О революционных событиях 1917 года сегодня вспоминают часто. То ли социальное потрясение было слишком велико, то ли очевидны аллюзии прошлого века и нашего времени.
Мне кажется, что тpaгeдия произошла еще и потому, что сословия в России существовали как особые миры, и не было между ними связи. Одно – это жизнь императора и высшей аристократии, а другое – крестьянский мир.
Но бывало, когда два мира встречались друг с другом.
Сегодня я хочу рассказать Вам, мои уважаемые читатели, как раз о таком случае.
В центре его история одного кольца из червонного золота с изумрудом, которое принадлежало русской императрице, а потом долгие годы хранилось у простой крестьянки.
Она родилась в богатой и знаменитой семье, была красива, но вряд ли можно назвать эту женщину счастливой.
В Россию Аликс попала в юности, но огромная страна представлялась ей чем-то непонятным. Русский язык не был для нее родным, с дочерьми и мужем она предпочитала говорить на английском, хорошо знала немецкий, ведь родилась в Германии. Но вот русский… Она понимала этот язык, но общаться на нем ей было трудно.
Болезненная, замкнутая в себе, поглощенная тревогой за здоровье сына Аликс оказалась нелюбимой русской императрицей. Время было тревожное, шла война с Германией, а она - немка по отцу- вызывала раздражение как со стороны своенравных либералов, так и со стороны многочисленной чиновничьей свиты ее мужа.
И вот в 1916 году в Царском Селе в госпитале для раненных солдат и офицеров Аликс оказалась на концерте в честь тезоименитства вдовствующей императрицы Марии Федоровны и великой княжны Марии Николаевны. Здесь в простой рубахе и шароварах выступал молодой поэт из народа, читал свою поэму "Русь":
Потонула деревня в ухабинах,
Заслонили избенки леса.
Только видно на кочках и впадинах,
Как синеют кругом небеса.
Воют в сумерки долгие, зимние,
Волки грозные с тощих полей.
По дворам в погорающем инее
Над застрехами храп лошадей.
Это была картина совсем непривычной России, не прекрасно-умильной с золотыми куполами и сказочными героями, а какой-то тревожной, непонятной, но при этом исходящей из сути народной жизни.
Аликс слушала эти стихи как зачарованная.
А дальше этот золотоволосый поэт прочитал стихотворение, посвященное ее дочерям:
В багровом зареве закат шипуч и пенен,
Березки белые горят в своих вещах,
Приветствует мой стих младых Царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах...
И красота слов переплеталась с чувством тревоги, как будто бы этот юноша знал что-то такое, что всем остальным неведомо.
Аликс вздрогнула. По традиции сочинителя нужно было чем-то одарить. Она сняла с пальца золотое кольцо с изумрудом и отдала его этому голубоглазому мальчику, который, как выяснилось, служил санитаром.
- Стихи ваши красивые, но такие грустные, - сказала она по-русски.
- Такова России, - ответил ей поэт.
Они разговорились. Сергей Есенин подарил императрице сборник своих стихов «Радуница» с красивой дарственной надписью: «Ея Императорскому Величеству Богохранимой царице-матушке Александре Федоровне от бояшника соломенных суемов славомолитвенного раба рязанца Сергея Есенина».
Вряд ли Аликс поняла эту витиеватую надпись, но на Есенина эта женщина произвела положительное впечатление, возможно, он увидел в ней не величественную царицу, а просто несчастную мать. Поэт решил посвятить Александре Федоровне свой новый сборник стихотворений «Голубень».
О встрече императрицы и Есенина вскоре узнала вся передовая общественность Москвы и Петербурга. Как свидетельствовал поэт Георгий Иванов, возмущению не было предела. Царицу терпеть не могли, поэтому Сергея осуждали. Как мог позволить себе он – это «душка-Есенин», «прелестный мальчик» читать стихи, беседовать с этой презренной «немкой»!
По суждению Иванова, «не произойди революции, двери большинства издательств России, при том самых богатых и влиятельных, были бы для Есенина навсегда закрыты. Таких «преступлений», как монархические чувства, русскому писателю либеральная общественность не прощала» [1].
Так получилось, что сборник «Голубень» вышел уже после февральской революции, оттиски с посвящением царицы остались, а вот в основном тираже этой надписи уже не было.
Кстати, сама революция вызвала у поэта восторг и тревогу одновременно. Есенин воспринял ее как «время хаоса».
А заветное кольцо он всегда носил с собой и не скрывал имя дарительницы.
А 1920 году Сергей поехал в родное село и там узнал, что его троюродная сестра Маша выходит замуж за красноармейца. Обрадовался, ведь Маша была круглой сиротой, жила в доме у его матери. И прямо перед храмом, где венчались молодые, снял с руки перстень и подарил его невесте со словами «пусть теперь тебе оно принесёт счастье».
Есенин, конечно же, не знал, что в западноевропейской традиции существовал обычай дарить на свадьбу кольцо с изумрудом как символ верности. В среде русского крестьянства такой дорогой подарок был диковинкой.
Но Маша кольцо сохранила как память о брате.
Муж Марии Ивановны Конотоповой-Кверденевой погиб на войне, а она прожила долгую жизнь, в конце которой много рассказывала о Сергее Есенине, их семье и показывала подаренное ей когда-то на свадьбу заветное кольцо.
Перед смертью Мария Ивановна отдала его музею в селе Константиново, где оно до сих пор хранится в фондах.
....
Я всегда долго рассматривала это кольцо, которое казалось мне очень маленьким. Могла, но не решалась взять его в руки. И думала о судьбах двух его хозяек: русской императрицы и русской крестьянки…
Какая пропасть лежала между ними, а это кольцо оказалось одним на двоих…
