После того, как в начале XIII века могущество киевского престола стало стремительно слабнуть, также стремительно начали возвеличиваться Владимиро-Суздальское и Галицко-Волынское княжества. Так, первое «двинул» Юрий Владимирович Долгорукий – сын Владимира Ярославовича Мономаха, который первым решил «проработать» свою вотчину, вместо борьбы за центральный трон (дело продолжил Андрей Юрьевич Боголюбский, который объединил Владимир и Суздаль). Второе – Даниил Романович Галицкий, на время правления которого выпало бремя отражать монгольское вторжение, что предопределило временный переход галицко-волынских земель под контроль Великого Княжества Литовского (иного выбора не было – либо ВКЛ и большая автономия, либо Золотая Орда и полное порабощение).
Считается, что на начало XIII века Владимиро-Суздальское и Галицко-Волынское княжества были сильнейшими. Третье место занимало Киевское княжество, которое претерпевало постоянные удары со стороны указанных земель. И на этом фоне, принципиально не занимая никакое место, своим, обособленным путём, шло Новгородское княжество, внутри которого были проработаны свои правила и законы.
История Новгородской земли наиболее интересна для изучения, ибо именно сюда впервые пришёл Рюрик с братьями в 862 году. Именно новгородская сила смогла перебить киевскую силу, когда Вещий Олег совершил своё нападение на древний город, контролируемый Аскольдом и Диром. Именно Новгород, основанный в самом начале IX века, первым породил и дольше всего «держал» такое явление как «вече» - народное собрание, которое по своей воле назначало и снимало князей, ведомое «лидерами мнений» (и финансов) – «золотыми поясами».
Признаться честно, трудно говорить о демократии в отношении Новгородского княжества. Скорее это было формой олигархата, когда реальная власть в городе принадлежала купцам и толстосумам. Но то, что именно в этой части русской земле было больше демократии, чем где бы то ни было на пространстве Старого Света – это непреложный факт, который невозможно оспорить.
Князья в этом отношении были этакими «администраторами» и военными руководителями, которых нанимали, чтобы решать внутренние и внешние проблемы. И если какой-то князь чересчур заигрывался с самоуправством, то новгородское ополчение – лучшее ополчение домонгольской Руси, вполне себе могло разобраться с любой обученной дружиной, засевшей в детинце. А потому с жителями Новгорода никто не спорил – чернь обладала реальной силой.
Сила эта обреталась веками.
Дело в том, что Новгород (простите – Господин Великий Новгород, как называли свою столицу сами новгородцы), издревле соседствовал с угро-финскими и балтскими племенами, а потому жители всегда были вынуждены держать «ухо востро», а руку хотя бы на рукояти кинжала. Но новгородцы мирным племенем не были. И, несмотря на то, что в городе наибольшей силой обладала купеческая гильдия и были невероятно развиты ремесленные концы, охотники и ушкуйники с северных земель очень часто собирались в «обогатительные» экспедиции и мини-кампании, став настоящей грозой древнерусского мира.
Новгородские колонии – уникальное явление того времени. Они ничем не уступали греческим поселениям. Просто строились, преимущественно, по типу будущих острогов и заполоняли север современной западной части России, Предуралье и по некоторым данным даже «перешагивали» за Урал. А потому можно смело сказать, что русское освоение Сибири началось не с удачной вылазки атамана Ермака, а с новгородских дельцов, которые продвигались всё дальше и дальше в ранее неизведанные земли.
Новгороду были нужны ресурсы. Город удачно лежал на перекрестье главных речных и морских торговых путей, что предопределило экономическое процветание и бурный рост. Именно поэтому северной столице не был нужен никто. Даже Киев, связь с которым начала стремительно ослабевать ещё в 1130-е годы. То есть намного раньше, чем другие княжества начали «воротить нос» от киевского злато-стола.
Интересно, что решение Вещего Олега перенести свою столицу из Новгорода в Киев сыграло уникальную роль в становлении особого Северного княжества. Дело в том, что в этих землях попросту не успела сложиться своя династия. Но наоборот, начала всё сильнее развиваться какая-то протоформа народовластия, благодаря которому путём общенародного совета в 1125 году на престол был посажен Всеволод Мстиславича. Но не как родоначальник той самой княжеской династии, которая должна была владеть новгородскими землями долгие столетия, а как наёмного управленца, ибо с ним был немедленно составлен особый договор – «ряд». И любое нарушение хотя бы одного пункта в этом ряде всенепременно повлекло бы за собой самые катастрофические последствия для самонадеянного правителя. А ведь Всеволод Мстиславич попытался силой закрепиться на этом престоле в 1136 году. И за это едва унёс ноги вместе с детьми, женой и тёщей, ибо любое промедление могло закончиться смертной карой.
Историки считают, что с решительным изгнанием Всеволода Мстиславича с престола Новгородская земля окончательно обрела «республиканские черты». Ибо с этого самого дня временный владелец новгородского стола только командовал войском да решал пару-тройку внутренних вопросов. Вся остальная власть была в руках «лидеров мнений» - именно они представляли свои концы и гильдии во время всенародных собраний.
Здесь же зародилась интересная практика «вскармливания своего князя». Дело в том, что время от времени новгородцы брали на свой престол какого-нибудь княжича-отрока. И на свой лад воспитывали правителя в духе (не побоюсь этого термина) Новгородской республики. К примеру, именно таким князем стал Мстислав, который формально правил северными землями долгие 30 лет. И горожане искренне ценили его, так как он целиком и полностью разделял местные ценности.
Как и любое другое княжество, Новгородская земля имела свои многочисленные святыни и значимые места. И это не только София Новгородская, как могли подумать наиболее просвещённые и «подкованные в истории» читатели. Это и Юрьев монастырь (предположительно основан Ярославом Мудрым в 1030 году) и Георгиевский собор в центре этого монастыря, и Антониев монастырь, и многие другие религиозные сооружения.
Кстати, с основанием Антониева монастыря связана одна очень интересная легенда. Согласно этой полуфольклорной истории, в месте закладывания первого камня, в самом начале XII века поселился очень странный отшельник – грек Антоний, который прибыл на окраину земли из самого Рима. Да не просто прибыл, а фактически телепортировался 5 сентября 1106 года.
Якобы, святой человек, фактически живший на берегу милостивого Средиземного моря, стоя на камне, стал свидетелем страшного шторма, который обрушался на скалы и всё заливал водой. А когда на землю снизошёл покой, а мгла рассеялась, Антоний обнаружил, что вместе с камнем находится в каком-то другом месте. И этим место оказалась Новгородская земля.
Всё это было Божьим промыслом. А потому грек сразу же получил способность понимать славянскую речь. В свою очередь представители новгородской власти, поверив в чудо, помогли Антонию создать свой собственный монастырь на берегу Волхова, с центром в виде собора Рождества Богородицы, который был возведён в 1119 году.
Что в этой истории - ложь, а что – правда, судить не мне. Однако с тех самых пор ни одного случая официально зарегистрированной телепортации так и не произошло. Но произошли страшнейшие бедствия со священнослужителями этого монастыря, ибо в 1571 году уже обезумевший к тому времени Иван Васильевич Грозный учинил там такой разгром и массовые казни, что дурная слава об этом пренеприятном инциденте преодолела века.
Кстати, исследования конца XX века установили, что камень, на котором прибыл Антоний в Новгород, с большой долей вероятности был балластным камнем средневекового римского судна. С учётом того, что в северную столицу Русских земель приходили корабли со всего света, то вполне себе может быть, что греческий священнослужитель прибыл сюда в трюме какого-то корабля, либо непостижимым образом выжил в кораблекрушении.
Рассуждая о средневековых святынях Новгородской земли нельзя было не упомянуть церковь Спаса на Нередице – особой горе, где впервые основали своё поселение славянские первопроходцы (примерно в VII-VIII веке). Церковь сия была построена Ярославом Владимировичем в 1198 году и была выполнена в кубическом стиле в одноглавом исполнении.
Летописи донесли до наших времён, что любой посетитель церкви, впервые попадая внутрь, попадал в состояние прострации – настолько богато, интересно и красиво она была украшена многочисленными фресками, создающими эффект настоящих картин. Известно, что эти фрески изображали портреты местных князей, общерусских святых и сцены Страшного суда. И эти изображения древних мастеров сохраняли свою узнаваемость и свежесть вплоть до 1943 года – именно в этот год финские фашисты прямой наводкой из пушек разнесли древнюю святыню…
… Описывая новгородское вече нужно обязательно упомянуть о том, что в обсуждаемую пору своё вече было в каждом более-менее крупном городе. Однако в виду умиляющейся княжеской власти всенародные собрания слабли и хирели, пока полностью не растворились везде, кроме Господина Великого Новгорода.
Участвовать во всенародном собрании могли все свободные новгородцы. Вопросы поднимались самые разные – от решения объявить войну либо заключить мир до изгнания либо приглашения очередного князя. Основа местной демократии – так называемые уличанские общины – народные сходы отдельных улиц (концов). Там решались какие-то локальные вопросы и выдвигались предложения о том, что именно нужно вынести на общеновгородское вече. Общегородское вече, в свою очередь, собиралось по действительно важному поводу у стен Никольского собора на Торговой стороне.
Именно на общегородском вече «первую скрипку» играли «золотые пояса». И именно «золотые пояса» приняли свою собственную Новгородскую судную грамоту, которая никак не принимала «Русскую правду» Ярослава Мудрого, «Правду Ярославичей» (от потомков указанного князя) и «Устав Мономаха» от Владимира Всеволодовича. Оно и немудрено – столь специфической земле требовались свои специфические законы и правила устройства общества.
Известно, что в этой грамоте существовал особый «Божий суд» - подозреваемого человека связывали, а затем скидывали в реку и смотрели на то, утонет ли он, али выплывет на берег. Но всё-таки такая форма «проверки» применялась только в тот момент, когда у суда не было достаточных доказательств и свидетельских показаний, чтобы вынести тот либо иной вердикт. Этакая последняя мера, к которой прибегали за неимением хоть каких-то альтернатив.
Интересно и то, что народное вече выбирало своего архиепископа – уникальная практика по меркам того времени, которая добавляла ещё одно значимое отличие от прочих Русских земель для Новгородской земли.
Летописи сохранили описание хода вече. Так, ораторы, силясь донести свою позицию до толпы, громко кричали с вечевой ступени, а потом выдвигали какое-то конкретное предложение. И оно могло быть утверждено только самым абсолютным числом голосов – толпа должна была выразить фактически единогласие, чтобы предложению дали жизнь. А потому на общегородских собраниях очень часто возникали споры и драки – это считалось вполне себе легитимной мерой «перебить» своих оппонентов и заставить их замолчать.
Новгород был центром Русской торговли, а новгородские купцы имели своё представительство на острове Готланд и входили в Ганзейский союз. А потому эта сверхбогатая и знаменитая на весь Старый Свет северная земля всегда была желанной целью завоевания для многих удельных князей. Но именно новгородское ополчение и опытные князья у власти долгое время смогли отражать атаку за атакой.
Главные противники новгородцев к середине XII века – ростово-суздальские (а впоследствии и владимиро-суздальские) князья, которые стремительно усиливались в своём Залесье. Апогея противостояние достигло при упомянутом в самом начале статьи Андрее Боголюбском, которого снедали столь большие амбиции и жажда усилить своё княжество, что он первым из правителей решил целиком и полностью разобраться с новгородской независимостью.
Вспыхнула самая настоящая война, которая обернулась осадой Новгорода в 1170 году силами суздальского войска. Целых четыре приступа отбили новгородцы, доведённые до предела. И когда превосходящие силы противника пошли на пятый штурм, чья-то шальная суздальская стрела поразила икону Богоматери, которую вынес архиепископ, стараясь образумить воинственных соседей. Икона замироточила. И, согласно местной легенде, суздальцы настолько обезумели от этого, что начали биться друг с другом и отхлынули от стен. Но это – красивая легенда. И в самом деле новгородцы просто доказали свою крепость и смогли отбить и пятый штурм на пределе своих сил.
В этой междоусобной войне формальным победителем стал Андрей Боголюбский. Нет, он не перебил новгородцев в честной сече. Однако заморил голодом – основной хлеб для столицы Новгородского княжества закупался в Суздальской земле. И почти полвека владимиро-суздальские князья имели формальное право распоряжаться судьбами новгородцев, пока победоносная Липецкая битва 1216 года, выигранная благодаря полководческому таланту Мстислава Удалого, не решила эту проблему. Правда эта примечательная битва произошла во времена внутренней междоусобицы во Владимиро-Суздальском княжестве, которая вспыхнула в связи со смертью сильного правителя - Всеволода Большое Гнездо и значительно ослабила Залесье.
Рядом с Новгородом испокон веков своим особым путём развивался Псков. До XII века он считался пограничным пунктом в Новгородские земли и полностью следовал политике «центра». Но после изгнания Всеволода Михайловича в 1136 году, псковичи приняли свергнутого правителя у себя, что привело к расколу между городами. И попытка силового принуждения псковичей только усугубила эту внутреннюю рану.
Псковичи отбили новгородский приступ. И, несмотря на то, что Всеволод Михайлович вскоре скончался от естественных причин, в этом городе меч почившего правителя почитали как святыню и символ обретения независимости.
В конечном итоге из-за сугубо экономических причин Новгород был вынужден признать независимость Пскова. А там худо-бедно восстановились отношения – новгородцы часто приходили к псковичам на помощь, когда те отражали очередной приступ с западной стороны. Однако и конфликты случались – псковичи нередко занимали сторону нападающей (но обязательно русской) армии, когда та шла на Новгород (новгородцы грешили тем же).
Завершить затянувшееся повествование хочется новгородскими берестяными грамотами, которые впервые увидели свет после долгого забвения в 1951 году во время раскопок. Дело в том, что грамотность новгородцев и, возможно, жителей Пскова, была поголовной – каждый умел писать и читать, что было огромной редкостью по меркам обсуждаемого времени. В свою очередь береста – крайне доступное и дешёвое полотно для того, чтобы писать расписки и отправлять друг другу записки по делу и без дела. А потому наши современники смогли заглянуть в средневековую жизнь Господина Великого Новгорода намного глубже сохранившихся летописей, ибо берестяные грамоты отражали уникальную, самобытную и ни на что непохожую каждодневность самых обычных жителей этого города.
С уважением, Иван Вологдин
Подписывайтесь на канал «Культурный код», ставьте лайки и пишите комментарии – этим вы очень помогаете в продвижении проекта, над которым мы работаем каждый день.
Прошу обратить внимание и на другой наш проект - «Серьёзная история». В этом проекте будут концентрироваться статьи о других исторических событиях.
