Польский поэт Константы Ильдефонс Галчинский (1905 – 1953) любил спрашивать у прохожих на улице: «Простите, я правильно иду?» На вопрос, куда ему надо, он указывал прямо перед собой: «Туда!»
Это была очередная шутка любителя розыгрышей, но чувствовалось в ней и что-то большее. Он действительно шел вперед с улыбкой, через собственное отчаяние, войны и человеческую жестокость. В 1939-м, в самом начале Второй Мировой, недавно мобилизованный Галчинский попал в плен. Сначала он оказался в пересыльном лагере Мюльберг, затем два года провел на принудительных сельхозработах, позднее его отправили в штрафной отряд лагеря Альтенграбов.
От этого времени осталась такая запись в блокноте, который подарил ему товарищ: «На свете важно только одно – вера. И крепкие руки, и горячее сердце – чтоб не погас тот светильник, который мы, потерпевшие крушение, держим на этой скале, во мраке и на ветру. Ибо во тьме у человека лишь одна обязанность – светить».
Об этой обязанности Галчинский помнил всю жизнь. Все годы войны с ним был образок Божией Матери, подаренный женой. Может быть, именно он и вдохновил его на создание одного из лучших стихотворений – «Богоматерь пленных». Товарищи Галчинского по несчастью вспоминали о нем как о мужественном, неунывающем человеке. Одного из них, Францишека Доньчика, поразил при встрече с поэтом его вопрос: нельзя ли получить все издания Иммануила Канта, какие найдутся в лагерной библиотеке?
Это умение выстоять оказалось необходимым и в мирное время, после возвращения в Польшу. Галчинского подвергали беспощадной критике. И за далекие от канонов соцреализма стихи, и за дерзкие и безумно смешные миниатюры для театра «Зеленый гусь». Наверняка поэт не был знаком со «Случаями» своего ровесника Даниила Хармса. Но такое ощущение, что многие миниатюры написаны нашим обэриутом. Например, «Семь спящих братьев»:
Первый брат.
(храпит)
Второй брат.
(храпит)
Третий брат.
(храпит)
Четвёртый брат.
(храпит)
Пятый брат.
(храпит)
Шестой брат
(храпит)
Седьмой брат.
(жутко храпит)
Занавес
Умер Галчинский в 1953 году после третьего инфаркта. В Польше он остается одним из любимых поэтов, а вот в России, где его когда-то переводили лучшие из лучших, почти забыт.
Давайте вспомним хотя бы некоторые его стихи.
***
Надену черные брюки,
кладбищенскую обнову,
и двину в синие дали
прощаться с гулом сосновым.
Оставлю темные слухи
и долгие пересуды,
да в загородной пивнушке
должок за битье посуды.
Когда умру, дорогие,
вдали от вас и полиции,
пошлите, друзья, депешу
Крушевской, панне Фелиции.
Фелиция пишет сонеты
и справится с некрологом:
УВЫ, ГОСПОДА ПОЭТЫ,
ЕЩЕ ОДИН ПРИБРАН БОГОМ.
Зима школьных прописей
Кто снегом радует с небосвода,
хранитель наш и печальник?
Не Бог, мой милый, и не природа,
а наш войсковой начальник.
Заботится, дай ему бог здоровья,
молись за него с любовью.
А кто рисует тебе на стеклах
и пальмы, и звезды юга?
Не стужа бродит у спален теплых,
а мэр и его супруга.
Рисуют пальмы, чтобы жил красиво,
скажи им, дитя, спасибо.
А звон сосулек? Он тоже кем-то
затеян. Нет, не морозом.
Эксперты, детка, и референты
по самым важным вопросам
ночей не спали, “ура” кричали,
и видишь — не подкачали.
Сидят министры в варшавском зале,
и главный — такой хороший:
седой и статный, сверкнет глазами
и грязь заметет порошей.
Светлей дорога к пивной и школе,
спасибо ему. И если
метет, запомни — метет не в поле,
а в министерском кресле.
И знай — коль бубенчик зальется где-то
и снегом завеет тропку,
это министр в углу кабинета
нажал на такую кнопку,
что взмыли сани и выплыл месяц
светить городам и весям.
Колыбельная колыбельке
Петушок сидит над люлькой,
натуральный, не свистулька.
Запевала, задавала,
шпоры остры, перья алы.
Петушок, не квочка.
А под ним — господни силы! —
ручки малы, ножки милы…
птицы… принцы… сны… подарки…
предсказание гадалки…
Дочка.
А над нею в шуме, в гаме
ангелята вверх ногами,
звезды плещут, месяц катит…
Да на все и слов не хватит.
Точка.
О воробушке
Воробушек малая птаха,
воробушек малое чудо,
клюет он противных козявок,
ведь помощи нет ниоткуда.
Опомнитесь, люди! Ну где вы?
он друг наш, воробушек милый.
…………………………………….
Любите, воробушка, девы,
без памяти и до могилы.
Богоматерь пленных
Зима уже наступала, но ветер, южный, пахучий,
дышал, как девичьи ленты, над лагерем, талой лужей.
Как ноты, чернели буки за проволокой колючей.
Она из-за буков вышла и тихо сказала: — Слушай.
Я неразлучно с вами и горести ваши знаю.
Останься сильным и нежным, любовь и доблесть нетленны.
Я ваша мольба ночная, и ваша борьба дневная,
и золотистое облако. Я Богоматерь пленных.
Я знаю, как одиноко и как безответны письма,
бессонные знаю ночи и гиблую дней трясину.
И я все горести ваши сбираю, ныне и присно,
сплету венком шелестящим и кину под ноги Сыну.
И он им отыщет имя, склонясь над каждой слезою,
оставив царские знаки, сойдя с небесного трона,
одну наречет рубином, другую же — бирюзою,
а ту, что горчайших горше, — могучей зеленой кроной.
Я знаю, как нестерпимо, и я неразлучно с вами,
я след ваш на снежной хляби и раннее утро в зоне.
И всем, кто молчит и терпит со стиснутыми зубами,
на плечи, как дождь на травы, ложатся мои ладони.
Я ухожу, до встречи. Спешу я к угнанным женам.
Им легкие сны навею о днях, когда все вернется,
о розовых распашонках, о городе несожженном.
И зацвету калиной над теми, кто не проснется.
1944, лагерь Альтенграбов
Очки Сташека
Любил Шимановского. Птиц и дубравы.
Выпив, казался хмурым.
Делал журнальчик, якобы крайне правый.
И шарил очками по партитурам.
Да, заблуждался. Сволочь при всякой сшибке
не заблуждалась. Тешилась дурачками.
Он бил по струнам. И оплатил ошибки
расстрелянными очками.
Теперь он с Каролем. У вод Аретузы.
В очках.
В типографии райской, где мечутся Музы,
а дева Мария вдогонку
кричит, как на малых ребят…
……………………………………
Прости меня, Польша, за то, что жену и ребенка
любил сильней, чем Тебя.
1946
Станислав Пясецкий (1900—1944) — редактор журнала “Просто с моста”, где сотрудничал Галчинский. В левых кругах журнал считался профашистским. С начала немецкой оккупации Пясецкий — редактор подпольной газеты “Борьба”. Расстрелян в 1944 году.
Кароль Шимановский (1882—1937) — польский композитор. “Источник Аретузы” — наиболее известное произведение Шимановского.
