя.
Станислав отложил тетрадку в сторону и уставился на Хуторову умоляющим взглядом.
- Не начинай, пожалуйста, заново этот скандал.
- Ты помнишь, что ты мне обязан?
Галина Сергеевна строго погрозила пальцем своему пациенту.
- Ты должен меня слушаться, а не вот это вот всё, понятно?
- Хорошо, - Поникшим голосом согласился Станислав.
От его прежнего состояния, когда он кричал на Иру, не осталось и следа. Такая резкая смена характера часто встречается у людей с расстройством мышления.
- То-то.
Хуторова ещё немного пожурила деда за поведение, а потом оставила его в покое, потому что ей самой требовался отдых.
Ира вышла из подъезда и уверенным шагом отправилась в сторону остановки.
вдоль дома не спеша прогуливался странного вида мужчина. Он был высокий, худой, одет был в серый костюм старого покроя, на голове носил старомодную фетровую шляпу.
Когда Ира поравнялась с ним, он внезапно остановился.
- Ирина Евгеньевна, можно вас на минуточку.
Девушка откровенно побаивалась всяких уличных незнакомцев, и сейчас лихорадочно оглядывалась в поисках возможных путей отступления. Но время шло и реагировать как-то надо.
- Мы знакомы?
Мужчина слегка приподнял свою шляпу в знак приветствия.
- Прошу прощения, не представился. Я - Гагин. Как здоровье глубокоуважаемого Станислава Андреевича?
Спокойный тон и вежливость располагали к себе, и Ирина перестала боятся этого человека.
- Не очень хорошо. Двигается и говорит нормально, но меня не узнал, обругал и по руке ударил.
- Ай, как жаль.
Гагин покачал головой.
- Что же это он на старости лет чудит?
- А вы бы сами зашли к нему и спросили напрямую.
- Да меня тётя Галя не пускает, - Посетовал мужчина, - Строгая она у вас.
Вдруг Ира вспомнила свой недавний разговор с Хуторовой. И фамилию Гагин она тоже вспомнила. Но ведь, по словам тёти Гали, это был дедушкин коллега, который давно умер. С кем же она сейчас разговаривает?! Ей стало по-настоящему страшно находиться рядом с этим человеком.
- Вас здесь не должно быть! Вас не существует! Выпалила Ира и бросилась бежать прочь от дома.
Гагин не сдвинулся с места, и лишь прошипел ей вслед:
- Тебя тоже не существует.
Затем он повернулся и, не торопясь, пошёл в противоположном направлении.
Галина Сергеевна достала из шкафа старый, пухлый, с потрёпанной обложкой, альбом с фотографиями. Сейчас снимки в большинстве своём цифровые, и хранят их или в памяти смартфонов и компьютеров, или в облачных хранилищах. Каждый смартфон оборудован камерой, и даже не одной. Тысячи однообразных, однотипных снимков наполняют собой бесчисленные жёсткие диски десятков серверов по всему миру: я и моя кошка, я на отдыхе, я ем гамбургер, я на фоне ковра и ещё много-много я в той или иной ситуации. Кто-то наоборот, фотографирует всё вокруг, за исключением себя, и часто без всякого разбора.
Раньше было не так. Когда цифровые технологии ещё не были освоены, плёнка стоила дорого, а проявка и печать каждого снимка требовали усилий и оборудования, каждая фотография имела особую ценность. Их было меньше, но к делу подходили с душой, а снимки заботливо хранили вот в таких альбомах. Самые лучшие вставляли в рамки и вешали на стены.
Галина смотрела на чёрное-белые картинки из своего прошлого. Её взгляд подолгу останавливался на каждой из них. Иногда она нежно проводила по фотографии рукой, словно гладила её.
- Почему опять? Пробормотала она вслух.
- Почему вы продолжаете напоминать о себе, ведь я сделала всё, чтобы этого не происходило. Все эмоции должны быть адресованы другому человеку. Это он, а не я, должен смотреть на вас по ночам, вспоминать вас по утрам и носить вам цветы. Так всё и было, но в последние годы я начала давать слабину. Неужто защита спадает? Неужто моя уловка дала трещину? Снова эта боль и этот ужас. Я не готова переживать его опять. Можно ли укрепить защиту. Можно ли заглушить этот хор голосов, сделать так, чтобы они умолкли окончательно. Чтобы они звучали у кого угодно, только не у меня. Ведь всё было так хорошо.
Галя перевернула разом несколько страниц, торопливо перекрестилась и зачем-то осенила крёстным знамением вокруг себя.
- Я чувствую, как они ходят вокруг да около. Некоторые ждут на улице, а те, что посмелее, уже стучатся в мою дверь. Шиш вам всем! Слышите?
Я вас не боюсь, потому что у меня есть громоотвод. Меня не интересует, как и где вы погибли. Какие мучения испытывали перед смертью. Ничего этого нет и никогда не было!
Она продолжала этот безумный монолог и с каждой минутой связанность её речи всё сильнее истончалась. Она грозила кому-то невидимому, что найдёт на них управу, что Бог, дескать, всё видит, что у неё есть защита. Только от кого она собиралась защищаться, понятно было лишь Галине Сергеевне.
Её глаза светились безумием, и если бы сейчас её кто-нибудь увидел, то вполне мог бы заподозрить старушку в употреблении наркотиков.
Подобные вспышки сумасшествия происходили с ней не впервые, но каждый начинался с просмотра старых фотографий.
Что-то в них было такое, что затуманивало рассудок этой пожилой женщины. Обычные снимки, старые, черно-белые, отпечатанные в разные годы. Большинство из них были сняты не Хуторовой, а совсем другими людьми: коллегами, корреспондентами или вовсе посторонними. Она могла бы и не хранить их, но каждый снимок связывал Галину с прошлым, с событиями, участницей которых она была. Страшные события пугающие. Жуткие страницы истории хранились в этом альбоме, и теперь они буквально изводили бедную женщину воспоминаниями, от которых она так желала отгородится.
Хуторова взяла себя в руки, или приступ безумия просто ослаб. Она резким движением закрыла альбом, завернула его в тряпку, положила в пакет и получившийся свёрток спрятала в дальнем углу платяного шкафа.
В этот момент из комнаты Станислава раздался глухой стук. Что-то тяжёлое упало на ковёр. От безумия Хуторовой в одно мгновение не осталось и следа. Она стремглав бросилась в спальню.
Станислав лежал на полу. Его глаза остекленели, в них застыл испуг. Его хватил удар, и если бы не своевременные действия сиделки, он бы умер. Хорошо, что Андрей Станиславович настоял на найме постоянной сиделки, а не приходящей.
Первичные реанимационные действия Галина Сергеевна сделала сама, а потом вызвала неотложку. Прибывшие врачи высоко оценили её профессионализм.
Это был очередной инсульт, третий в жизни Станислава, и на долгих две недели его положили в больницу. В палате свои сиделки, поэтому на эти дни Хуторова осталась в одиночестве.
И ни разу за это время она не доставала из шкафа свой альбом.
Когда родственники Стантслава привезли его из больницы домой, то были немало удивлены царящему в квартире беспорядку. На кухне стояли грязные кружки из-под чая и лежали пустые блистеры от таблеток. Постель была не прибрана, дедушкины вещи валялись на полу.
Сама Галина Сергеевна выглядела не лучшим образом: халат мятый, непричёсанная, под глазами синяки, словно она не спала как минимум сутки, а то и двое.
Нина Станиславовна даже предложила заменить Хуторову на другую сиделку, но тётя Галя клятвенно заверила, что сейчас же всё приведёт в порядок.
Лучшее – враг хорошего или коней на скаку не меняют, а Хуторова осталась сиделкой у Станислава.
Дедушка вернулся из больницы в очень плохом состоянии. Он почти не вставал с постели, мало ел и передвигался с большим трудом. Лицо у Станислава осунулось, а характер стал очень уж сварливым. Он спорил по любому поводу и часто был очень недоволен всем подряд.
Тёте Гале прибавилось забот с ним. Она выполнила обещание: прибралась и привела себя в порядок.
Чего нельзя было сказать о самом дедушке. Вынужденная беспомощность чрезвычайно его бесила. Как он сам писал в дневнике: "тысячелетнее существо", вынужденное довольствоваться слабым телом больного старика. Это бессилие раздражало Станислава.
В один прекрасный день. Хотя, на самом деле день был далеко не таким, раз у человека внезапно появилось желание покончить со всем раз и навсегда.
Станислав написал в своей тетради всего одну фразу: "Пора заканчивать это бессмысленное существование". Он закрыл дневник, отложил ручку, медленно, кряхтя, встал с кровати и пошёл в сторону балкона. Каждый шаг давался с трудом, но Станислав был полон решимости дойти до конца.
О том, как это скажется на его семье он предпочёл не думать. В конечном итоге его тысячелетняя сущность жаждала вырваться на волю, и никакие мирульки, никакая родня не имели по сравнению с этим стремлением никакого значения. "Абсурдное, лживое, бытие должно быть завершено" - думал он, продвигаясь к балкону.
Четырнадцатый этаж, смерть гарантирована, но закончить начатое дело Станиславу не удалось.
В комнату вошла Галина Сергеевна, которая несла подмышкой тот самый альбом со старыми фотографиями.
- Стой! Крикнула она.
Станислав немедленно остановился.
- Вернись, - Властным тоном потребовала сиделка.
Старик, ещё мгновение назад полный решимости выбросится с балкона, покорно вернулся назад, и застыл, не смея пошевелится.
Галина Сергеевна прилегла на кровать.
- Что ты задумал?
- Галя, - Жалобно протянул Станислав, - Я не могу так больше. Мне срочно нужно покончить с этим недоразумением. Ты не понимаешь.
- Я знаю, кто ты и кем ты себя считаешь, но позволь задать тебе один вопрос: может ли кукла иметь свободу воли?
- Я не понимаю тебя.
- А что ты скажешь на то, что тебя не существует.
- Как это?
Станислав не поверил своим ушам. Вот же он стоит, живой, хоть и не совсем здоровый.
- Очень просто. Тебе известен термин "тульпа"?
Станислав помотал головой.
- Это паранормальное существо, созданное силой мысли. Иначе говоря - воображаемый друг. Я сделала тебя в форме ментальной проекции и наделила некоторой свободой. Тебе не обязательно было всегда находится рядом со мной, и ты мог часами валятся на диване и смотреть телевизор. Ты даже имел право со мной спорить, хотя обычно тульпа лишена такой возможности. Тем не менее физически тебя нет, а телевизор и свет в комнате включала я сама.
- Как это нет!
Станислав побагровел. Это демоны мирульки придумали очередную подлость, чтобы заставить его и дальше доживать свой век в этом никчёмном теле. А потом, после смерти они ещё чего-нибудь придумают, с них станется. Но он может им всем доказать факт своего существования. Он им всем утрёт их проклятые носы!
Дедушка подскочил к тумбочке, и схватил свою тетрадь. Вот оно, доказательство, ведь он же записывал свои мысли, значит они точно будут там.
Он открыл тетрадь, и обомлел. Страницы были заполнены мелким, убористым почерком, ни клякс, ни следов от вырванных в припадке ярости листов. Он полистал дальше, но нигде не было ни намёка на его записи. Большая часть заметок была снабжена датами. Станислав никогда так не делал.
-Это мой дневник, - Спокойным тоном заявила Хуторова и забрала у старика тетрадку
- Тебе только казалось, что ты пишешь в неё. Если не желаешь верить мне, тогда посмотри пожалуйста вон туда.
Галина Сергеевна показала на дверцу гардероба. Оказывается, она была зеркальной. Вот незадача, за столько лет старику и в голову не пришло смотреться в зеркало. Он просто не обращал на него внимания. В зеркале отражалась часть комнаты: диван, тумбочка, угол книжного шкафа. На диване сидела Хуторова в полном одиночестве. Станислава Андреевича Болтоева в комнате не было.
- Ты же не думаешь, что являешься вампиром, и поэтому не отражаешься в зеркале, правда? Это всё сказки для подростков. Отсутствие твоего отражения объясняется очень просто: тебя нет. Кстати, это я мысленно запретила тебе смотреться в зеркала, во избежание ненужных вопросов.
- А как же члены моей семьи, которые приходили в гости? А как же врачи и больница? А как же почивший Гагин, которого я видел вот в этой самой комнате?
- Твоей семьи нет и никогда не было, квартира эта моя, а чай я всегда пила сама. А что касается остальных вопросов, то с ними немного сложнее. Я тебе всё объясню.
В комнате воцарилась молчание. Потрясённый Станислав не мог вымолвить ни слова. В самом деле, трудно что-то сказать, когда тебе самому доказывают, что тебя не существует. Розыгрыш? Дурацкая шутка? Возможно, но как объяснить отражение в зеркале? Как объяснить то, что стоило Гале отдать команду, как он немедленно послушался, и ему в голову не пришло возразить ей. О своих фантастических мирульках он больше не вспоминал, уж не потому ли, что Галя мысленно запретила ему думать о них.
- Для чего тебе всё это понадобилось?
- Ты знаешь, что я всю жизнь проработала фельдшером. Обычная работа в скорой помощи меня никак не смущала: травмы, приступы, увечья, иногда смерть. Это всё быт, и к такому быстро привыкаешь. Другое дело - катастрофы, когда разом калечится множество человек, и всем нужна помощь. Мою бригаду отправляли в командировки по всему Союзу, когда происходили бедствия и не хватало врачей на местах. Первой такой поездкой был Ташкент. Погибших в том землетрясении всего несколько десятков, но травмированных было очень много. Это никак не повлияло на меня, и всё было бы хорошо, будь такая поездка единственной. Увы, нет. Я бывала в Арзамасе, Екатеринбурге, Спитаке и в Аше. Я видела множество смертей и, что самое печальное, некоторые умирали прямо на моих руках и я не смогла им ничем помочь! Эти голоса, взывающие ко мне из-под завалов, обожжённые лица, молящие о помощи, переломанные конечности, тянущиеся из темноты.
В девяностом я вышла на пенсию, и эти видения прекратили меня преследовать. Несколько лет я жила спокойно, но потом они вернулись. Может быть, сыграло свою роль старение, или что-то ещё, не знаю. Жить с этим было невыносимо, и я начала искать выход из положения.
Мне нужен был какой-то громоотвод. Кто-то, кто мог бы принять на себя все мои негативные воспоминания, чтобы они не доходили до меня, понимаешь. Так и появился ты. Я долго мучилась, придумывая тебя: имя, внешность, биографию - и вот три года назад у меня получилось.
Все твои воспоминания - миф, это я придумала их, скрупулёзно, каждую деталь, и смешала твою вымышленную жизнь со своим прошлым так, чтобы мои демоны передались тебе. Самый простой пример - Гагин, ты помнишь его?
Станислав молча кивнул.
- Ты помнишь, что он погиб при пожаре, а на самом деле он был пассажиром поезда Новосибирск - Адлер. На газопроводе произошла утечка природного газа, затем был взрыв и пожар на перегоне Аша - Улу-Теляк. Ты наверняка слышал эту историю. Гагина эвакуировали в Ашу, где он умер на моих глазах, не приходя в сознание. Причина смерти осталась такой же, но детали были подправлены мною. Ты стал помнить о Гагине вместо меня, а мне оставались лишь фотографии с места событий. Я их спрятала куда подальше, надо было выкинуть или сжечь, но рука не поднялась.
-Значит я воображаемый друг?
- Да. Ты существуешь, потому что я хотела этого. У тебя есть семья, потому что у меня никогда её не было, но мне нравилось проводить время с твоими родными, особенно с Ирочкой. В своём прошлом ты был сильным, потому что мне было приятно выдумать именно так. Ты слёг после инсульта, и носишь в себе кардиостимулятор, потому что я желала за тобой ухаживать. Но твоё состояние начало меня пугать. Я дала тебе некоторую свободу, а ты начал плохо себя вести, ругался с вымышленными родственниками, дрался даже. Начал безумствовать и твердить о каких-то демонах. Я-то знаю, кто они такие, но ты должен был только помнить о них, а не заявлять, что они ни с того, ни с сего начали приходить к тебе в гости!
Тульпа, по имени Станислав, с грустью посмотрел на свои отёкшие ноги, ощупал дряблые руки и морщинистое лицо. Наконец он поднёс к лицу ладонь с пожелтевшими ногтями. Результат осмотра был неутешительным: дряхлый старик с кардиостимулятором в сердце.
Галина Сергеевна с интересом следила за действиями своего создания.
- Ну так сделай меня здоровым.
- Не могу, потому что моё сознание противится этому. Мы с тобой тесно связаны. Моё состояние передаётся тебе, и наоборот. Не буквально, конечно. Недавно я заметила у себя первые признаки начинающейся деменции, и в то же самое время ты начал рассказывать мне про каких-то мирулек. Я этого не придумывала, никаких мирулек не существует, а значит у тебя начало проявляться сумасшествие. Особенно когда ты сказал, что к тебе приходили мои мертвецы. Ты сходишь с ума, потому что я сама начала сходить с ума. Дошло до того, что, когда у меня обострились симптомы, ты в тот же миг свалился с инсультом.
Я попыталась избавится от тебя, забыть всё, отменить всё, но у меня не вышло. Мёртвые души пришли ко мне, а игнорировать их усилием воли оказалось невозможно. Я пила чай, а они по очереди рассказывали мне свои истории. Это и было твоей мнимой госпитализацией. Ни в какой больнице ты не лежал, просто я пыталась забыть тебя. У меня не получилось, и я вернула тебя обратно.
- Галя, зачем ты мне всё это сейчас рассказала?
- Пытаюсь понять: был ли смысл в твоём воображаемом существовании, несмотря на то, что вся твоя жизнь была заранее предопределена мною, и даже твоё самоубийство ровным счётом ничего не меняет. Или никакого смысла не было. Пусть я и получила некоторую передышку, но всё в итоге вернулось на исходную, а ты при этом не получил ничего.
- А имела ли твоя жизнь какой-то смысл? Ответил вопросом на вопрос Станислав.
- Конечно.
У Хуторовой не было и тени сомнения.
- Я лечила людей, не забывай.
- Для чего? Ведь они в итоге всё равно умрут.
- Может быть для того, что так было нужно. Может быт спасённый человек сделает в будущем что-то важное, совершит геройский поступок.
- Если это так, то согласен, а если нет. Знала ли ты будущую судьбу тех, кого лечила или тех, кто умирал у тебя на глазах?
- Нет, будущее известно лишь Господу.
- Галя, но ведь ты не знаешь, существует ли Бог на самом деле. И нет никого, кто бы мог тебе это доказать. А раз ты не можешь быть уверена в существовании Господа, то как ты можешь быть уверена в том, что знаешь его замысел. В том, что он действительно есть, этот план? Это абсурд и замкнутый круг.
- Не богохульствуй!
- Тебе неприятно, но следует лишь признать, что в твоей жизни тоже не много смысла, - Заключил воображаемый друг.
- Тем более, что тебе некому передать своё наследие, и твой род прервётся вместе с тобой.
- А ты считаешь, что самое важное в жизни это продолжение рода?
- Не знаю. Наверное.
Хуторова покачала головой.
- К чему это приведёт? К перенаселению, голоду, нехватке места, войнам. Они уже идут.
- Это неизбежно. Но выжившие станут сильнее, мудрее, лучше.
- Нет, самые сильные и самые мудрые убьют друг друга и выживут лишь самые хитрые или самые скользкие. Останутся предатели, трусы и приспособленцы. Так что война — это не меньший абсурд, чем самоубийство.
- Это не абсурд! Запротестовал Станислав.
- Раз моё существование не имеет смысла лично для меня, то предельная стадия моей судьбы является прекращение этого, надо сказать весьма жалкого, существования. Самоубийство есть средство быстрого достижения этой цели.
- Однако, так, как ты есть плод моего сознания, то мне ничего не стоит предотвратить твою смерть. Ты не сможешь упасть, или чудесным образом выживешь после падения с четырнадцатого этажа, а может и вовсе научишься летать. Для воображения нет ничего невозможного, но сама попытка меня пугает.
- Я могу совершить ещё одну попытку, затем ещё одну. Ведь ты сама наделила меня свободой, не так ли. Ты можешь отнять у меня эту свободу, но тогда в твоих руках останется лишь жалкая марионетка, не способная двигаться, говорить и даже дышать без твоего ведома. Нужно ли тебе такое? А самоубийство можно подстроить столь изощрённо, что ты даже не заметишь подготовки.
- Если жизнь, это абсурд, то попытка противодействовать ей, или покончить с ней, есть ещё больший абсурд.
Галина показала пальцем на книжную полку.
- Ты читал Камю? Хотя что это я, ты вообще не можешь взять в руки книгу. Следует примирится с тем фактом, что никакого смысла или предопределённого предназначения нет. Каждый сам определяет свою цель. Для меня это было лечение людей, а для тебя это было служить громоотводом для моих воспоминаний.
Хуторова погрозила своему созданию кулаком.
- И тем более не вздумай повторять свои попытки. Мы неразрывно связаны друг с другом, помни об этом. Твоя преднамеренная смерть повлияет на моё сознание, и я уверена, что эффект будет прискорбным.
- Так что же ты тогда хочешь от меня?
На мгновение Хуторова задумалась, стоит ли открывать своему созданию истинные намерения или сделать всё по-тихому, чтобы он до конца оставался в неведении. Помешать тульпа ей всё равно не сможет, но хотя бы в последнюю секунду своего бытия он будет знать, что должно произойти. Наконец она решилась сказать.
- Я пришла к выводу, что мне требуется лечение, а тебе - забвение. Собственно, твоё последнее поведение буквально намекает о том, что время пришло. Я больше не могу тратить свои силы на тебя, и поэтому ты должен исчезнуть.
Она закрыла глаза и сосредоточилась. Через несколько мгновений Станислав Андреевич Болтоев перестал существовать. Он просто исчез, не оставив и следа.
Галина Сергеевна открыла глаза, затем взяла с полки трубку радиотелефона и набрала номер 103.
- Скорая помощь слушает.
- Здравствуйте, мне требуется госпитализация...
***Прошло несколько месяцев***
В дверь кабинета дежурного врача ПНД №1 имени Алексеева осторожно постучали.
Аристарх Всеволодович Голдблюм оторвался от бумажек, которыми был завален рабочий стол.
- Войдите.
В кабинет вошла пациент Хуторова. Она несла в руке лист бумаги, исписанный ровным, убористым почерком.
- Галина Сергеевна, добрый день. Как ваше здоровье?
- Вашими молитвами, - Ответила старушка, - вот я вам принесла.
Она подала бумагу Голдблюму. Сверху было написано: "Завещание"
Аристарх вчитался: "Я, Галина Сергеевна Хуторова, в здравом уме и твёрдой памяти... всё своё имущество... квартиру по адресу... завещаю внучке Липатьевой Ирине..."
Доктор отложил лист в сторону.
- Галина Сергеевна, вы опять? Уж сколько раз вам говорили, что никакой внучки у вас нет, это всё фантазия.
- Есть, - Отрезала старушка, - есть! Найдите её, пожалуйста. Умоляю, доктор! Обратитесь в полицию, уж они-то её в два счёта разыщут.
Доктор Голдблюм очень сомневался в успехе поисков. Месяц назад, когда Хуторова принесла ему завещание в первый раз, он принял его всерьёз. Хотя при госпитализации было указано, что родственников у бабушки нет. Но вдруг произошла ошибка в документах или старушка в молодости где-то согрешила. Он обращался в полицию, но там, после некоторых поисков, подтвердили, что у Гражданки Хуторовой Галины Сергеевны никого из близких нет.
После этого пациенту Хуторовой старались всеми силами внушить, что это плод её воображения, но она продолжала стоять на своём. Вот и сегодня опять принесла ему эту филькину грамоту. Но прямой отказ в данный момент может сослужить плохую службу, вдруг у бабушки начнётся обострение, что тогда. Нет, поступать надо тоньше, деликатнее.
Аристарх Всеволодович широко улыбнулся:
- Конечно, Галина Сергеевна, оставляйте бумагу у себя. Я обращусь в полицию, и они обязательно разыщут вашу внучку. Обещаю.
- Храни вас Господь, - Хуторова направилась к выходу, не переставая высказывать слова благодарности этому замечательному доктору.
Когда дверь кабинета закрылась, Голдблюм схватил бумагу, скомкал её и выбросил в мусорное ведро.
Потакать капризам безумцев нет никакого смысла.
Автор: Wolfram
Источник: https://litclubbs.ru/articles/45969-demencija.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
