Я родилась в Москве в «замечательном» районе Зюзино. Сложное детство, как и у всех, кто вырос в 90-е: скинхеды, разборки район на район, тусовки в подъездах, плохие школы, злые дети, буллинг, криминал. Именно тогда со мной произошел случай, который повлиял на всю мою дальнейшую жизнь. Подростки, с которыми я тусовалась, выкрали мой дневник. Там были очень откровенные рассказы про одного парня из нашего окружения. Мне было 13, ему 16 и у нас был петтинг. Его после этого начали дико чморить, он не выдержал, затащил меня в лифт и сказал, что выйдет из этого лифта только один из нас. Он хотел меня убить. Два часа мы сидели в лифте и он компостировал мне мозг. У него был нож, мы подрались, но в итоге я нанесла ему рану и вырвалась. Позже я узнала, что он вышел из окна. Я никому не могла рассказать о случившемся, у меня не было поддерживающего взрослого. Я думаю, что пережила ПТСР. Меня продолжали буллить и даже избивать сверстники. Потом меня определили в детскую психиатрическую больницу, потому что я впала в депрессию: не могла учиться и вообще ничего делать.
В 16 лет я бросила школу и ушла из дома, потому что дома была тяжелая обстановка. Работала, снимала комнату. Листовки раздавала, сыры рекламировала в магазине, потом устроилась курьером. Спустя год меня взяли в одну фирму офис-менеджером. Хорошая работа со стабильным окладом. Я пробовала учиться, поступила в институт на факультет «Дизайн и реклама». Отучилась один курс и ушла. Устроилась по специальности и быстро стала руководителем подразделения – в 20 лет у меня уже было несколько подчиненных. Примерно тогда же я начала фотографировать. Взяла у дедушки «Зенит» и стала учиться снимать на пленку.
А в 21 год я вышла замуж. Видимо так устала за эти несколько лет и так намучалась на разных работах, что решила, что буду домохозяйкой. Помню, покупаю зеленый горошек в магазине и с облегчением думаю: «Ну все, теперь я – домохозяйка». С мужем мы познакомились на музыкальном сайте Last.fm. У нас было 100% музыкальное совпадение. Я была в то время абсолютно безумной, а он был очень хороший. Такой домашний мальчик с работой, блондин с голубыми глазами, маленький, худенький. Особой любви между нами не было, но когда он предложил мне выйти за него, я подумала, что это очень хороший вариант и согласилась. Это была такая точка комфорта. Просто одна я на тот момент уже не вывозила. Первый год было всё нормально. Потом я забеременела и тогда начался кошмар. Мы постоянно ссорились. Он для меня ничего не делал абсолютно, не мог взять никакой ответственности. Безумно меня газлайтил и доводил до жутких истерик, в результате которых я убегала из дома. Тихий манипулятор. Позже я поняла, что у него был, скорее всего, синдром Аспергера. Это аутизм в лёгкой форме – сниженный уровень эмпатии, зацикленность только на работе, всё остальное для человека не существует. Мы жили как соседи. Он не обращал на меня никакого внимания.
Через два года после рождения сына у нас родилась дочь. И всё стало совсем плохо. Муж начал меня бить. И каждый раз после этого говорил: «Я этого не делал». Это было невыносимо. Наш брак закончился по моей инициативе. Когда я объявила, что ухожу, он наконец меня заметил. Начал шпионить за мной, устанавливать всякие жучки, долго отпускал. Детям на тот момент было 3 и 6 лет. Несмотря на ужасные отношения между нами, муж оказался замечательным отцом, очень включённым в детей. Дети его любят.
Сейчас мы уже смогли простить друг другу всё и помириться. Дети живут то у меня, то у него. Мы не друзья, но мы прекрасно договариваемся. Сейчас он уезжает в Данию и забирает детей с собой. Я очень рада, что мы смогли всё это преодолеть и прийти к каким-то хорошим договоренностям.
Когда я сидела в декрете с первым ребенком, у меня появилась цифровая камера и я начала снимать за деньги. Я пыталась поступить в Школу Родченко, но не поступила. В итоге училась всему сама, ходила на какие-то мастер-классы, осваивала фотошоп, тренировалась на подружках. Примерно тогда же я начала ходить к психотерапевту. Поначалу из-за сына – я заметила, что с ним что-то не так. Ему поставили диагноз – синдром дефицита внимания и гиперактивности. Я смотрела на него и узнавала себя в детстве. У меня совершенно изменилась картина мира. Я поняла, что не была каким-то дурацким убогим человеком, каким меня все считали, а что у меня просто специфическая нервная система. И это передалось сыну. Синдром дефицита внимания – это в первую очередь плохая концентрация. Урок 40 минут для меня невыносим. Максимально я могу сконцентрироваться на чем-то минут на 15-20, а дальше мне нужно переключать деятельность. Я занимаюсь одновременно миллионом разных дел, мысли скачут в голове. И сын такой же, только у него это еще и осложняется гиперактивностью. Он не может усидеть на одном месте и с этим невозможно ничего сделать.
Разбираясь в проблемах сына, я начала раскручивать и свой клубок проблем на приемах у психотерапевта. Я была очень вспыльчивой и даже поднимала руку на ребенка. Меня саму всю жизнь били и это записалось на подкорку и стало автоматической реакцией – шлёпнуть по попе, схватить побольнее. Я все время ругала себя за все, а выяснилось, что большинство людей живут не так. Для меня было открытием, что можно себя не ругать постоянно, а наоборот – хвалить. Потихонечку лёд двинулся. Я начала замечать в себе изменения. В терапии я в общей сложности 7 лет с небольшим перерывами.
К сожалению, сына из-за РАС (расстройства аутического спектра) выгнали из первого класса школы. Родители его одноклассников написали коллективное письмо, что не хотят, чтобы этот мальчик учился с их золотыми деточками в одном классе. При этом, весь педагогический состав пытался отстоять его и меня, но конечно у них не было никакого опыта работы с такими детьми. Сын не проявлял никакой агрессии к детям, наоборот, он очень социальный. Просто не выдерживал занятий – взрывался, плакал, бил себя. Мы забрали его в частную школу. С тех пор он учится в прекрасной Демократической школе, которая нам абсолютно подошла.
Через некоторое время после развода я дико влюбилась. Мне так не хватало любви все 9 лет, что я была замужем. Я была абсолютно не долюблена и как только я получила хоть чуть-чуть любви от человека, я готова была ради этого на всё. Мой новый парень оказался довольно нарциссичным, со сложной историей. Он пробовал репатриироваться в Израиль, но вернулся, а его бывшая жена еще и отправила ему детей. Я полностью взяла на себя заботу о нем. Он лежал на диване, а я говорила: «Ты реализовывайся, а я поработаю». Это был такой 30-летний мальчик, очень талантливый, у него получалось все, за что бы он ни брался. Но долго ни на чем он сосредоточиться не мог. Он искал себя. И вот мы живем вместе. Я зарабатываю, мы много тусуемся (видимо у меня тогда была куча энергии). И ко всему прочему я решила забрать к нам его детей. Потому что, ну как это? Бедные деточки – папа есть, а они с бабушкой живут. Это была абсолютно глупая затея, как я сейчас понимаю. Потому что на мне оказалось четверо детей – три маленькие девочки и мальчик-аутист. Я их устроила в три разных сада. Взяла на себя всё: деньги зарабатывала, обслуживала детей, быт. Главное, чтобы меня любили. А потом оказалось, что я не вывожу, моя нервная система не справляется. Мы начали ссориться. В результате я подружилась с его бывшей женой, она забрала детей к себе и все наконец зажили счастливо. Эти отношения продлились 2,5 года. Но потом мы все же расстались.
Через два года после расставания у меня начались новые отношения. Сначала все было очень хорошо, а потом этот человек меня предал. Изменил мне. Я то думала, что я столько лет в терапии, научилась избегать токсичных отношений. И что если вы договариваетесь о чём-то, то это что-то значит. Оказалось, что не для всех. Меня это разрушило сильнее, чем мне казалось. В какой-то момент я пришла к подруге на день рождения и … вышла из окна. Упала с седьмого этажа на козырек подъезда.
Я думаю, это была попытка самоубийства. Я напилась до беспамятства и решила, что хватит с меня этого, я больше не вывожу мою жизнь, я устала. Накопилось: ребёнок-аутист, неудачные отношения, нереализованность в работе. И вылез этот живущий внутри меня подросток, который не хотел жить. Он всегда вылезал, когда я прибухивала. Самое смешное, что после этого инцидента мне подруга написала: «Таня, ты, пожалуй, единственный человек из всех, кого я знаю, кто так любит жить». И я такая: в смысле? По-моему я всем доказала обратное.
Никто точно не знает, как это случилось. Может, я нечаянно выпала. Я просто этого не помню. Я очнулась уже в больнице и мне сказали, что я выпала из окна и у меня сломаны ноги, крестец, ребра. Это чудо, что я вообще выжила. И все случившееся потом я тоже считаю чудом, которое в корне перевернуло мою жизнь. То количество людей, которое мне помогало… Только сдать кровь для меня приехало больше 100 человек. Это очень много. Я ничего этого не знала, я была без телефона. Потом где-то на 3-5 день, когда я пришла в себя (я два дня была без сознания), я увидела, что в больницу (а были ковидные меры, в реанимацию никого не пускали, даже родителей) ко мне пронырнул мой друг Фёдор. Он врач. Федор мне нашёл какого-то своего человека, который передавал мне вещи.
У нас в больницах действует правило, что людей, у которых была попытка суицида, нельзя переводить из реанимации. 25 дней тебя держат в нечеловеческих условиях. Серый потолок, серое окно, телефон не дают, посетителей не пускают. Будят в 5 утра обмывать холодной водой. Свет никогда не выключается. И вот эта пытка включённым светом – это самое ужасное. Первые дни было очень много физической боли. Операции, таблетки, менты, которые приходят выяснять обстоятельства случившегося. Постоянно хочется пить и очень хочется домой. Сил не было совершенно, даже на то, чтобы рефлексировать. Через некоторое время мне все-таки передали маску для сна, книги. Спустя месяц мои друзья добились того, что меня перевели в обычную палату. Первое, что я сделала – позвонила на работу и объяснила, что произошло. Начальница конечно уже была в курсе. Она сказала мне: «Таня, все нормально. Восстанавливайся. Мы тебя ждем».
Состояние мое постепенно стабилизировалось. Мои друзья собрали невероятное количество денег, чтобы перевести меня в самую лучшую больницу. И вот я еду в эту пятизвёздочную больницу, думаю, что сейчас меня починят, осталось только встать на ноги. Приезжаю туда и мне с порога практически сообщают, что меня ждет…ампутация. На ноге развилась гангрена и сохранить её не получится. Эту новость я восприняла тяжело. Рыдала. Заказала себе сеанс с психологом, который стоил целых 12 тысяч, но это помогло. В кризисный момент нужно просто, чтобы стабильный человек, который не захлебывается эмоциями (поэтому ни мама, ни друзья тут не подходят) спокойно с тобой обсудил твои переживания, выслушал тебя.
На следующий день я написала о предстоящей ампутации в соцсети и получила кучу поддержки. А дальше произошло ещё одно чудо. Я попросила: «Ребята, пришлите мне, пожалуйста, цветы. Мне так грустно». И на следующий день моя палата утопала в цветах. В такие моменты ты просто не можешь грустить. И я перестала переживать и страдать о потерянной ноге. Чтобы развлечь себя, я начала пилить тиктоки, но словила кучу хейта. У одного моего ролика было 16 млн просмотров и тысячи комментариев какая я ужасная, что напилась и вышла из окна. И мать то я плохая, и алкоголичка. Самые «классные» комментарии я даже сохранила.
Все время с момента моего падения дети были с отцом и он им не говорил, что случилось. Видимо не знал, как объяснить. Я позвонила им примерно дней через 20. Объяснила, что со мной произошла беда. Дети приехали ко мне в реабилитационный центр. Они, конечно, лучшие. То ли понимали, что не надо задавать лишних вопросов, то ли они правда не думали, а почему со мной это случилось. Когда мне сказали, что ампутируют ногу, в первую очередь я думала о дочери, не о себе. Что она это тяжело воспримет. Я сказала детям, что у меня будет железная классная нога. Мол, старая пришла в негодность и мне прикрутят новую. Я сняла на телефон момент, когда дети входят в палату и видят, что у меня ампутирована нога. И такие: «Ого! Можно потрогать?!» Для них это норма. Ну, что-то произошло. Но это не конец света.
Учиться ходить заново было страшно. Два с половиной месяца я просто лежала. Когда я встала на костыли, у меня ужасно закружилась голова, затошнило. Врачи ставили меня постепенно, учили ходить на ходунках. Было больно. Сделаешь несколько шагов в день – ты чемпион. Возможно, я не смогу полноценно ходить больше никогда. Потому что вторая нога плохо срослась. Возможно, от коляски как вспомогательного инструмента отказаться не получится.
Передвигаться по Москве на коляске – это ужасно. Я тестирую сейчас заведения на инклюзивность и доступной среды нет нигде. На коляске можно попасть в Сбербанк и в МФЦ, но ни в одной кафешке Москвы пандуса нет, что меня дико бесит. Даже супер-прогрессивный кооператив Черный для инвалидов не приспособлен. А чтобы попасть в Пушкинский музей на коляске, нужно проехать через какие-то дворы, бесконечные коридоры. И это государственный музей, у которого дофига денег! В лифт в моем доме коляска не проходит. Только в сложенном виде. Я борюсь с Яндексом, потому что водители такси не хотят грузить коляску в багажник. Я должна это сделать сама. Моя подруга Кристина создала петицию в пользу организации доступной среды, я сходила на радио с этой проблемой. Становлюсь борцом за права инвалидов.
Я решила во что бы то ни стало ходить по разным московским заведениям и давать им обратную связь по доступной среде для инвалидов. Сегодня иду в бывший Театр.doc. Я почти вернулась к прежней активной жизни: путешествую, снимаю, хожу на свидания с парнями из Pure.
С Pure, кстати, интересно. Я выложила фото в инвалидной коляске и в тексте написала, что у меня нет ноги, но все равно находятся люди, которые умудряются эту информацию пропустить. Меня лайкнули примерно 200 человек. Я там уже нашла детского стоматолога, клиентов для съемок. Сегодня вот должно было быть свидание, но мы на завтра перенесли. Я думала, что после ампутации мир секса и отношений для меня закрыт. Но это оказалось не так. Почти сразу выписки из больницы у меня появился парень. Он мне помог справиться с этой стигмой в голове. При знакомстве у меня есть два фильтра: отсутствие ноги и вопрос «как ты относишься к специальной военной операции?». Если человек проходит через эти фильтры, с ним можно дальше общаться.
На меня очень повлияло то, что я сама живу в инклюзивном мире, где мне были заметны люди с ампутированными конечностями. Я была подписана на некоторых блогеров. Я смотрела на их фото с протезами и думала: «А что? Даже красиво». Хотя первые мои вылазки в бассейн все равно было тяжело. Я плавала и плакала. Проходила стадии принятия своей новой жизни. Когда я вышла первый раз в ресторан, меня накрывало. А сейчас мне классно. У меня очень красивая нога, мне она нравится. В честь каждого друга, который мне помогал, я делаю на ней татуировки в виде цветов. Мне кажется, это такой прекрасный арт-объект.
Вся эта ситуация очень сблизила меня с мамой. Она у меня молодец, конечно. Всё разруливала, разобрала мою съёмную квартиру, нашла мне новую квартиру, всех врачей. А на Новый год вообще сбылась моя детская мечта: я лежу дома, ёлка, телевизор и тут заходит какой-то чувак и говорит: «Мы решили тебя поздравить с Новым годом» и начинает заносить подарки. В итоге я оказалась буквально засыпана подарками, конфетами – их было ТАК много! Я думала, что это какой-то благотворительный фонд обо мне узнал. Но оказалось, это просто неизвестная мне девушка Оксана собрала вместе со своими друзьями и знакомыми маленькие подарочки и сотворила такое чудо. Я живу благодаря энергии от таких людей.
Ещё последние полгода я взяла наставничество над девочкой-подростком из детского дома. Помощь ей дает мне очень много сил. Я понимаю, что у меня есть ресурс и я могу им делиться.
А еще я придумала мерч. Есть такой прекрасный иллюстратор – Тим Ярджинбек – он нарисовал мне очень смешные ироничные картинки. Например, я сама хожу в футболке «7 раз отмерили, 1 раз отрезали». Есть еще футболка с надписью «Одна нога – хорошо». Мне очень хочется иронизировать над инвалидностью. Показать, что шуточки про одноногость – это ок.
Эта ситуация помогла мне поверить, что я хороший человек. Я получила столько поддержки от других людей! Будь я плохим человеком, разве это было бы возможно? И вот это – самое главное.
