Дорогие наши читатели!
Это продолжение статьи «Повседневная жизнь матросов-заключенных тюремных учреждений Морского ведомства Российской империи».
Начало статьи читайте на нашем канале или по ссылке:
В третий раз вопрос о разрешении курить был поднят 6 ноября 1905 г.
В этот день заключённые петербургской Военно-исправительной тюрьмы обратились к её начальнику полковнику Б. Е.Глазенапу с просьбой доложить высшему начальству об их просьбе разрешить курение.
В рапорте начальнику Главного морского штаба от 8 ноября 1905 г.
Б. Е. Глазенап писал, что полагал бы возможным разрешить осуждённым курить табак. Рапорт начальника тюрьмы был препровождён на заклю-чение в Главное военно-морское судное управление.
По мнению главного военно-морского прокурора Н. Г. Матвеенко, подоб-ное разрешение для отличающихся хорошим поведением должно благо-творно воздействовать на других заключённых, вызывая у тех стремле-ние к достижению подобного дозволения и для себя.
«При распространённости в настоящее время курения и особой силы привычки курить означенная мера может оказаться важным средством
в руках начальника тюрьмы; лишение заключённых возможности курить,
в особенности для привыкших к курению, может, по тем же основаниям, вредно отражаться на их здоровье и вызывать проступки против дисци-плины», – подчёркивал Н. Г. Матвеенко. Парируя основной из возможных доводов в пользу сохранения запрета курить, опирающийся на отсутствие такого правила в более раннем законодательстве, главный военно-морской прокурор писал:
«Режим содержания арестованных в тюремных заведениях не представ-ляет собою чего-либо неизменного, и правила о таковом содержании видоизменяются в зависимости от движения вперёд науки и изменения условий жизни».
29 мая 1906 г. Николай II повелел внести изменения в ст. 85 кн. VII Свода морских постановлений издания 1885 г. В новой редакции эта статья была изложена следующим образом:
«Курить табак заключённым воспрещается; но в видах нравственного поощрения начальник тюрьмы может разрешить заключённым, отлича-ющимся хорошим поведением, курение табаку в особо назначенном
для того месте».
В образованном позднее Архангельском флотском дисциплинарном полуэкипаже курение было сразу же разрешено. Оно не допускалось лишь во время пребывания в карцере.
С самого начала деятельности Военно-исправительной тюрьмы в Петер-бурге руководство Морского министерства обратило внимание на боль-шой процент рецидивистов, то есть осуждённых нижних чинов, поступав-ших на заключение в тюрьму повторно. Такое положение постоянно вызывало тревогу. Рецидивисты составляли: в 1865–1869 гг. – 113 человек (13 % от всей численности), в 1870–1872 гг. – 135 человек.
Согласно сведениям, содержащимся в отчёте об инспекторском смотре петербургской военно-исправительной тюрьмы, произведённом в 1891 г. контр-адмиралом С. О. Макаровым, из числа 63 заключённых, находив-шихся в тюрьме в момент инспекции, 13 отбывали наказание во второй раз, четверо – в третий, двое – в четвёртый. Из двух последних один провёл в тюрьме 22 месяца, второй – 21 месяц. В дальнейшем количество рецидивистов, отбывавших наказание, значительно увеличилось. Остановимся на одном характерном примере рецидивиста, отбывавшего наказание в петербургской Военно-исправительной тюрьме. Матрос Балтийского флота В. Проскуряков впервые был осуждён экипажным судом к тюремному заключению сроком на 4,5 месяца в ноябре 1881 г.
за кражу. Вторично он был осуждён 14 сентября 1882 г. по приговору экипажного суда к заточению на 8 месяцев за побег из команды, участие
в продаже краденых вещей и кражу кошелька с тремя рублями. В третий раз В. Проскуряков был приговорён 7 июня 1883 г. экипажным судом
к тюремному заключению на 5 месяцев и 8 дней за продажу вещей казённого обмундирования, самовольную отлучку и сопротивление городовому. Наконец, четвёртый раз этот матрос был направлен в петер-бургскую Военно-исправительную тюрьму сроком на 6 месяцев 19 июня 1884 г. по приговору военно-морского суда Кронштадтского порта
за самовольную отлучку и продажу вещей казённого обмундирования.
Во время четвёртого срока Проскуряков совершил дерзкий побег
из заключения.
Согласно воспоминаниям матроса А. Д. Цветкова и других бывших заключённых Архангельского дисциплинарного полуэкипажа, в нём существовала взаимопомощь среди осуждённых. Наиболее активные
и сплочённые из заключённых 1-й роты создали своеобразную коммуну, члены которой помогали друг другу, выписывая продукты и делясь ими между собой. Согласно распорядку дня, в воскресенье заточённым разрешалось посещать помещения других рот. Во время таких посещений, происходивших, как правило, во время вечернего чая, они вели друг
с другом беседы, передавали полученные нелегальным путем известия
с воли. Также была налажена отправка писем за пределы тюрьмы.
К 1913 г. относится упоминание о том, что на судах флота нередко можно было услышать тюремные песни и даже некий тюремный жаргон, усваива-емые матросами от «завсегдатаев» тюремных учреждений, возвращав-шихся в свои команды для продолжения службы. К сожалению, никаких образцов этого жаргона и текстов тюремных песен обнаружить
не удалось.
Питание заключённых Военно-исправительной тюрьмы Морского ведомства в Петербурге в конце ХIХ в. было следующим. На завтрак подавалась каша (в скоромные дни с коровьим маслом или салом,
в постные дни – с постным маслом). Обед и ужин три дня в неделю
(по вторникам, четвергам и воскресеньям), а также по праздничным
дням состоял из щей с 1/4 фунта мяса на человека. По средам и пятницам
на обед подавался горох, а на ужин каша с постным маслом.
По понедельникам и субботам обед и ужин состояли из картофельного супа с коровьим маслом или салом. Для питья предназначался квас.
Обсуждение вопроса о питании заключённых занимает большое место
на страницах документов о деятельности тюрем Морского ведомства.
В 1891 г. С. О. Макаров отметил в своём отчёте недостаточность с его точки зрения питания в этой тюрьме.
«Заключённые имеют бодрый и неболезненный вид, но вообще кажутся людьми похудевшими», – писал С. О. Макаров. Обстоятельство это он приписал условиям заключения и счёл его явлением нормальным,
в котором администрацию тюрьмы винить нельзя.
«Заключённым, проводящим весь день в физическом труде, 1/4 фунта мяса 3 раза в неделю недостаточно. Лишение пищи есть наказание, и оно выполнимо, когда наказываемый не работает, но на работе расходуются силы, для восстановления которых заключённому необходимо более хорошее питание», – исходя из этого вывода, С. О. Макаров предложил увеличить мясную порцию хотя бы в те дни, когда осуждённые работают. Аналогичный вывод сделал и инспектировавший тюрьму в 1892 г. контр-адмирал М. М. Лазарев, также предложив увеличить выдачу мяса. Посетивший тюрьму в марте 1892 г. император Александр III, попробовав на тюремной кухне пищу, готовившуюся для заключённых, и поинтересо-вавшись их довольствием, счёл мясную порцию слишком малой.
В 1894 г. вопрос об увеличении довольствия был вновь поднят инспекти-ровавшим петербургскую Военно-исправительную тюрьму контр-адмира-лом Ф. С. Шанцем, но и тогда руководство Морского ведомства отклонило это предложение. Мясная порция была увеличена лишь в 1897 г. Обмундирование заключённых петербургской Военно-исправительной тюрьмы в 1860-х гг. состояло из следующих предметов: широкая двуборт-ная куртка с отложным воротником, однобортный жилет со стоячим воротником, брюки, фуражка с козырьком (всё из серого армейского сукна) и галстук из тёмно-зелёного армейского сукна.
Официальные документы рисуют бытовое положение заключённых
в благоприятном свете. Несколько иные выводы можно сделать на основании других источников. В мае 1906 г. в петербургской газете «Народный вестник» было опубликовано анонимное письмо, подпи-санное: «заключённые матросы Военно-исправительной тюрьмы».
Его авторы писали о плохом питании («мяса дают нам по 30 золотников
на человека, но оно совершенно не годится для употребления <…>; капуста вонючая <…>, хлеб твёрдый, как камень»), высокой заболева-емости («больше половины заключённых больных. Лазарет переполнен измученными матросами. Лекарством против всех болезней у нас служит касторка»), недостатке мыла («бельё моется без мыла, а между тем среди нас есть заразно больные»), отсутствии хорошей одежды («одежда рваная, сапоги худые»).
Начальник тюрьмы Б. Е. Глазенап направил в Главный морской штаб рапорт, опровергающий приводившиеся в письме факты. Б. Е. Глазенап отрицал обвинения в недоброкачественном питании, массовой заболева-емости заключённых и недостатке мыла. Однако, возможно, именно публикация в «Народном вестнике» подтолкнула руководство Морского министерства к принятию мер по улучшению питания. Необходимость изменения норм довольствия была обоснована в докладе Главного морского штаба в Адмиралтейств-совет от 10 мая 1906 г.
В докладе говорилось о том, что в течение многих лет наблюдалось,
что осуждённые полностью отказывались от завтрака, состоявшего
из гречневой каши, предпочитая хлеб и квас, или выходили на работы натощак, оставаясь с 8 ч вечера до 12 ч дня (16 часов) без пищи.
«Если принять во внимание, что многие поступают в тюрьму с резко выраженным малокровием и уже подорванным питанием организма (особенно те, кто до поступления в тюрьму пробыл значительные
сроки в карцерах), то становится ясным, что существующий порядок подлежит немедленному изменению», – утверждал подписавший доклад контр-адмирал А. А. Вирениус.
11 июня 1906 г. были объявлены новое положение о питании заключённых и ведомость полагающихся им припасов, согласно которым довольствие арестантов существенно улучшалось (в частности, была увеличена норма выдачи мяса – до 1/2 фунта (около 200 г) на человека в день, введено чай-ное довольствие).
Согласно мемуарным источникам, питание заключённых Архангельского дисциплинарного полуэкипажа в первые годы его существования было
не вполне удовлетворительным. Хлеб выпекался сырой. Обед состоял
из супа и каши, часто варили рыбу (солёную или свежую треску). На ужин полагалось одно блюдо – суп. После ужина осуждённые брали с собой хлеб для вечернего чая. Из этого хлеба сушили сухари, но часто дежурный офицер при обыске помещений отбирал хлеб и возвращал его на кухню.
В то же время арестантам разрешалось на свои деньги через служащих полуэкипажа приобретать продукты в городских лавках.
В практике деятельности тюремных учреждений Морского ведомства сохранялись телесные наказания розгами. Командир дисциплинарного полуэкипажа одним из своих приказов запретил служащим рукоприклад-ство в отношении заключённых, назвав его «гнусным пороком, роняющим с обеих сторон человеческое достоинство». Однако в том же приказе командир полуэкипажа указал, что признаёт розги как «самую крайнюю меру дисциплинарного наказания в редких случаях». Однако в действи-тельности, скорее всего, телесные наказания в дисциплинарном полу-экипаже были достаточно распространённым явлением, так как именно они вызвали особое возмущение заключённых.
Бывшие арестанты характеризовали режим, существовавший в дисци-плинарном полуэкипаже, как «издевательский». Однако если обратиться к фактам, излагаемым в воспоминаниях, приходится признать, что многое из того, что казалось заключённым глумлением над ними, было всего лишь необходимым элементом военной службы. Так, один из бывших заточённых называет издевательством и даже «попранием всяких граней человеческого достоинства» строевую подготовку, «душеспасительные беседы командиров рот» и «зубрёжку уставов».
Замкнутая жизнь петербургской Военно-исправительной тюрьмы, нахо-дившейся на острове, территория которого являлась собственностью Морского ведомства, редко прерывалась какими-либо эксцессами, получавшими известность за её пределами. Первые месяцы существо-вания тюрьмы были омрачены казнью заключённого Ф. Э. Мейбома,
к которой он был приговорён за удар по лицу начальника отделения тюрьмы поручика А. Т. Александрова. Этот случай был настолько экстра-ординарным, что о нём было донесено самому императору Александру II. По высочайшему повелению Ф. Э. Мейбом был предан военно-полевому суду и по его приговору расстрелян 9 августа 1865 г. во дворе тюрьмы
в присутствии всех арестантов.
Недовольство заключённых условиями содержания приводило к побегам. Единственный успешный побег был совершён 26 июня 1884 г. В. Проску-ряковым. В декабре 1907 г. произошёл побег арестанта Байкова из дисци-плинарного полуэкипажа. По утверждению одного из бывших заключён-ных, Байков около двух месяцев жил по чужому паспорту в Архангельске, а затем уехал из города. В 1908 г. из дисциплинарного полуэкипажа бежала целая группа заключённых. Как вспоминали бывшие заточённые, двум из числа бежавших удалось выбраться на иностранных пароходах
за границу. 20 июля 1912 г. пятеро заключённых Военно-исправительной плавучей тюрьмы во время гребных учений на тюремной шлюпке пред-приняли попытку побега, напав на конвойных и попытавшись обезору-жить их и выбросить за борт. Один из конвойных утонул. Беглецы выбра-лись на берег, но были задержаны. В августе того же года трое из участ-ников побега были приговорены к смертной казни, двое – к бессрочной каторге.
Во время революции 1905–1907 гг. и в последующие годы недовольство заключённых несколько раз находило выход в массовых неповиновениях администрации: отказах от выхода на работу и голодовках, сопровождав-шихся выдвижением требований. Самое крупное выступление произошло 12 марта 1908 г. в дисциплинарном полуэкипаже. Выступивший от имени арестантов матрос А. Д. Цветков сформулировал ряд требований: отменить телесные наказания; привлечь к ответственности служащих полуэкипажа, виновных в избиениях заключённых; разрешить выписывать книги, газеты и журналы; улучшить питание и обеспечение обмундиро-ванием и обувью. Попытка арестовать А. Д. Цветкова и заключить его
в карцер не удалась из-за сопротивления заточённых. Командир полуэки-пажа капитан 1 ранга А. И. Берлинский смог восстановить порядок лишь
с помощью караула из состава 148-го пехотного Каспийского полка, подразделения которого были прикомандированы к полуэкипажу для несения конвойной и охранной службы. 16 наиболее активных участников выступления были преданы военно-морскому суду. Подсудимым были предъявлены обвинения в «явном восстании с намерением сопротив-ляться начальству». Один человек (Цветков) был осуждён на пожизнен-ную каторгу, 11 человек осуждены на каторгу сроком от пяти до двадцати лет, 4 человека приговорены к заключению в арестные отделения сроком от двух до трёх лет.
Основанием для ликвидации тюрем Морского ведомства послужило соизволение Николая II от 11 августа 1914 г., объявленное приказом по флоту и Морскому ведомству № 258 от того же числа. В нём указывалось, что судебные приговоры в отношении осуждённых матросов должны быть исполнены после окончания войны. Таким образом, те, оставаясь в своих частях, могли бы принять участие в боевых действиях, заслужить смягче-ние наказания и даже полное прощение. Предполагалось отправить
в действующую армию и часть матросов, уже отбывавших наказание.
Во исполнение этого приказа тюремные учреждения, за исключением следственной тюрьмы, были постепенно освобождены от заключённых. Последние арестанты покинули петроградскую военно-исправительную тюрьму в конце апреля – начале мая 1915 г. Плавучая тюрьма прекратила свою деятельность осенью 1916 г.
В особых условиях оказались заключённые Архангельского дисципли-нарного полуэкипажа с началом Первой мировой войны. Через Архан-гельск Россия получала значительную часть военной помощи от своих союзников. К ремонтным, строительным и разгрузочным работам в порту стали привлекаться и заключённые. Руководство Морского ведомства решило отказаться от их отправки на фронт. 24 июня 1915 г. начальник Главного морского штаба вице-адмирал К. В. Стеценко уведомил об этом командира дисциплинарного полуэкипажа, мотивируя такой отказ тем, что обстановка службы в Архангельске приняла боевой характер, и рабо-та в порту стала крайне необходимой. Стеценко предложил командиру полуэкипажа объявить матросам, что добросовестная служба и пример-ное исполнение служебных обязанностей могут быть признаны основа-нием для освобождения от дальнейшего отбытия наказания.
Однако было найдено решение, позволившее выделить из общей массы заключённых тех из них, кто изъявил желание быть отправленным
в действующую армию. Некоторые из желавших отправиться на фронт были назначены на суда охраны водного района Архангельского порта. Эта часть заключённых действительно несла службу в боевых условиях. Некоторые были направлены также на работы по устройству радио-станций Службы связи Белого моря. После окончания работ исполняющий должность начальника Службы связи Белого моря старший лейтенант
М. С. Рощаковский ходатайствовал перед Главным военно-морским судным управлением о полном помиловании этой группы заключённых, сообщая об их огромном усердии и работе в крайне тяжёлых условиях
в штормовое осеннее время. На основании этого ходатайства было освобождено 50 человек.
В то же время пребывание арестантов за пределами территории полу-экипажа имело и отрицательные последствия. Контакты заключённых
с посторонними привели к значительному росту числа проступков. Положение осложнилось с прибытием в Архангельск флотского полуэки-пажа из прибалтийского порта Либава, захваченного германской армией. Он был размещён в одной казарме с дисциплинарным полуэкипажем,
что ещё более ухудшило состояние дисциплины. К концу 1916 г. дисципли-нарный полуэкипаж был расформирован. Продолжала свою деятельность лишь следственная тюрьма в Кронштадте.
На основании изложенного материала можно сделать следующие выводы. В отношении одной из двух главных целей своей деятельности – поддер-жания в заключённых «духа воинской дисциплины и подчинённости» – тюрьмы Морского ведомства относительно успешно выполняли свою роль. Попытки достижения второй из этих целей – «нравственного исправления заключённых» – не приводили к успеху.
На пути осуществления этого благого намерения стояли препятствия как социального характера, так и связанные с конкретными обстоятельствами деятельности тюрем.
Надежды на возможность реализации этой цели, высказывавшиеся руко-водством Морского министерства в 1860-е г., сменились разочарованием в возможности положительного воздействия на обитателей тюрем. Яркое свидетельство этого разочарования – мнение одного из морских офице-ров, высказанное в 1913 г. на страницах «Морского сборника».
«Наши исправительные тюрьмы ещё никого не исправили, – писал он, – но, поглощая ежегодно сотни матросов за проступки, совершённые
по слабости воли или вследствие воспитанного с детства разгильдяй-ства, или вследствие нахождения в дурной компании, и почти всегда
в пьяном виде, выпускают во флот столько же своих питомцев, уже перевоспитан-ных в тюрьме в типичных хулиганов и арестантов,
и эта зараза течёт по кораблям и портит остальную команду».
Таким образом, тюрьмы Морского ведомства не только не выполнили стоявшую перед ними цель «нравственного исправления заключённых», но, напротив, стали одним из рассадников протестных настроений
в матросской среде, ярко проявившихся в период революции 1917 г. Одной из причин этого стали условия повседневной жизни осуждённых
в стенах военно-морских тюремных учреждений.
Ведомость, показывающая, сколько каких припасов определяется
в состав пищи для заключённых Военно-исправительной тюрьмы Морского ведомства в Санкт-Петербурге. 1864 г.
Продукты В день
Уксусу всякий день 25/168 чарки Масла постного в постные дни,
сала или масла коровьего
в скоромные дни 7 золотников Хлеба ржаного 2 фунта 81 зол. Соли всякий день 6 золотников
Гороху в среду и пятницу 60 зол. Крупы:
5 раз в неделю 36 золотников в среду и пятницу 48 золотников Мяса свежего по воскресеньям,
вторникам, четвергам и высокотор-
жественным дням 42 золотника Рыбы в посты в те же дни 42 золотника Капусты или зелени,
кроме среды и пятницы по одной порции Примечание: на квас полагается на человека 15 золотников муки,
15 золотников солоду и 1/10 золотника мяты на день.
Положение о форме обмундирования чинов Военно-исправительной тюрьмы Морского ведомства и заключаемых в оную. 1864 г.
<…>
А) Подвергаемых заключению за общие преступления:
Фуражка с козырьком – общего для нижних чинов Морского ведомства покроя, из серого армейского сукна, с таковым же околышем; подкладка из подкладочного холста. Кокарды, ремней, кантов и пуговиц на фуражку не полагается.
Двубортная широкая куртка из серого армейского сукна, с отложным воротником, застегивающимся внизу на один проволочный крючок.
Для застегивания куртки по левому борту оной просекаются четыре петли, а по правому пришиваются четыре обтяжных того же сукна пуговицы. Обшлаг прямой, шириною в 2 вершка. Подкладка из подкла-дочного холста.
Брюки с ошкуром из серого армейского сукна, имеют один карман
с правой стороны из подкладочного холста.
Галстух тёмно-зеленого армейского сукна, сшитый по образцу галстухов для всех нижних чинов.
Жилет однобортный, из серого армейского сукна, застегивающийся
на шесть обтяжных того же сукна пуговиц; воротник стоячий, скошенный, застегивающийся внизу на один проволочный крючок. Спинка и подклад-ка жилета из подкладочного холста; на спинке жилета, для стягивания оного, пришиваются две завязки из того же холста.
Б) Подвергаемых наказанию за чисто морские или воинские преступ-ления:
Форма заключённых этой категории сходна с изложенною в пункте А,
с тою только разницею, что у них околыш фуражки, а также воротник
и обшлага куртки делаются из тёмно-зелёного армейского сукна. <…>
© Публикация А. А. Бочарова
Продолжение статьи в альманахе "Кортик" №11/2010
Ещё больше интересной информации и сами книги у нас в группе https://vk.com/ipkgangut
Друзья, если статья вам понравилась - поддержите нас лайком и/или репостом, напишите комментарий. Наш канал - молодой, нам очень важно ваше мнение и поддержка!
