Алёнины ладони неприметно вздрагивали на его плечах…
А он…
Взлетал в немыслимую высоту… где захватывало дух от такой желанной… сладкой невесомости.
От его силы Алёнка прикусывала губы, металась головой по клеверу…
Потом Игорь бережно трогал губами её повлажневшие ресницы… Виноватый голос его чуть охрип:
- Алён… прости…
А она попросила:
- Отвернись…
Быстро опустила платьице, собрала волосы.
Улыбнулась сквозь слёзы:
-За что прощать-то… Брюки застегни.
Игорь прижал её к себе:
-Алёнка!.. Алёна, Алёнушка!.. Прости… Я должен был… сдержаться… Тебе… больно было… Прости.
- Так по-другому… это не бывает… И прощать мне тебя не за что. Я так счастлива… что у нас это случилось…
Игорь коснулся губами её волос:
- Алён!.. Алёнка! Это… не должно было случиться. Ты… прости меня. – И… с обрыва – в ледяную воду: – Я женюсь, Алён. У меня осенью свадьба.
Алёна прерывисто – как от слёз бывает… – вздохнула:
- Я знаю. Я всё равно счастлива… что у меня это… впервые с тобой случилось.
Он взял её за плечики:
- Алён!..
-Я люблю тебя. И я счастлива…
От растерянности у Игоря тоже перехватило дыхание:
- Алёнка!..
- Я люблю тебя.
- И… давно?
-Давно. Всегда.
Прибрежный склон, поросший клевером, закачался…
- Алён!.. Я другую люблю… и у нас осенью свадьба. Прости меня.
Алёнка гибко поднялась:
- Пойдём… торт есть.
У крыльца, в свете уличного фонаря, остановилась. Беспокойным взглядом окинула платьице, стыдливо прошептала:
- Посмотри… нет ли пятен.
Игорь вспыхнул…
Там, на берегу… он высоко поднял Алёнкино платьице…
И пятен не осталось.
Только сердце сейчас отчего-то больно сжалось…
За столом родители ладно и душевно пели:
Расцвела под окошком
Белоснежная вишня…
Из-за тучки далёкой
Показалась луна…
Все подружки по парам
В тишине разбрелися,
Только я в этот вечер
Засиделась одна…
Ирина Васильевна внимательно посмотрела на дочку, на секунду задержала взгляд на припухших Алёнкиных губах, на примятом платьице.
И они с Ларисой Вениаминовной незаметно переглянулись.
А Игорь под столом держал Алёнину руку…
… Александра вошла в кабинет инженера Анисимова:
- У меня есть замечания по проекту вентиляционной системы.
Анисимов скрыл улыбку.
Он специально предложил практикантке поработать над проектом, в котором были допущены недочёты – совсем незначительные. Андрею Михайловичу очень хотелось, чтоб Саша заметила их. И он был уверен, что практикантка Полухина непременно заметит все недостатки в проекте вентиляционной системы и исправит их…
А ещё…
Инженер Анисимов встал из-з стола, шагнул навстречу практикантке.
Саша открыла папку с чертежами…
И вдруг прижалась к его груди, горько и безутешно расплакалась.
Он обнял её за плечи:
- Ну, что ты… Всё хорошо будет. Парень славный у тебя… И скоро свадьба у вас… – Неожиданно признался: – Я хотел увидеть тебя…
Она подняла глаза, горестно вздохнула:
- Я знаю… И я хотела… увидеть вас. Только… нельзя это. Я замуж выхожу. И… у вас скоро маленький родится.
Андрей Михайлович ладонью вытер её слёзы:
- Всё будет хорошо. Давай проект посмотрим.
В ночную смену инженер Анисимов спустился в забой: начальник смены Ивашов предупредил о неполадках с откачиванием воды, и срочно требовалось выяснить причину.
Ближе к рассвету – а в шахте непостижимо, без часов, чувствуется, что на-гора светлеет… – диспетчер передал, что у горного инженера Анисимова родилась дочь.
Анисимов устало вытер лоб рукавом… В первую минуту слов диспетчера просто не понял.
До родов Маринке оставалось чуть больше двух месяцев…
А мужики улыбались, что-то говорили инженеру – какие-то тёплые, очень добрые и простые слова…
Родилась… дочь?..
У Анисимова потемнело в глазах.
На последней консультации Лидия Алексеевна осмотрела Марину. Пригласила в кабинет Андрея Михайловича:
-Есть угроза, что роды будут преждевременными. Марине необходимо находиться в отделении – до самых родов.
Марина возмущённо отмахнулась:
- Ещё чего!.. Чуть ли не три месяца – в больнице?
- Бывает и такое, Марина Вячеславовна. Это не тот случай, когда можно выбирать.
Марина не обратила внимания на слова врача, – будто не слышала. Раздражённо бросила мужу:
- Чего стоишь? Сумку возьми!
И вышла из кабинета.
Лидия Алексеевна что-то объясняла Анисимову.
Андрей почти ничего не понимал – кроме того, что Маринке и ребёночку угрожает какая-то опасность. Кивнул врачу:
-Я поговорю с Мариной.
А дома Марина не стала слушать его…
Закрыла уши ладонями.
Андрей взял её за руки:
- Марина! Это очень важно…
Марина вырвала руки, перебила мужа:
-Важно?.. Значит, правду люди говорят – что вы, инженер Анисимов, увлеклись, как мальчишка, девочкой-практиканткой… Это – та синеглазая?.. Я правильно догадалась, Андрей Михайлович?.. Мечтаете о двух месяцах безграничной свободы, пока я – до самых родов! – буду в отделении?
- Марина!
-Ну, конечно!.. Ты просто руководитель практики. Вот и руководи… – практикой. А я сама решу, что необходимо мне и ребёнку.
Марина снова захлопнула перед ним дверь.
И вот теперь… на километровой шахтной глубине, в ночную смену, совершенно непостижимо прозвучали эти слова: у горного инженера Анисимова родилась дочь…
В висках застучало: родилась… дочь?..
Как же больно… и страшно, наверное, было Маришке! Как тяжело ей сейчас!..
А дочь…
Она же кроха совсем!
А вдруг у сердечка – крошечного такого!.. – не хватит сил, чтобы биться…
Вечность всё-таки прошла – смена поднялась на-гора.
Инженер Анисимов – как был, в шахтёрской спецовке, – рванул прямо к поселковой больнице…
Ивашов хмуро остановил его:
- Ты, Андрюха, всё ж в душ-то сначала. В больницу в таком виде не пускают.
Ещё – целая вечность…
В родильном отделении к инженеру Анисимову подошёл врач. Молчаливым кивком предложил выйти на крыльцо.
Закурили.
Евгений Владимирович сквозь густой дым взглянул на Анисимова:
- Что ж, шахтёр…Ты не гимназистка, поэтому говорю тебе – как есть. Ситуация очень сложная. Будь готов ко всему. Серьёзная степень недоношенности, синдром дыхательного расстройства… Отмечается слабая сердечная деятельность. Жену твою… и ребёнка мы сегодня же отправляем в городскую больницу.
-Можно мне… увидеть Марину и дочку?
- Вообще-то, однозначно – нельзя. Но… к жене зайди – на минуту.
- А… дочка?
- Нельзя. Разве что – краем глаза, по пути к «Скорой».
В палате Анисимов опустился на колени перед постелью, осторожно коснулся губами Маришкиного лба…
Марина отстранилась:
- Это из-за тебя. И я не хочу тебя видеть.
- Мариша!.. Мариночка, как ты чувствуешь себя? Как малышка… доченька наша? Ты видела её?
Марина усмехнулась. Совсем по-прежнему - холодно и надменно:
- Там не на что смотреть.
Андрей взял её руки в свои:
- Мариночка!.. Она вырастет…
Медсестра заглянула в палату, попросила Анисимова выйти.
Почти до самого вечера он ждал во дворе поселковой больницы – чтоб ещё раз увидеть Маришку и кроху…
Ему почему-то казалось, что дочка тоже увидит его… Увидит, какой сильный у неё отец… и будет знать, что он защитит её от любой беды…
Он увидел малютку. Как и говорил врач, - краем глаза.
Но это же отцовские глаза…
И сердце отцовское.
-Там не на что смотреть, – бросила Марина…
Смотреть было на что.
Потому что это была их дочь.
Совсем крошечная – инженер Анисимов не знал, что дети бывают такими…
Дочка поместилась бы у него на ладонях.
Не на что смотреть?..
А он в эти доли секунды рассмотрел лобик… и даже нахмуренные бровки… немыслимо крошечный носик и губки…
Неудержимо захотелось взять её на руки, бережно прижать к своему сердцу, – чтоб крошечное сердечко услышало стук отцовского сердца…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
