Вновь прогремел дом из моего романа "Мама!!!" Дом, где я выросла. О котором написала художественную книгу и в котором со времен 90-х ничего не изменилось. Вчера доставщик привез на Судостроителей, 38, на Лесобазе, пиццу и увидел в коридоре трехлетнюю девочку абсолютно без одежды. Девочка стояла на лестничной площадке и просила есть. В Сибири зимой! В восьмиэтажном панельном доме, где вряд ли отапливаются коридоры и лестницы!
Пишут, что девочка проводила курьера до своей квартиры: дверь была открыта, а за ней, в точно таком же виде, то есть, в чем мать родила, предстала мама ребенка. В итоге приехали полиция и опека.
Напомню главное: это дом, в котором жила Настя Муравьева, ставшая жертвой чудовищного преступления накануне своего девятилетия. Настя пропала 30 июня. А потом вся страна увидела, в каких условиях, в комнатке 13 кв. м с братом, сестрой, отцом-сидельцем и приходящей "в гости" соседкой жила девочка. Против органов опеки завели дело - они допустили жизнь ребенка в таких условиях.
На минуточку: Судостроителей, 38 это дом, который якобы до последней пылинки облазили и проверили московские следователи, оперативники, там побывали все значимые журналисты России и абсолютно все съемочные группы новостей федеральных каналов. В доме повесили камеры. Про этот дом я писала книгу, что тоже очень вовремя легло на современную фактуру и привлекло внимание к проблеме. Я писала, как дом живет сейчас, что там за контингент, какие условия. Эта Лесобаза должна была быть как на ладони у всех чиновников. И, тем более, этот злополучный дом. Но вот оказывается, что там есть такая семья.
Я понимаю, что в России много подобных семей и много подобных домов. Но ведь конкретно об этом говорила не только вся страна - его показывали в мировых СМИ.
А оказалось, что там только подъездное крыльцо покрасили, чтобы к мемориалу Насти Муравьевой было красивее цветы приносить? И больше ничего?
Все мои летние тексты о Лесобазе были написаны с одной лишь задачей - объяснить, что дети так жить не должны. И сейчас, и в 90-е, и в 80-е. Я видела эту жизнь, я с трудом вырвалась из этой среды. И я не смогла все это забыть. Меня этот опыт, это шокирующее прошлое не отпускало, пока я не написала о нем целый огромный роман, в котором главная идея именно эта: никто не имеет права помещать детей в подобные условия. Я этих детей видела, я их помню, они мне снятся. Эти голодные, запуганные, бегающие с утра до ночи одни во дворе и по огромным коридорам, просящие у соседей еды, попить, погреться. Квартирки по 9 и 13 кв. м, семьи по несколько человек, матери приводят мужчин, дети допоздна одни, нет-нет, да кто-нибудь из детей стучит в дверь: "Насть, спроси тетю Ларису, можно попить?" Это означало: "Пожалуйста, умоляю, пустите погреться, пересидеть холод, темноту, одиночество".
Я была ребенком непьющей, работящей, любящей меня и рвущей жилы ради того, чтобы любой ценой уехать из этого дома, но я росла среди таких вот детей, которые зимой и летом ходят по коридору. В июле-августе я давала комментарии ряду СМИ и рассказывала: в этом доме ничего не изменилось за 30 лет. Ничего вообще! Там живут даже страшнее, чем описано в моей "Маме!!!" Только двери железные поставили и некоторые прорубили стены между комнаты, чтобы расширить жилплощадь.
И дети эти, днями бегающие по коридорам, у меня в книге описаны. Алсу с сестренкой Гулей. Рахитик Димка, которого выводили на улицу, только когда в магазине "выкидывали" нормированные продукты и на него, как на инвалида, полагалась дополнительная пайка, а как только дефицит прошел, Димку сдали в детдом.
В этом доме я увидела, как с криком "Мама!!!" выпрыгивает из окна седьмого этажа мальчик:
мать выгнала отца, а потом простила, когда он вернулся, мальчик умолял мать не пускать отца, он валялся на полу и грыз материны тапки, так, с клочком от тапки, его и нашли. Я первая подбежала. Но этого эпизода в книге нет - вы все равно бы не поверили, что такое было. И уж, тем более, вы бы никогда не поверили, что эта жизнь еще актуальна. Вы бы обвинили меня в нагромождении ужаса, если бы я описала все, что там видела, без смягчения. Если бы я такую вот девочку, просящую в ледяном доме зимой в Сибири еду голышом, описала, вы бы сказали, что я безумна. Благополучная интеллигенция даже того, что я описала, отказалась принимать за правду - мне говорили, что все в книге слишком черно. Критики укоряли меня в искажении реальности. Ну так теперь пускай мне скажут, этот ребенок, найденный вчера, он из какой реальности?
Помните, Иван Солоневич, кажется, описывал увиденную в мороз в ГУЛАГе девочку из вольных: она умоляла отдать ей замерзшие остатки супа, схватила замороженную кастрюльку, сунула под лохмотья и стала отогревать ее своим телом? Это ГУЛАГ. Голод тридцатых. А в Тюмени в 2021 году голодная раздетая девочка ходит по ледяным коридорам и просит есть. Да вы бы не поверили такому никогда. Это настолько не умещается у современного сытого человека в голове, что история даже тормознулась в СМИ. Слишком дико. Это новости из того разряда, которые уходят на дно, потому что даже контент-менеджерам тяжело их репостить.
Все жители этого дома в моей книге вымышленные. Но все они достоверные. Люди так жили и они до сих пор так живут, несмотря на видеокамеры, домовые чаты и московских следователей, которые в этом доме просидели полтора месяца. Там ничего не изменилось!
