Два года без одного месяца проработал в товариществе с ограниченной ответственностью инженером по техническим вопросам. На самом деле в ТОО собственной техники не было, не считая видеоаппаратуры для небольшой телестудии. Так что, инженеру приходилось заниматься всем, в чём возникала нужда в нашей маленькой организации. Я освоил операторскую работу в нашей телестудии: снимал, монтировал, выпускал в эфир. Искал поставщиков товара в наш магазин, вёл предварительные переговоры об условиях сотрудничества, ездил по фирмам за товаром, колеся по области и за её пределами в кабине грузовиков. Наш директор предпочитал брать товар на реализацию, не брезговал ничем, лишь бы получить навар в приемлемые сроки, а потому в нашем магазине могло продаваться всё что угодно: то подвалило счастье в виде крупной партии голландского спирта «Рояль», то каменские лако-красочные материалы, то нижегородские телевизоры и видеомагнитофоны, то мебель, а то и детская одежда.
Приходилось общаться с новыми людьми разного социального статуса, не обходилось без выпивок с разговорами за жизнь, где мне открывались те стороны нашей новой жизни, про которые не писали в газетах и не говорили по телевизору. Шло накопление первоначального капитала людьми, мечтавшими о такой возможности всю свою советскую жизнь, и людьми, которым такая возможность свалилась на голову и они почувствовали в этом вкус. Предприятия, оставшись без централизованного снабжения и сбыта, стали обрастать фирмами, которые решали эти проблемы. А руководили этими фирмами бывшие номенклатурные работники партии и комсомола, и предприимчивые хозяйственники через своих родственников и друзей. Фирмы и фирмочки сбывали через себя продукцию, наваривая лёгкую прибыль и не думая о самом производстве. Всегда можно было найти людей, для которых важнее было получить прибыль быстро, а потому они давали товар по самой низкой цене. Приходилось осторожничать с выбором партнёров, чтобы не нарваться на партию ворованного товара.
Когда в нашем магазине оказывался технический товар, то мне приходилось им заниматься, вот когда пригодилось инженерное образование. Доставка на дом и настройка, обмен неисправного и ремонт, выслушивание претензий покупателей. Пришлось даже взять пару человек для временной работы по ремонту теле и радиоаппаратуры. Среди этих мастеров был каплей подводник, мой ровесник, прибывший на житьё после службы в нашу станицу. Мы с ним познакомились, благодаря тому, что работница военно-учётного стола не забыла моей просьбы отправлять ко мне новых офицеров-запасников, прибывших на житьё в станицу. Каплей изредка заходил ко мне поздороваться, обменяться новостями, а когда я пожаловался на некачественные телевизоры, бывшие у нас в продаже, признался, что разбирается в радиоэлектронике и мог бы помочь с ремонтом и настройкой радиоаппаратуры. Я подошёл к шефу с идеей взять работника для ремонта телевизоров и видеомагнитофонов, их уже у нас скопилось много в ожидании возврата поставщикам. Шеф проверил квалификацию каплея, дав ему неисправный аппарат, каплей успешно вернул его к жизни и был принят на временную работу. Каплей был этим доволен, он человек в станице пришлый, общение с клиентами позволяло ему расширить круг полезных знакомств. А шефу нравилось, что на него работают запасники, он хвалился этим перед своими приятелями-казаками, а приятелей у него хватало, особенно роились они вокруг шефа, когда на полках нашего магазина стоял голландский спирт или дагестанская водка.
Да, не всякая работа была мне по душе в этом товариществе, но на вылазку не лез, а к поручениям относился добросовестно. Надо заменить продавца за прилавком, пожалуйста, даже интересно с народом пообщаться. Заведовать складом с мебелью, собирать её на дому — без проблем. Настроить в организации кассовый аппарат — мы их тоже продавали, - с радостью! Это же новые знакомства. Но один раз пришлось шефу отказать категорически.
Шеф удивил местное сообщество, воздвигнув за выходные дни двухэтажный офис рядом с центральной площадью. Это был щитовой дачный домик, который ему где-то удалось приобрести по сходной цене. Но его внезапное появление рядом со старинным магазином сильно впечатлило станичников и скоростью, и внешним видом. Место было проходное, бойкое, многие, идя в понедельник на работу, поражённо останавливались у нового здания, закрывшего вид на боковую сторону администрации района. Разговоров было … А кто, а что, а зачем, а как ему удалось так быстро? Это восхищение доставило много тайной радости нашему шефу. Понятно, что не от хорошей жизни пришлось ему растратиться на собственный офис, а из-за растущего аппетита на арендную плату отдела культуры. Товарищество переехало в собственное здание, а обиженный отдел культуры потребовал убрать с крыши ДК передающую антенну нашей телестудии. Шеф быстро нашёл вышку для нашей антенны. Нам с ним и предстояло смонтировать антенну на новом месте.
Вышка оказалась старая, самодельная, ржавая, давно не использовалась и проросла вязом. Взглянув на неё, инженер по техническим вопросам категорически отказался лезть на верхотуру.
- А почему, - поинтересовался, удивлённый отказом, шеф.
- Высоты боюсь, - хмуро заявил я.
- Это — что, шутка такая, - хихикнул шеф, - лётчик и высоты боится?
- Боюсь, - упорствовал я, - в самолёте привязываешься, а тут без страховки придётся подниматься, да ещё и с грузом. Путь ветками зарос и ветруган сегодня...
- Предлагаешь начальнику самому это делать?
- Извини, шеф, не полезу. Ты моложе меня, дом построил, дело есть, которое и жена может продолжить, если что… А я — единственный кормилец, ни кола, ни двора, навернусь с высоты — кто мою семью содержать будет? Ты же не будешь?
Шеф недоуменно посмотрел на меня, замешкавшись с ответом, а потом задумчиво уставился на верхнюю часть вышки.
- Ладно, пошли отсюда, - с досадой сказал шеф после непродолжительной паузы, - найду кого-нибудь помоложе…
На следующий день молодой парень, который в это время работал у нас оператором, пришёл весь встрепанный после монтажа антенны и сразу ко мне с претензиями, мол, вот из-за тебя пришлось страху натерпеться, ноги до сих пор ватные.
- Я — не верхолаз. И ты мог бы отказаться.
- Ага, как откажешься, шеф сказал лезть, а то лётчики высоты боятся…
- Ну, молодец! Теперь смело можешь пойти в лётчики.
- Чё я там не видал, мне и тут хорошо! Шеф премию обещал.
- Видишь, как хорошо всё кончается, а ты ерепенишься…
Коллектив в товариществе был хороший, все местные, кроме самого шефа и меня. Пока остальная женская часть коллектива присматривалась ко мне, меня взяла в оборот редактор телеканала, женщина творческая, активная, грезившая собственной культурно-новостной программой. Моя ровесница, она почувствовала во мне родственную душу и, как только я начал работать оператором, стала ставить на мне творческие эксперименты. Первое, что мне пришлось пережить, работа диктором с ней в паре. Шеф не препятствовал опытам редактора надо мной, только посмеивался, глядя, как я потею в кадре. Остальных тоже забавляли эти пытки, но я стоически терпел, надеясь приобрести новые навыки или, в конце концов, разочаровать свою мучительницу. Не питал особенных надежд относительно своих дикторских способностей, всё-таки, командирские замашки не так просто забить, но добросовестно упражнялся, раз уж сам напросился на работу с неопределённым кругом обязанностей.
Оказалось, что осмысленно смотреть в объектив телекамеры гораздо труднее, чем в глаза подчинённого.
- Представь, - наставляла меня редактор, - ты приходишь в дом к хорошим знакомым. Ты же улыбаешься в предвкушении приятного общения… Вот так ты и должен выглядеть в кадре — словно хороший друг для каждого, кто смотрит на экран. Вообрази себе вместо камеры кого-то желанного и у тебя появится нужная интонация и выражение лица.
Ну да, конечно, я мог себе вообразить желанную, но ненадолго, потому что за камерой вместо меня стоял шеф и с трудом сдерживал ухмылку. Шеф побаивался редактора, делал серьёзную мину, но чёртики в глазах так и плясали. Весело ему, твою дивизию…
Дальше — больше! Вздумалось редактору сделать в передачу лирическую вставку с чтением стихов Есенина на природе. У меня-то есенинский период ещё в детстве закончился, Маяковский в фаворе, а тут нужно выучить несколько стихов. С запоминанием стихов у меня - просто беда. Руководство по эксплуатации самолёта с большим количеством цифр запоминал, даже стишок мог сочинить, но запомнить… В школе заучивание стихов было для меня мукой. То-то подивил своё семейство, бубня несколько вечеров стишки.
Отсняли у речки материал, и эта съёмка окончательно меня убедила, что быть в кадре — не моё. Не то, чтобы считал себя безнадёжным, просто понял, что мне надо гораздо больше времени на обучение этому ремеслу, а у меня его не было. Да и не моя это мечта, а редактора.
Следующим утром, придя на работу, застал нашу молодёжь хохочущей над кадрами нашей поэтической съёмки. Ни-че-го не понимают в поэзии, деревня!
В эфир меня, всё-таки, решили выпустить. Прошла одна передача с поздравлениями, где мы с редактором были в кадре вдвоём, а потом и передача с поэтической страничкой. Родственники похихикали надо мной, но признали, что, в целом, картинка вышла терпимой. Дерзай и дальше, артист погорелого театра!
На этом мои мучения закончились. Какой-то авторитетный знакомый позвонил нашим работникам и сказал, что с моим голосом только некрологи читать. Меня это царапнуло, - в армии на мой голос никто не жаловался, но редактор и ухом не повела, успокоила меня, мол, всё у тебя получится. Но тут подвернулась нужда в поставке товара к летнему сезону строительства и ремонта жилья, и шеф бросил меня на этот участок, чем сильно обидел редактора. Я выехал в Каменск на химкомбинат с задачей убедиться в надёжности партнёров, уговорить их дать нам большую часть товара под реализацию, и доставить краску в наш магазин. Я надолго оторвался от операторской работы, а когда к ней вернулся, редактор уже перегорела и диктора из меня не делала. Но совместная работа сделала нас добрыми приятелями навсегда.
Этот неудачный опыт посчитал не бесполезным для моего вживания в местное сообщество: пару вечеров помелькал на экране станичной телепередачи — стал узнаваем большему количеству людей. Привыкайте ко мне, люди, я — положительный и мечтаю о приличной работе!
