Довольно часто можно услышать от психологов высказывания в духе «я знаю/читал Фрейда», «я использую идеи психоанализа о бессознательном», «я согласен с некоторыми практическими решениями аналитиков (о сеттинге, оплате и т.п.)». И в общем всякий имеет право пользоваться теми идеями, что смог усвоить. Но это не делает специалиста психоаналитиком. Совсем. Психоаналитика создает не знание теории, а личный анализ, в котором – на себе – усваивается та самая этика психоанализа.
Иными словами, стоит строго различать психотерапевтов, ориентированных психоаналитической теорией и психоаналитиков, ориентированных психоаналитической этикой. И такое деление прямо вытекает из двух ставок, которые сделал ещё Фрейд, а затем поддержал Лакан.
Первая ставка: теория в психоанализе, конечно, важна, но практика/клиника выше. Фрейд долгое время пытается довести свою теорию до стандартов научной (в духе XIX века), но в итоге отказывается от затеи. Психоаналитическая теория не усваивается внешним выучиванием и применением, без определённой трансформации личности она превращается в специфический набор шаблонов и норм (от которых психоанализ и хотел уйти). Фрейд ставит этот вопрос уже в ранних статьях о дилетантах и «диком психоанализе», а затем в «Лекциях по психоанализу» скажет – психоаналитическая теория подчиняется практике.
Он формулирует это как принцип единства исследования и клиники, что можно понять так: каждый случай уникален и должен скорее корректировать наши представления в области теории, нежели стопроцентно их подтверждать. Или ещё проще: если всё в анализе идёт строго по теории – значит, где-то допущена ошибка, скорее всего такой пси попал под ослепление своей версией диагноза. На это будет указывать и Лакан, говоря, что задача аналитика как можно дольше не понимать (общую картину) – таким способом сохраняется пространство для вопроса, а значит и речи субъекта. Когда всё ясно – нет нужды говорить. Надо лечить. Но психоанализ не лечит, а достигает терапевтических эффектов косвенно, благодаря открытию, познанию и преобразованию бессознательного.
Вторая ставка: ориентация психоанализа на эффекты, а не общие истины или правоту теории. Те, кто изучает или просто смотрит на психоанализ, не пробуя его, часто обнаруживают одну странность: обычно аналитики не создают себе множественных кодексов с правилами и запретами. Исключение: англо-американский психоанализ (в основном Эго-психоанализ), который конвергировал под местные врачебные системы, что в итоге довёл идею правоты психоаналитика в кабинете до абсурда (если клиент согласен с интерпретацией, то она верная, если не согласен – это сопротивление, и она точно верная). Лакан вернулся к идеям Фрейда и усилил этот момент: психоаналитик – не функционер с уставом правил. Иными словами, там, где многие пси привыкли видеть свод запретов, психоаналитики мыслят иначе. Эту точку хочется проиллюстрировать примером.
На раннем этапе, когда в России только-только начали изучать Лакана, психологи постоянно спрашивали специалистов о том, как в его теории организован запрет на сексуальные связи с клиентами, чем обоснован и т.д. Эта озабоченность почти всегда происходила либо из личных перипетий с эротическим переносом, либо из слухов о действиях коллег. Но лаканисты на это раз за разом отвечали, что озабоченность такой темой – это повод для личного анализа, само же ограничение, введённое ещё Фрейдом – не абстрактный запрет, а констатация того, что это не помогает (а напротив очень сильно мешает) работе. В качестве лёгкого троллинга даже можно было заметить, что если бы что-то подобное работало, то психоанализ бы это использовал, правда, аналитиками бы становились совсем иначе и вероятно только весьма специфические люди. И называлось это как-то без "анализа".
Поэтому-то для психоанализа существует много истин, но в кабинете нет истины аналитика. У аналитика может быть выработанное знание, но его субъективная истина, равно как его фантазмы и симптомы, исключены/цензурированы. И это знание строится из встречи психоаналитической теории, личного анализа аналитика и субъекта, со своим уникальным устройством и страданием.
