Мы сидели большой дружной компанией за длинным столом, поставленным у тёти Шуры во дворе. Я была счастлива сидеть рядом с подругой детства Анютой, да и она не отходила от меня надолго. Я наконец-то познакомилась с её мужем Степаном и детьми. Старшему сыну Антону на днях исполнилось восемнадцать и он ждал призыва в армию. Средний сын, серьёзный Матвей, лет одиннадцати. А младшая дочка Настя была еще совсем малышка, всего пять лет.
Были съедены первые шашлыки, сказаны первые тосты за День Победы и за мир во всём мире. И мы уже начали петь любимые народные песни: «Катюшу», «Землянку». И конечно «День Победы». Дети пели звонко, радостно, а у старших гостей, у бабы Мани и у деда Михея на глазах блестели слёзы. Особенно на последнем куплете.
Здравствуй мама, возвратились мы не все
Босиком бы пробежаться по росе.
Пол Европы прошагали пол Земли.
Этот день мы приближали, как могли!
Настюша сидела у деда Михея на коленях и смотрела на него внимательно.
-Дедушка, а почему ты плачешь? Тебе больно?
- Нет, зайка, не больно. Просто вспомнил Войну.
- А ты что ли на войне был?
- Я-то не был, но мой отец был, и рассказывал нам какая она страшная эта Война. Да и детство наше выпало на тяжелые годы, как будто война еще продолжалась. Лучше не буду вспоминать, настроение всем портить.
Мне стало интересно. Мой дед тоже не любил вспоминать послевоенное своё детство. Может друг его больше расскажет. Я попросила, чтобы Михей нам рассказал, что помнит, а другие гости меня поддержали.
- Ну что рассказывать. Жили тогда тяжело. Я ведь родился в сороковом, отца не помню. Ушел он на войну и не вернулся. Маму помню, как работала много, дома и в колхозе. Мы её почти и не видели. За мной старшие сёстры приглядывали. Помню, что голодали. Зарплату-то не платили в колхозе, иногда зерном расплачивались. Мы из этого зерна дома на рушилке крупу мололи, где кашку сварим, где с картошкой перемешаем и лепёшек напечем.
Картошки тоже мало было. Как раз неурожай в 46 и 47 году случился. А у нас еще огород плохой. Одна глина. Сколь посадим весной, почти столько и выкопаем! Все шкурки картофельные в ход шли. Что корове, что и нам в суп. А по весне гнилую картошку на поле собирали.
Я помню, вода в апреле на поле стоит, картошка прошлогодняя всплыла. Я босиком - обувку-то жалко - по льду, по воде собирал картошку. А картошка хоть и гнилая, а вкусная нам казалась! Шкурку снимешь, растолкёшь и в печке лепёшку запечешь — вкуснота! Да нам на голодный желудок всё вкусно было. Правда, сейчас бы не стал такие лепёшки есть…
Хоть корову держали, а молоко почти всё приходилось государству сдавать. Налоги так платили, план был с каждой коровы столько-то литров, а нам уж одёнки оставались.
Мяса мы совсем не едали. Свиней люди боялись держать – все равно всё в заготконтору сдавать надо, да и кормить нечем. А если где корова заболеет, так её еще и заколоть не давали на мясо. Поди докажи, что ты не специально подстроил, чтобы налоги не платить.
Летом еще жить можно было. Лебеда, крапива. Мать с той гнилой картошкой да с остатками капусты квашеной нам щи зелёные каждый день варила. Тем и жили до урожая. Калачики ели, корни лопуха. Может оттого и здоровые всю жись, что в детстве витаминов наелись (смеётся).
Дрова сами на себе из леса таскали. Мне четыре годика, а я тоже ветки тащу, помогаю. И сено с кустов, что от колхозных стогов как трактор вёз, остается, собирали. Помню, с сестрой далеко в лес уйдем, сено по обочинам собираем.
Хоть и голодно жили, но дружно очень. Верили в светлое будущее. Ну а как не верить? В войне мы победили, страна быстро из разрухи вставала. Люди сил не жалели, чтобы всё восстановить. Как во время войны был призыв «Всё для фронта, всё для Победы», так и после войны работали в этом ритме дальше.
Не только взрослые, но и дети работали. И на полях помогали и на стройках. Нас ребятишек в поле отправляли после комбайнов колоски собирать, которые на земле оставались. И ведь много собирали, большую кучу. Даже соревнования между классами были. И гордость потом у нас была, что стране помогаем.
Вот так и жили. Дай Бог, чтобы вам не знать войны и такой страшной разрухи. За то мы и боролись, чтобы вы хорошо и счастливо жили!
Тишину после рассказа деда Михея прервала тётя Шура.
- Да, мы-то сами и не видели Войну, но столько историй от родителей слышали. Вот одна быль, которая в нашей деревне случилась.
И она, как заправский рассказчик начала издалека. А пока она рассказывала, все сидели не шелохнувшись и даже слёзы утирали украдкой.
- Есть в каждой семье своя горькая история о тех страшных годах. Уходили наши деды, и даже фотокарточки порой не оставалось, только память внуков. А в нашей деревне есть память о простых солдатах, не на фото и не в камне запечатленная, а в простых деревьях тополях, что посадила мать, в память о детях. Расскажу вам историю о тёзке моей Шуре Андроновой и её сыночках-тополёчках.
Жила в Малом Острове простая семья Андроновых. Муж Фёдор, жена Шура и четверо сыновей, один другого лучше: Михаил, Иван, Степан и Петр. Гордость и радость родителей, отрада к старости. Сам Фёдор еще крепок был, годов всего сорока. Работал с малества трактористом в колхозе, а с недавних пор стал слесарем-наладчиком в МТМ. Ремонтировал там Фёдор трактора да сеялки, потому как и без образования хорошо в них разбирался. Вместе с ним три старших сына работали на подхвате: Мишка, Ванька да Стёпка, а Петруша еще пока в школе учился.
Пришла война, которую не ждали. Первыми на фронт забрали Фёдора и его старшего сына Михаила. Шура на прощание даже не плакала, благословила сына, мужа в губы поцеловала, никого не стесняясь.
А через пару месяцев получила похоронки. В одну ночь голова у Шуры сединой засеребрилось. Враз стала вдовой, и сына старшого потеряла.
Не убивалась Шура, не выла в голос – всё ж еще трое сынов дома с ней. Им тоже горько на слёзы матери смотреть. Только пошла она в поле за деревню, да посадила рядышком два маленьких тополька. Могилы нет у любимых, так хоть на деревья смотреть будет да вспоминать мужа с сыном.
Немного времени прошло, по возрасту забрали Ваню и Степана на фронт. Парни, прощаясь, говорили матери. Пойдем, да отомстим фашистам за отца и брата. Скоро войне конец, жди нас с победой!
Ваня погиб под Москвой в апреле 43го. Брат его на себе вынес и сам матери написал. Чтобы от родного человека узнала, а не из военной похоронки.
К тем двум тополькам подсадила Шура еще один, в честь сына Ивана.
Остался у неё один сын дома, да один на фронте. За каждого душа болела. Видела она, как младшенький рвется из дома на фронт. Как Петя друзьям с гордостью рассказывает, что его братья и отец герои, и он тоже воевать хочет.
Сколько ни уговаривала младшего сына Шура, но как только ему 18 исполнилось, сам в военкомат пошел. Его и не брали – единственный сын в семье остался, но его было не переубедить. Шел тогда 1944 год.
Почти перед самой Победой, в апреле 1945 года, получила Шура извещение, что её средний сын Степан пал смертью храбрых в Чехословакии, а младший Петя пропал без вести.
В тот день помутился разум у сильной женщины. Посадила она четвертый тополёк на поле, а сама домой не уходила. Каждый день, с зари до зари она сидела возле своих тополей. Разговаривала с ними, как с дитями родными. Глаза её заволокли непросыхающие слёзы.
Деревенские подходили, звали её домой, утешали тем, что если сын пропал без вести, значит, еще надежда есть. Она всем кивала, а сама смотрела вдаль. Говорила, что должна первая сына увидеть, когда вернется.
И вот, Победа! Возвращались с войны односельчане. Кто ранен, кто контужен, но всё равно живые! Радостные шли люди по улицам, а на край деревни не ходили, как будто совестно было, что они пришли, а сыновья Шуры не вернулись.
Только весной 1946 года пришло подтверждение Шуре, что младший сын Петя всё-таки погиб в лагере военнопленных.
На следующий день соседи нашли её на том же месте, где росли уже пять тополей. Шура лежала возле взрытой земли и обнимала прутик молодого тополёнка мертвыми руками…
Продолжение читайте здесь
Это 21 глава романа "Я деревенская".
С вами была Ольга Усачева. Все мои книги можно приобрести в магазинах: ЛитРес Ridero Wildberries
Ссылки на рассказы канала "Я деревенская" можно посмотреть здесь
