Катюша на секунду прикрыла глаза: как хорошо, когда Серёжка держит за руку… Незаметно перевела дыхание, всё же освободила ладонь из его руки – будто сорвалась с какой-то немыслимо счастливой высоты… и осталась одна, без него. А он не удержал её – закурил новую сигарету и устало спросил:
- Что – нет? Ты снова сменами с Маришкой поменялась?
Хотелось плакать… Кулачками стучать в Серёжкину грудь: при чём здесь Маришка и смена!.. Хотелось коснуться губами его виска…
-Нет, Сергей. Я не о смене – у меня завтра ночная.
-Я знаю. Потому и говорю: мы с утра успеем подать заявление. Чего ждать?
- Я, Серёжа… Нам не надо подавать заявление.
В Серёжкиных глазах и не мелькнуло удивление… Вместо него – то же усталое равнодушие:
- Не надо? Ты же была согласна.
Не сдержалась Катюша – расплакалась у него на груди. А он гладил её вздрагивающие плечики…
Катерина подняла глаза:
-Я люблю тебя, Серёженька.
Он усмехнулся:
-Раз любишь… – замуж за меня выйдешь.
-Свадьбой нашей… не прикроешь, не отгородишь любовь твою… несбывшуюся. Не меня ты любишь… Другую.
-Катя!..
- Думала я, Серёженька… Уверяла себя: моей любви хватит на нас двоих. Для семьи нашей, для счастья нашего – хватит моей любви. Только какое ж счастье, если ты о другой будешь думать… вспоминать её будешь. Потому… нет, Серёжа.
- Катерина! Я сказал: мы завтра подадим заявление. У нас, в Терновском. Батина сестра двоюродная в поссовете работает, – нас через неделю зарегистрируют. Сейчас к твоим заедем, – скажем, чтоб к свадьбе готовились. А потом – ко мне.
От строгих Серёжкиных слов Катюша затаила дыхание… И захлестнула волной обычная девчоночья надежда – на простое, такое желанное счастье… Тут же испугалась:
- Прямо сейчас… скажем?
-Прямо сейчас, – улыбнулся Сергей её тревоге. – Заодно предупрежу их, что сегодня тебя к себе забираю. Чтоб не волновались.
-Ой, нет, Серёженька! – ещё больше испугалась Катерина. – Что твои подумают, если мы… вдвоём приедем – на ночь глядя.
-Мои уже давно думают, когда я тебя навсегда привезу.
-Ой, Серёженька!..
- Тем более, – мои сегодня в Зорькино уехали: у деда с бабулей – юбилей свадьбы. А мне во вторую завтра.
-Моих тоже нет, Серёж. Отец на учениях горноспасателей, мама на дежурстве в медпункте.
-Значит, подадим заявление и сразу всем о свадьбе скажем. Садись в машину.
-Ой, Серёж!..
- Говоришь, – любишь. А картошку мне кто пожарит?
Про картошку – первое, что пришло Серёге в голову. Мать перед отъездом наготовила – как на свадьбу: в холодильнике – и борщ, и котлеты, и голубцы. Пирожков с яблоками и с вишней – гора.
По дороге Катюша рассказывала о новом оборудовании на шахтной телефонной станции... Серёжка кивал, о чём-то спрашивал… А сам вспоминал разговор с Любашей.
Знал, что Валерка, – если не на смене, – всегда встречает Любу после работы. Потому и заехал к ней пораньше. Не мог простить себе Серёга, что не сдержался в тот вечер, когда отмечали открытие шестой западной… Не сдержался, – сказал ей:
- Я ждать буду. Выйдешь?
Сказал слова, которых не должен был говорить…
И счастья своего не сдержал, когда Любаня – неодетая, лишь на минуту, – всё же выбежала к нему из зала…
Несколько дней Серёга – очень не вовремя – взлетал от счастья… Но надо было приземляться и… смотреть Валерке в глаза.
И надо было увидеть Любашу.
Не только потому, что видеть её хотелось неудержимо.
Надо было сказать ей… Что всё пройдёт, что им просто не надо видеться, не надо ни о чём вспоминать.
Он и говорил Любе – про Валерку, про его любовь… Про Любанину и Валеркину любовь говорил, – что любовь такую беречь надо… что нельзя предавать такую любовь из-за мимолётности.
Сам удивлялся, где берёт такие правильные слова… что заглушают сердце и не дают сорваться признанию:
-Я люблю тебя… Одну тебя люблю, Любаша… и не знаю, как мне жить без тебя.
Сам себе казался… чуть ли не Евгением Онегиным, что читает строгое нравоучение влюблённой в него Тане Лариной…
А Любаша слушала молча, лишь изредка поднимала на Сергея глаза…
Евгением Онегиным он ей вовсе не казался.
Она понимала Серёжкину бережность… и желание его понимала, – чтоб самому справиться… чтоб на свои плечи взять их неожиданную любовь, Валеркину боль на себя взять…
…Катюша почистила картошку. Открыла дверцу холодильника – вкуснее всего картошка, жаренная на сале…
Серёжка виновато улыбнулся, немного сбивчиво объяснил:
- Мне картошки жареной хотелось… Помнишь, ты жарила, когда мы с Валеркой и… Любой заехали к тебе? Вот такой мне хотелось. Хотелось, чтоб жена картошки пожарила.
- Серёжа!..
Он подхватил её на руки.
Строго собранные волосы послушно рассыпались, золотистой мягкой волной упали ниже узких Катюшиных плеч.
И захмелел Серёжка, – оттого, что назвал Катерину женой… от шелковистой волны её волос, что пахли горьковатой нежностью… от её стыдливого девичьего испуга.
Лилька, Лариска… Вика…
Юленька, жена взводного, – случилось, когда служил Серёга в погранвойсках…
Сейчас… совсем другое.
Такого у Серёжки… ни разу не было.
Так получилось.
Лилька и Лариска – разведенные жёны.
Вика – из тех девчонок, что сокровенность презрительно называют пережитком прабабушкиного прошлого…
Юленька – жена лейтенанта Терехова.
А Катюша…
Он чувствовал, как она изогнулась от боли в его руках.
А остановиться не смог.
Потом из-под прикрытых Катюшиных ресниц катились слёзы…
Серёжка обнял её:
- Кать!..
Если честно, не думал Серёга, что… впервые у Катюши. Такая девчонка красивая… Да и после школы время прошло.
-Катюша!..
Расслышал её безотрадный шёпот:
- Я хотела… чтоб всё единственным было… чтоб единственным – навсегда… Чтобы только… муж.
Сергей прижался губами к её волосам:
- Теперь ты жена моя.
Она притихла – снова в затаённой надежде…
А о любви Серёжка не сказал.
Снова целовал её.
И снова…
Больно уже не было, а он всё равно был бережным-бережным. Имя её шептал:
- Катюша!.. Катенька… спасибо, что сберегла… для нас с тобой… наш самый первый раз.
А о том, что любит, не сказал.
Уснул Серёжка перед самым рассветом – как-то по-мальчишески счастливо.
Катерина неслышно поднялась. А он во сне взял её за руку.
Катюша осторожно освободила ладошку. Прикрыла Сергея одеялом.
Очень хотелось поцеловать его. Но – боялась разбудить…
Быстро оделась.
И вышла.
Побежала к остановке – как раз подходил первый автобус…
Лишь в автобусе почувствовала усталость.
Незнакомо… счастливую.
Очень хотелось спать. Автобус ехал по знакомой степной дороге, мягко покачивался, – будто вместе со снежинками, что кружились за окном, ласково убаюкивал это раннее утро…
От Серёжкиных ласк до сих пор было стыдно.
Только Катюша ни о чём не жалела.
И… так счастливо вспоминалось каждое прикосновение его бесстыдных рук и губ…
Было счастье.
Желанное.
С Серёжкой.
Автобус остановился в Ковыльном.
В приоткрывшуюся на пару мгновений дверцу утро плеснуло запахом сухой полыни.
Словно напомнило Катюше, что счастье горьким окажется… Что уехала она, пока Серёжка не проснулся… что не подадут они заявления, и свадьбы у них не будет.
Потому что Сергей не сказал, что любит.
Хорошо, что домой успела раньше мамы… Прятала глаза, – казалось, мама обо всём догадается.
В скрытой тревоге за окно поглядывала: знала, что Серёжка приедет.
А как объяснить ему, – почему уехала…
Объяснить… в горькой обиде своей признаться, – словно потребовать, чтоб он сказал эти слова: я люблю тебя…
Только слова любовью не станут.
А вскоре прибежала Маринка:
- Ой, Катюш!.. Ой, подмени меня! Так в город надо! Подменишь? Всего на смену! А я за тебя целых три отработаю, – хочешь?
И не поняла, чему так обрадовалась Катерина…
С Любашей бы поговорить… Рассказать ей всё.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»