РЕПОРТАЖ С ГОРШКОМ В РУКЕ 42
Дорогие читатели!
Приглашаю вас в младшую группу (от 3 до 4 лет) одного не совсем обычного московского детского сада. Вы познакомитесь со всеми её маленькими и такими разными обитателями, а также с воспитателями и другими работниками садика, с родителями и, конечно же, с проблемами. Куда ж без них…
Разумеется, все имена и названия изменены, любые совпадения случайны
После завтрака няня быстро убрала со столов, протёрла и помогла воспитательнице сдвинуть их в одну линию, чтобы образовался один длинный стол. Так удобнее держать в поле зрения всех детей и все работы, показывать, подходить к детям, помогать.
После чего няня ушла к себе на кухню мыть посуду, а воспитатель стала готовить материал для занятия.
Дело осложнялось тем, что одной рукой воспитательница держала за руку находящегося в сильном возбуждении Прохора, а во второй у неё был рычащий, извивающийся, падающий на пол Тарас.
Бедные дети, безжалостно ограниченные в движениях и в праве свободно бегать и резвиться, всяк на свой особенный манер, тянули и дёргали невысокую хрупкую Веронику Эдуардовну в разные стороны. А она, обременённая орущими, падающими под ноги и выкручивающими ей руки кандалами, мужественно пыталась достать из шкафа всё необходимое и разложить на столах. Стараясь при этом как-то утихомирить разошедшихся Тараса и Прохора.
И остро ощущая нехватку третьей руки. Потому что, по-хорошему, нужно было бы ещё чем-то придерживать непредсказуемого и неуправляемого Игната.
Анне Яковлевне в таких случаях помогала Нина Ивановна, но Вероника Эдуардовна считает, что няня не должна вмешиваться в воспитательный и развивающий процесс, её дело – мыть, пылесосить, кормить, убирать, одевать-раздевать, подмывать обкаканные попы. А приглядывать за детьми доверяет только тогда, когда ей, Веронике Эдуардовне, приходится куда-то отлучаться (а это часто), или когда она осуществляет «индивидуальный подход» к одному ребёнку (и пусть весь мир пождет!). А так она всё может сама-сама!
Мальчишки тем временем вывалили на ковёр «большой» конструктор. Девочки сгрудились в «кукольном» уголке. Женя уселась в кресло с книжкой. Ия, большая любительница всяческого рукоделия, помогала раскладывать на столах материал для поделок. Зина, как всегда, ходила по кромке ковра.
Вероника Эдуардовна усадила Прохора на стульчик в уголке между стеной и низеньким шкафчиком, дала ему игрушку и, стараясь не выпускать его из поля зрения, торопилась закончить приготовления, перехватывая Тараса то одной, то другой рукой, то прижимая его к себе локтем, то контролируя его растопыренными руками с зажатыми в них стопками бумаги, кисточками, коробками с красками.
И вдруг Тарас вывернулся из-под её руки и побежал по группе, как всегда, не замечая ни детей, ни предметов.
И сбил с ног мирно шагающую по кромке ковра Зину. Зина упала и налетела лицом на деталь от конструктора.
Тарас от внезапного столкновения с Зиной на секунду замешкался. И этой секунды хватило, чтобы всегда витающая в своих мирах, безразличная ко всему Зина вдруг подняла с пола тяжёлый деревянный брусок и с силой ударила им Тараса.
Ударила, уронила деталь на пол и пошла себе дальше по кромочке, аккуратно ставя ножки одну перед другой, не обращая внимания на ссадину на щеке, безмятежная и невозмутимая, как всегда.
Удар пришёлся по плечу и по груди. Футболка хоть и прикрывала кожу, но удар, видимо, был силён, образовались две ссадины, одна с кровоподтёком.
А Тарас словно ничего и не заметил. Побежал дальше и с размаха шлёпнулся на диванчик, задрав ноги.
Вероника Эдуардовна бросила на ближайший стол находящиеся в руках предметы и кинулась к детям. Она была в ужасе. Но Зина безмятежно разгуливала по своей траектории, а Тарас дрыгал ногами на диванчике. Другие дети играли, похоже, не заметив этого инцидента, и только Стёпа сказала:
- А Зина Тараса ударила! Вот так! – и сильно замахнулась, показывая, «как».
Вероника Эдуардовна по очереди осмотрела пострадавших. Три большие, хорошо заметный ссадины. Их надо бы помазать чем-то, снимающим отёк, и дезинфицирующим, кожа-то содрана. Но сама она не имеет на это права, а медсестры в садике сейчас нет.
Что делать? Вызвать «Скорую»? Но раны пустяковые, ещё ответишь за ложный вызов. А если у Зины сотрясение мозга? Нужно вызвать. Но без согласия родителей нельзя. Значит, нужно сначала сообщить родителям.
Но в первую очередь Вероника Эдуардовна позвонила заведующей. Тамара Теодоровна тут же прибежала. Тоже осмотрела ранения. Обычные ссадины. Слава Богу, крови нет. Вспомнила своё детство и детство своих детей. Помазали бы йодом (если бы заметили), подули/поцеловали/шлёпнули по попе, и понёсся бы ребятёнок дальше гулять. Говорить не о чем.
Не то сейчас. Детям нанесены увечья повреждения. И где? В детском учреждении! Не доглядели! Что теперь начнётся!..
Тамара Теодоровна сама позвонила родителям Зины и Тараса. Всё рассказала, спросила, что делать. Она, заведующая, вынуждена спрашивать у родителей, что ей делать! В прежние времена, когда медсестра была в штате на полную ставку, отвели бы детей к ней, она бы обработала ранки, чем надо, и всё! Родители вечером ещё и поблагодарили бы, что сразу оказали помощь! А теперь!..
Мамы обоих детей сказали, что врачей вызывать не надо, они сейчас придут и сами посмотрят и решат.
Занятие проводить не стали. Какое уж тут рисование, когда двое детей травмированы? Это всё равно, что на поминках канкан плясать. Родители пострадавших не поймут.
Первой пришла мама Зины – они живут ближе. Обняла свою дочку, без всякого волнения посмотрела на ссадину, подула, погладила Зину по голове и сказала, что ничего страшного, вечером бабушка помажет "мазькой", и всё пройдёт. Отправила беспрекословную Зину обратно в группу и собралась уходить.
Но тут ворвались мама, бабушка и няня Тараса – полным составом. И полетели клочки по заулочкам!..
Мама не отнимала от уха телефон – никак не могла дозвониться до своего адвоката(!). Бабушка потребовала немедленно предъявить Тараса и тоже приготовила телефон, чтобы заснять на месте нанесённые ему в садике увечья.
Катя стояла, зорко оглядывая с высоты своего роста поле боя, готовая в любую секунду выполнить приказ хозяев. Сам пострадавший, полный неуёмной энергии, неистово тряс большую кукольную коляску, стуча её передними колёсами об пол. Из коляски уже вылетела кукла, и сгрудившиеся за шкафом девочки боялись подойти и поднять её.
Было такое впечатление, что ни Зина, ни Тарас уже не помнили своей стычки. А возможно, просто не зафиксировали её в своём мозгу. Зина спокойно продолжала своё бесконечное шествие по кромке ковра. Тарас никак не реагировал на появление родителей и няни и ни в какую не хотел отцепляться от коляски.
Веронике Эдуардовне было велено привести его, а Кате – раздеть полностью, чтобы осмотреть.
Брыкающегося и вырывающегося из рук Тараса раздели, и, оказавшись в своём любимом состоянии, то есть, голышом, он вывернулся и понёсся по группе с дикими воплями.
Нина Ивановна накрывала столы ко второму завтраку. Она как раз расставила чашки с водой, блюдечки, салфетки и принесла большое блюдо с нарезанными яблоками. В конфликт она, не будучи ни его участницей, ни свидетельницей, не встревала. Она действовала по принципу: делай, что должно, и будь, что будет. Повела детей мыть руки, чтобы вовремя сесть за стол.
Пробегая мимо крайнего стола, Тарас, не глядя, смахнул рукой две чашки. Вода пролилась на стол и на пол.
Веронике Эдуардовне было крайне неприятно бегать на глазах у родителей за голым Тарасом, ловить его, прикасаться к потному, извивающемуся телу, каким-то образом тащить через всю группу крупного, сильного, возбуждённого погоней мальчишку до двери.
Обнаружив среди старых синяков и царапин две свежие ссадины, мама и бабушка допросили с пристрастием воспитательницу, заведующую, Нину Ивановну. Где все были и куда смотрели, когда ребёнка – заметьте, «особенного», которому нужно повышенное внимание и уход, - били деревянным предметом? Помимо физического вреда, это нападение могло спровоцировать стресс, а их ребёнка нужно оберегать от любых стрессов!
Были перечислены организации, куда сегодня же будут поданы заявления с требованием разобраться в этой вопиющей ситуации и по всей строгости наказать виновных. Никаких объяснений и оправданий они слушать не желали. Компетентные органы разберутся.
Что значит, «первый толкнул»? Он, если и толкнул, то не нарочно. Он не понимает, что можно толкнуть нарочно. Поэтому ни в каких его действиях не может быть никакого злого умысла. Даже если, как вы утверждаете, толкнул, то просто потому, что кто-то оказался у него на пути. Вместо того, чтобы уступить Тарасику дорогу, его огрели тяжёлым бруском. Кстати, почему в группе такие опасные игрушки? Ладно, с этим отдельно разберёмся.
А сейчас приведите ту агрессивную девочку, которая напала на Тараса. А, вы её мама? Куда же вы, милочка? Стойте. Зовите свою дочь, будем разбираться. И ваши данные: имя, фамилия? Почему ни воспитатели, ни заведующая не принимают никаких мер в отношении агрессивного ребёнка? Мы водим своего ребёнка в садик для того, чтобы он социализировался среди здоровых детей, а не для того, чтобы на него нападали с палками агрессивные неадекваты!
Вновь приведённая из группы Зина стояла с полным отсутствием каких-либо эмоций на лице. Красивая и нарядная, как куколка, она стояла около мамы, как всегда, безмятежная, с широко распахнутыми голубыми глазами в густых ресницах. Взгляд, как всегда – в никуда. Все слова – мимо ушей.
Покрасневшая и припухшая ссадина на её щеке (хорошо, глаз не задет!) не произвела на родичей Тараса никакого впечатления. Мало ли почему она упала! Под ноги надо глядеть.
Мама Зины, такая же невозмутимая и безмятежная, как дочка, глядя на Тараса, тихо сказала:
- Какой большой мальчик…
Приласкала свою дочку и мягко отвела снова в группу. И ушла, не обращая ни на кого внимания. Ничего не стала выяснять. И потом никуда не жаловалась, не писала. Как и не было ничего.
Родители Тараса долго ещё кричали и скандалили, грозились всеми карами. Тамара Теодоровна и Вероника Эдуардовна каялись, признавали свою вину, просили прощения, обещали «усилить, улучшить и углубить», разобраться и наказать, осознать и в дальнейшем не допущать…. И прочая, и прочая… Лишь бы как-то снизить градус скандала и смягчить последствия.
Занятия в этот день не было. Второй завтрак провела няня. Она же привела ребятишек в раздевалку, чтобы одеваться на прогулку, и на этом скандал затух, утонув в детском гаме.
«Скорую помощь» к Тарасику всё-таки не вызвали. Видимо, даже мама и бабушка посчитали нанесённые увечья не такими страшными. Но за ними приехал кто-то на машине, и они отправились в травмпункт, снимать побои.
Заявлений с жалобой на нанесённые травмы, на ненадлежащий присмотр, необеспечение безопасности, халатное отношение, и не к кому-нибудь, а к «особому» ребёнку, они написали несколько штук. Но, видимо, врачи в травмпункте не посчитали свежие ссадины более тяжёлыми и опасными повреждениями, чем те, что украшали всё тело Тараса до них, поэтому мощного медицинского подтверждения жалобы не получили.
И хотя нервы Тамаре Теодоровне и Веронике Эдуардовне потрепали изрядно, обошлось всё выговором последней и лишением её премии.
И вот что получается. Официально в группе один «особый» ребёнок с отклонениями – Тарас. По теперешним временам, согласитесь, немного. Но на самом деле, нездоровых ребятишек, явно с диагнозами, но по документам и по словам родителей совершенно здоровых, несколько, самые проблемные из них – Прохор, Зина, Костик, Игнат, Егор.
Был бы такой Тарас действительно один, можно было бы говорить о неизбежном конфликте интересов одного «особенного» больного и нормального здорового большинства.
Но на фоне неконтролируемо увеличивающегося количества больных детей в обычных садах и школах на наших глазах меняется суть конфликта.
Было: больной – здоровые/«особенный» - нормальные. И вроде всё было понятно: здоровые по умолчанию виноваты, должны и обязаны. Носиться с одним «альтернативно одарённым», как с писаной торбой/переходящим вымпелом/тухлым яйцом в ущерб своим интересам.
Родителей «особых» такая расстановка приоритетов очень устраивала. Родителей обычных никто не спрашивал.
Стало: больной – больной/«особенный» - «особенный». Ведь, откровенно говоря, Зина не менее «особенная», чем Тарас. И озаботься её мама обследовать ребёнка, установить диагноз, признать его, начни она размахивать им, как флагом, у всех над головами, неизвестно, во что бы вылился сегодняшний конфликт. Виноватыми, правда, всё равно оказались бы те же лица, но драматургия закрутилась бы поинтереснее.
В стычке/конфликте/драке/споре «особого» с «особым», которые будут всё чаще и чаще, кто прав, кто виноват? Готовы ли родители «особенных» к такому повороту?
Они же привыкли к простому, ясному и беспроигрышному для себя противостоянию со здоровыми.
При этом рьяно протестуют, чтобы их детей «гребли под одну гребёнку». Вы что, как можно? Они же все такие разные! Действительно, несть числа разнообразию диагнозов и медицинских терминов, обозначающих «особенности» нюансы психического, неврологического, физического нездоровья.
Хорошо. Но вот, например, в конфликте ДЦПешника с сохранным интеллектом и здорового физически, но умственно отсталого кто виноват?
А в конфликте ДЦПешника с умственной отсталостью и глубокого аутиста - кто?
А двух «особенных», одному из которых необходимо вокализировать проораться, чтобы успокоиться, а другой болезненно воспринимает громкие звуки, и ему с этой же целью необходимо побыть в тишине и одному, причём обоим одновременно? И в одном помещении? А?..
Кто прав, кто виноват? Кто кому должен уступать? У кого больше прав? Кто «равнее»?
Если из двоих вступивших в конфликт нет ни одного здорового, то есть, априори виноватого, то кто тогда виноват? С кого спрашивать? С того, кто первый начал? С того, у кого интеллект сохраннее? С того, кто меньше пострадал? Нет, в садике, в школе и на любых занятиях понятно, что всегда виноват воспитатель, учитель, преподаватель.
Кстати, кто-нибудь уловил тот момент, когда в нашем обществе понятие «презумпция невиновности» для всех сменилось «презумпцией виновности» для отдельных категорий граждан?
Но ведь активно внедряемые проекты «инклюзия», «доступная среда», «мир без границ» предполагают общение «особенных» не только со здоровыми, но и друг с другом, да ещё и в отсутствии заранее назначенного виноватого.
И милые сейчас странненькие, «особенные», «солнечные», «на своей волне» детишки очень скоро вырастут в обычных психически больных взрослых.
Детская милота уйдёт, а накрепко вколоченное с детства убеждение, что он всегда прав, неподсуден и ему все должны, останется.
Ну, это я отвлеклась.
Так вот, вернёмся к нашим Зине и Тарасу.
Тарас силён и защищён мощной поддержкой обеспеченной, со связями, семьи, которая вовремя обеспечила его пожизненной индульгенцией в виде розовой справки.
Зина не имеет пробивных обеспеченных родителей, её явные отклонения в развитии не подтверждены официальным диагнозом. По документам она здоровый ребёнок. То есть, в конфликте с Тарасом у неё роль здорового виноватого, который должен уступить.
А ведь у них с Тарасом много общего: оба не говорят, не понимают обращённую речь, не контролируют туалет, не одеваются, не умеют играть.
Но есть и существенное различие: Зина до сегодняшнего инцидента была милейшим, тишайшим, безобиднейшим, ангельской внешности существом, в то время как Тарас с первого дня демонстрировал буйное, опасное и для себя, и для других поведение.
И вот сегодняшний случай. Тарас налетел на Зину явно не со зла, не нарочно – он её просто не заметил. Он вообще ничего и никого не замечает, когда несётся сломя голову. Случись на его пути шкаф – налетел бы на шкаф. Поэтому он весь в синяках, царапинах, ссадинах.
Но Зина, которая в случаях, когда её толкают, молча встаёт и идёт дальше с тем же отрешённым выражением хорошенького личика, сегодня вдруг взяла деталь от конструктора и так же молча, не дрогнув ни единым мускулом, огрела крупного мальчишку.
Что это было?
Внезапный приступ агрессии в ответ на внешний раздражитель? На конкретного неприятного человека? А может, не агрессия?
Может, Зина просто дала сдачи? Тогда это действие можно рассматривать, как определённый этап в её развитии? Её толкнули – она ударила в ответ, использовав при этом оказавшийся рядом подходящий предмет. До этого она себя никак не защищала.
Сделала она это осознанно или рефлекторно? А главное, будет ли это повторяться?
Чего ожидать? И что лучше для самой девочки? Безропотно сносить все случайные и преднамеренные тычки или не задумываясь бить в ответ?
Будь это коррекционный садик, квалифицированные специалисты, возможно, разобрались бы в этих вопросах, понаблюдали, сделали правильные выводы, учитывали их в дальнейшей работе с ребёнком.
Воспитатели же "Дюймовочки" для себя сделали один вывод – за Зиной теперь тоже надо смотреть в четыре глаза.
Это Тарасу она попала по плечу. А у других детей на этом уровне находится голова…
Дорогие читатели! О том, как проходит жизнь в группе «Дюймовочка», вы сможете узнать в следующих публикациях.
