Разговорились тут на одной широко распространенной платформе, где многие нашли своих одноклассников и однополчан, о знакомых немцах в ГСВГ, ранее побывавших в нашем плену.
На войсковом стрельбище Помсен был налажен постоянный сбыт досок проверенному годами пожилому немцу, жившему на окраине деревни Помсен. Его звали Андрэ, он воевал, попал в плен под Ленинградом, отбыл наказание в Карелии и знал основы русского языка. Поэтому немец был свой в доску!
А доски немецкому пенсионеру привозились, а в основном приносились, ночью на плечах солдат. Дело было хлопотное и малоприбыльное, но старослужащим полигонной команды хватало...
И я решил на досуге напомнить о бывшем прапорщике Кантемирове, который затем стал засекреченным лейтенантом милиции. Все, кто следит за перипетиями судьбы молодого российского гражданина, хорошо помнят, где мы остановились: https://zen.yandex.ru/media/gsvg/leitenant-milicii-fabrika-chast-15-61277e1eeb564a2f3d69ed73
Сейчас для затравки опубликую небольшой отрывок из разговора российского вора в законе с погонялом ГамлЕт и бывшего начальника войскового стрельбища Помсен в салоне ТУ-154, летящего в Берлин:
«– Многие немцы, особенно в возрасте, которые были у нас в плену, хорошо знали русский язык и всегда охотно выступали в качестве переводчиков. Да и во всех средних школах ГДР русский язык был обязательным предметом. – Прапорщик запаса улыбнулся и добавил: – А нам было интересно смотреть по местному телевидению дублированные советские фильмы. ГамлЕт, знаешь, какой был самый любимый фильм у восточных немцев?
– Да откуда мне знать-то? – в ответ усмехнулся законник.
– «Белое солнце пустыни»! Этот фильм показывали по телевидению ГДР почти каждый месяц. Да и по вражеским западным каналам тоже иногда крутили. Поверь на слово, это было захватывающее зрелище! – Кантемиров мечтательно закрыл глаза и произнес с чувством на немецком. – Wie bist du hier gelandet? ― Schießen... (Ты как здесь оказался? ― Стреляли…)
Пожилой мужчина снова рассмеялся, а Кантемиров вспомнил ещё одну крылатую фразу:
– Hören Sie, Abdullah! Hat man nicht viel mitgenommen? (Слышь, Абдулла! Не много ли товару взял?)
– Подожди, Тимур, – смог произнести сквозь смех армянин, аккуратно вытирая слёзы платочком. – А как будет по-немецки: «Я мзду не беру, мне за державу обидно…»
Молодой собеседник откинул голову на спинку кресла, немного подумал и твёрдо произнёс на саксонском диалекте:
– Ich nehme keine Bestechung, ich für die Macht ist beleidigend…
– Сильно! – воскликнул собеседник и попросил: – Расскажи про бывших военнопленных немцев. Они то, как относились к нам?.
– В основном никакой враждебности. Редко можно было услышать от бывших немецких сидельцев что-то типа «русиш швайн», хотя практически каждый отбыл у нас по пять, семь лет…
– Нормальный срок, – согласился матёрый уголовник.
– Однажды в ГДО ко мне подошёл один знакомый вольняга и уточнил – откуда я родом? – начал новый рассказ прапорщик запаса.
– Подожди, Студент. Вольняга – кто такой?
– В каждой части и в каждом гарнизоне работали вольнонаёмные гражданские специалисты: водители, электрики, сантехники, кочегары котельных. Многие оставались после срочной службы. В торговле работали женщины, завербованные через районные военкоматы. В общем, гражданские специалисты, которых в случае тревоги или войны переодевали в форму и выдавали им оружие. Вот их называли «вольняги», и они раз в полгода стреляли на нашем полигоне.
– Интересно было бы посмотреть на продавщиц в военной форме, – улыбнулся Гамлет Самвелович и приказал: – Давай дальше…
– Вольняга работал кочегаром в ГДО, его звали Игорь. – Кантемиров посмотрел на соседа. – ГДО – это Гарнизонный Дом Офицеров, вроде дворца культуры с буфетом, кафе и танцевальным залом.
ГамлЕт понимающе кивнул, Студент продолжил:
– Через Игорька я много чего продал и знал его хорошо. И вот на танцах он отзывает меня в сторону и хитро говорит, что с меня стакан причитается, так как он нашел для меня земляка с Копейска. А земляк с одного города – это святое. Тут стакана не жалко…
Сосед по креслу повторил кивок, рассказчик воодушевился:
– И подводит меня Игорь в кафе к пожилому немцу, лет под семьдесят, сидящему за одним столом с местными вольнягами, и говорит ему: «Питер, с тебя стакан. Я тебе земляка нашёл с Копейска…». – Тимур сделал паузу, вспоминая неожиданную встречу, и продолжил с улыбкой: – ГамлЕт, представь – передо мной сидит старый седой немец, высокий такой, крепкий и сидит прямо, как будто жердь проглотил, и по нему было видно, что этот старик – человек жёсткий.
Тимур повернулся к армянину и заметил:
– Жёсткий, как ты, Гамлет Самвелович. Это я сразу почувствовал.
– Не отвлекайся, – заинтригованный слушатель заерзал в кресле. – Давай дальше.
– Немец поднимает голову и спрашивает у меня на хорошем русском: «Ты, с какой шахты?»
Я офигел от такого вопроса и посмотрел на сидящих рядом. Те сразу заржали, а Виктор ещё раз напомнил про стакан.
Отвечаю немцу:
– С сорок седьмой.
– А я с сорок четвертой, – заявляет этот Питер, вытаскивает пачку сотенных купюр, из которых выдёргивает одну, подзывает по имени проходящую мимо официантку и, кивая на вольнонаёмных кочегаров, говорит с лёгким акцентом: – Катюша, этим засранцам бутылку «Столичной» и мне с земляком тоже бутылку водки и закуску за отдельный столик.
– Такой крутой дед? – восхитился ГамлЕт.
Бывший прапорщик кивнул.
– «Столичная» и так была самой дорогой водкой в ГДР, а тут ещё ресторанная наценка. В общем, старик за ценой не постоял. Мы присели вдвоём за отдельный стол, познакомились и разговорились. И я сразу понял, что немец действительно рад встрече. Питер откинулся из Копейска в 1950, когда нашу сорок седьмую шахту только запустили. А в плен попал офицером в начале 1943 под Курском и потом этапом на Урал – горняком на наши шахты. Всего семь лет плена получилось.
– Ну, и как он?
– Мощный старик. Что думает, то и говорит. Начал с того, что перед нападением на Советский Союз действительно мечтал о крупном поместье где-нибудь в Крыму и чтобы у него военнопленные батраки работали на виноградниках.
– Вот сука! – искренне воскликнул пожилой армянин и смутился тому, что его могут услышать рядом сидящие женщины. И произнёс чуть тише: – Гнида фашисткая.
– Питер в партию не вступил и нацистом не был. Сам происходил из какого-то древнего рода саксонских дворян, военная династия. Вернулся бы в ФРГ, был бы Питер фон Остен-Сакен. Немец не захотел уезжать из родного пригорода Дрездена, хотя у него все родственники рванули на Запад после войны. – Рассказчик замолчал, вспоминая детали разговора по душам. – Ещё с 1953 года в этом пригороде под названием Оберлошвиц жил до самой смерти фельдмаршал вермахта Паулюс, которому там власти предоставили виллу, автомобиль, охрану и обслугу.
– Этот Питер тоже сам сдался?
– Нет. Контузило при отступлении, так и попал в плен. Сказал, повезло, что жив остался. У Питера появились большие сомнения по поводу своего поместья с самого начала войны с Советским Союзом. Опытного офицера вермахта удивило то, что советские пограничники продолжали держать оборону, даже находясь в полном окружении. Во всей Европе пограничные заставы не вступали в бой с действующей армией. Поэтому, согласно плана «Барборосса», на захват советских пограничников отводилось от тридцати минут до пары часов максимум. Полк Питера переходил границу по реке Прут у какой-то молдавской деревни. Так вот, там наши пограничники продержались одиннадцать дней, а затем сами атаковали ночью, прорвались и ушли в партизаны…
Кантемиров замолчал, представляя ночной бой с превосходящими силами противника. Гамлет Самвелович задумался о своём отце, погибшем в самом конце войны, и тяжело вздохнул.
Тимур повернулся в сторону соседа.
– Питер сказал, что когда у русских солдат не оставалось шансов на выживание, они становились вдвойне опаснее и шли в штыковую атаку. А его подчинённым с первых дней войны с Советским Союзом пришлось вспомнить тактику ближнего боя, о которой они в Европе давно забыли.
– Фриц получил своё… – со злостью произнес российский вор в законе.
Молодой человек согласно кивнул.
– Поэтому Питер фон Остен-Сакен с самых первых дней войны перестал мечтать о крымских землях, а начал думать, как уберечь себя и своих солдат от бестолковых потерь. Сам мне так и сказал. Мы потом с ним часто встречались.
– Русскую водку пили? – ухмыльнулся ГамлЕт.
– Не только, – серьёзно ответил Студент. – У Питера остался большой исторический дом на берегу Эльбы, красивый такой в виде замка, и оказалось много родственников в Западной Германии, которые постоянно к нему приезжали в гости проведать родные места. И приезжали с деньгами и подарками. В общем, под конец службы я перестал мотаться в Берлин, а начал покупать западные марки только у своего земляка из шахты №44. Затем перепродавал арабам и вьетнамцам в Лейпциге.
– Незаконные валютные операции? – услышал до боли знакомую тему авторитетный преступник и улыбнулся.
Студент ответил:
– В последний год пребывания в ГДР меня так и не смогли вычислить. А через год, в 1990, не стало и самой Германской Демократической Республики...
– Да, дела…, – задумался собеседник. – Как всё круто перевернулось: и у нас, и у восточных немцев…»
P.S. Все полновесные части, от самого начала и до частей «Германия» про прапорщика ГСВГ и засекреченного лейтенанта милиции читаем только здесь: https://boosty.to/gsvg
В конце сентября выйдет в свет вторая книга «Жизнь за Жильё». Первые книги заканчиваются в продаже: https://www.chitai-gorod.ru/books/publishers/kamrad/
