Приемный покой больницы, построенной еще до войны, расширенной, надстроенной, свежевыкрашенной и недавно открывшейся после долгого ремонта, перестал быть спокойным местом, где медсестры не спеша оформляют бумаги и обсуждают планы на выходные, где пол чисто вымыт, а фельдшеры Скорых не стоят в очереди в регистратуру, чтобы отметить доставленных больных. Сегодня вечером все не так. То ли погода сказывалась на жителях, то ли просто стечение обстоятельств, но клиенты поступали один за другим.
Образовывались очереди. Дежурный по приемному покою, Леонид Михайлович, нервничал, подгонял врачей, слабо переругивался с неотложками.
-Куда? Вот куда мы будем их класть?
-А куда нам их везти? Вы одна больница на такую большую территорию! Нам в Москву, что ли, ехать?
И замолкали, понимая, что спор ни к чему не приведет. Они будут везти, а Леонид Михайлович принимать…
Привезли старушку. Худенькая, аккуратная женщина лежала на каталке и изредка вздыхала. Сердце болело слишком сильно, чтобы стонать или жаловаться. Лишь бы только обошлось. Скоро внуков должны были привезти, дочка собиралась приехать на выходные… Анна Витальевна столько всего наготовила, даже сделала детям леденцы – внучке смешного пингвинчика, а Ромке-озорнику – самолетик. Формочки для леденцов Анна Витальевна ездила покупать в другой город, так хотелось порадовать внуков. А теперь это… Дочка ведь ничего не знает, будет переживать…
-Позвоните моей Сашеньке, она ж…
-Ничего, бабушка! Завтра сами позвоните! Тише, вам нельзя разговаривать! – молодая медсестра, только недавно устроившаяся работать в больницу и отправленная «на передовую» для «погружения» и «боевого крещения», старалась говорить уверенно и бодро.
Пока Анну Витальевну оформляли, ждали очередь на электрокардиограмму, очередная бригада Скорой влетела в приемный покой, везя на каталке девушку.
-Что здесь? – деловито спросили фельдшера подоспевшие санитары. – Вы не предупреждали, что едете!
-Извините! Рядом совсем, на Абрамцевском переулке. Сбили ее на пешеходном переходе…
Девушка молча смотрела перед собой. Совсем недавно она была на приеме у врача. Расплывчатые, двусмысленные слова, намеки и предположения. «Пункция, вы не волнуйтесь, молодой организм»… А мать в сорок пять умерла от рака. Неужели, теперь и она, Таня, будет вот так же бороться, пока будут силы, а потом уйдет…
Таня возвращалась домой, увязнув в своих мыслях. Она точно знала, что все будет плохо, что надеяться на что-то бессмысленно и глупо. Девушка шагнула на проезжую часть, не заметив красного света. Боковым зрением она увидела синюю груду металла, мчавшуюся на нее. Удар сбоку, машина успела сбавить скорость, но все равно столкновения было не миновать.
-Ну и пусть! – вдруг пронеслась в голове запретная, шальная мысль. – Так даже лучше. Всем так будет лучше!
Таня лежала на каталке в каком-то оцепенении, тело казалось чьим-то чужим, тяжелым и холодным. По мышцам пробегала дрожь. Мозг возвращал себе контроль над каждой клеткой молодого организма, но душа не хотела бороться.
Анна Витальевна хотела жить, Таня жить дальше боялась.
После небольшой передышки двери приемного покоя снова разошлись в стороны. На каталке ехал мужчина. С угрюмым, недовольным выражением лица он приподнимался на локте и покрикивал на санитаров.
- Ну, чего вы, как мешок с картошкой везете! Аккуратнее! Мне же больно!
Рука прижата к животу, колени подогнуты.
-Что тут?
-Аппендицит, судя по всему. Артем Павлович, сорок пять лет, принимайте! – фельдшер передал документы врачам.
Мужчина на каталке храбрился, но было видно, что ему больно. На лбу выступали капли пота, руки дрожали.
-Давайте скорее, мне же плохо! – кричал он.
-Сейчас, успокойтесь! Вы тут не один! – Леонид Михайлович строго посмотрел на пациента. – Лягте смирно, я посмотрю живот. Так больно? А так? Что ели? Когда началось…
Артем Павлович тоже очень хотел жить. Пожалуй, он боялся умереть гораздо больше, чем два других пациента- пожилая Анна Витальевна и молоденькая Таня. Старушка, проводив в последний путь многих родных и друзей, была духовно готова к этому переходу в мир бесплотного существования, Таня, по молодости и в сегодняшнем полубессознательном состоянии ощущала себя как будто отдельно от тела, мысли были словно чужими. Испуганная душа старалась защитить себя, заставив тело поверить, что все вокруг – это «понарошку».
А Артем Павлович чувствовал страх приближающейся смерти отчетливо и остро. Паника разжигала злость, заставляла подгонять, кричать, требовать.
И тут в приемном покое появился еще один человек. Он тихо сидел на стуле. Лицо посетителя было спокойно и расслаблено. Скрывающее лицо одеяние было тьмой в ее самом ярком проявлении. Так, наверное, выглядят черные дыры в безграничном космосе. Они поглощают, прячут в своих недрах то, что раньше дышало, жило, двигалось. Черный ангел внимательно смотрел на пациентов. Кто-то сегодня уйдет вместе с ним. Так нужно.
Никто не замечал этого посетителя, кроме Артема Павловича. Почему-то сегодня только ему было дано право увидеть саму смерть, ее спокойные, мирные глаза, гладкие черты лица, услышать ее дыхание.
-Эй! Не подходи ко мне! – зашептал мужчина. – Слышишь, не смей!
-Почему? Чем ты лучше других? Никому не дано знать, когда наступит его последний час, разве не так?
-Мне еще рано. Я не готов. Вон, смотри, бабка там, на каталке. Смотри, какая старая, хватит ее мучить, видишь, больно ей. Бери ее. Она свое уже отжила. Пусть отдохнет, тебе же все равно, кого брать!
Ангел внимательно взглянул на Анну Витальевну. Эта женщина, действительно, прожила длинную жизнь. Ее путь был наполнен испытаниями, трудностями, болью, потерями. Каждая маленькая трагедия прибавляла еще одну морщинку на ее лице, еще один рубец на сердце. Сегодня сердце не выдержало, слишком много было следов прожитой жизни, ткань истончилась, устав сдерживать переполнявшую женщину любовь, любовь, которую некому было отдать. Трое из четырех детей ушли раньше своей матери. Осталась только Сашенька. Она теперь сама мама, внуки стали продолжением этой семьи, дав возможность Анне Витальевне вновь любить кого-то, заботиться и ощущать себя причастной к чьему-то счастью.
- Разве могу я забрать ее сейчас? Она только начинает жить! Ты ничего не знаешь о ней!- Ангел покачал головой. – Ей уготован длинный путь, смерть не станет для нее избавлением.
-Ерунда! Ты посмотри, она же совсем дряхлая, ну, год, два проживет. Толку? А я еще хоть куда, много чего успею. У меня же дача строится, потом хочу в квартире ремонт сделать, потом у Галки, бывшей моей, надо отсудить машину. А на работе! Кто меня заменит? Только дело в гору пошло! Нет, мне еще рано с тобой!
Артем Павлович огляделся, ища, кого бы отдать взамен себя.
-Там, вон, девчонка лежит. Я слышал, говорили, что у нее онкология. Вот ей что тут делать? Мучиться, страдать? Ничего хорошего уже у нее не будет. Даже если выкарабкается, то ненадолго, я уверен. Ее бери, это будет гуманно!
Ангел подошел к Тане. Она лежала с закрытыми глазами, пушистые, чуть рыжеватые ресницы подрагивали, сдерживая слезинки, предательски скатывающиеся по щекам. Ангел протянул руку и прикоснулся к лицу девушки, ласково провел рукой по лбу. Он чувствовал страх, слышал, как трескаются и разбиваются мечты, как душа, крича, мучается от незнания, стоит ли ей остаться на этой земле. Таня, словно почувствовав мягкое прикосновение, вздохнула, мышцы, прежде сведенные судорогой, расслабились, давая крови свободно бежать по организму, разнося живительный кислород.
-Эта девочка напугана. Но возможно, ее страхи напрасны, а тело здорово. Откуда ты знаешь, что она менее достойна второго шанса? Она молода, ее стремления и мысли чисты, я вижу это. Она потерялась, но рядом есть тот, кому она сейчас нужна, я вижу ее еще не рожденных детей, вижу, как она прижимает их к себе, ласково шепча, что всегда будет рядом. Я вижу, как она борется и одерживает победу, потому что есть на земле те, ради кого это нужно делать. А ради кого останешься жить ты? – Ангел обернулся и строго посмотрел на Артема.
Мужчина хотел, было, что-то ответить, но боль скрутила живот очередной раз. Артем со стоном свернулся, обхватив себя руками. А в голове молоточками стучал вопрос: «Ради кого?»
Кто будет оплакивать его уход, кто придет на похороны, положит купленные в ларьке цветы, выпьет рюмку за упокой? Мозг лихорадочно перебирал все лица, что когда-либо встречались на жизненном пути.
Галя, бывшая жена… С ней он не прожил и пяти лет. Что-то не ладилось, не складывалось в их тандеме. То ли она была слишком требовательной, то ли он не податлив. Детей так и не нажили. Родители, живущие в другом городе, даже не звонили ему, поссорившись с сыном еще много лет назад. Друзья… Их было мало. Приятели на работе, двое-трое знакомых на даче, а вот тех, кто был с ним просто так, без всякого повода, без причины, кому было все равно, кем он работает, сколько зарабатывает, что пьет и что может дать взамен дружбы, Артем вспомнить и не смог. Он использовал, его держали рядом с собой ради выгоды. Таков был этот суровый мир.
-Все живут по-разному, нельзя сравнивать их, баб, вечно о ком-то заботящихся, и нас, мужчин. Я работаю, честно заслужил хорошую жизнь. Я не украл ни копейки.
-Но ты никого не любишь, - тихо ответил Ангел.
-А почему я должен кого-то любить? Меня не любили, родителям я мешал, жене тоже. Я больше не хочу. Жить самому по себе тоже хорошо. У меня еще много чего впереди, в отличие от этих двух! - Он кивнул головой в сторону Тани и Анны Витальевны. – Если заберешь меня, а их оставишь, то это будет жестоко. Они обречены на страдания, избавь же их от мучений, а мне дай пожить еще!
Ангел, сев на стул, задумался. Забрать к себе кого-то из людей значило избавить его от чего-то, что тот уже не смог бы выдержать. Защитить от чрезмерной боли, духовной или физической, подарить покой и отдохновение.
Пожилая женщина еще не готова отставить этот мир. Она вся рвется вперед, стараясь дышать, не ради себя, ради близких людей. Она нуждается в них, а они – в ней. Ее путь еще не окончен.
Таня. Девушка с грустными, источающими слезы мыслями. Она поверила, что будущего не будет, она не хочет бороться, потому что видела, как это тяжело. Она потеряла надежду, заблудилась в лабиринте тоскливого ожидания смерти. Смерть стояла рядом, но она не заберет ее. Ангел уже знал, что это испытание Татьяна выдержит, став сильной, научившись любить каждый миг своей жизни, она будет делиться этим даром с другими, делая их счастливыми. Путь девушки, лежащей на каталке, еще только начинается. Нет, ее он забирать не будет.
-Ну, что? Удостоверился, что они должны уйти, а я остаться? – Артем криво усмехнулся, корчась от боли.
Артем… Злоба и ненависть к другим зарождалась в нем постепенно. Душа черствела, пропуская через себя людское безразличие, словно песок. Самые крупные частицы застревали, причиняя боль, и Артем научился бороться, оброс панцирем, одел доспехи. Так было проще. Доверять людям нельзя, любое проявление любви и заботы – это лишь пустая трата времени. Что хорошего еще увидит этот несчастный на своем пути? Старость добавит ему физической боли, которая, слившись с болью душевной, раздует пламя ненависти. Возможно, стоит прервать его путешествие, защитив от предстоящих ударов судьбы? Может быть, стоит подарить его душе умиротворение и покой бестелесной жизни?
Ангел с жалостью смотрел на человека, который не умел любить. А потом подошел к нему и, наклонившись, внимательно посмотрел в глаза Артема. Нет, они не жестоки, не холодны, а лишь несчастны. У этого человека всё впереди. Через потери он обретет многое, нужно только помочь душе возродиться, пробиться сочным, ярким ростком, ласково согревающим сердце своими лепестками-чувствами. Артему будет дан второй шанс. Так написано в Книге жизни. Ангел не вправе лишать его этой попытки…
Пожилая Анна Витальевна, готовящаяся к приезду внуков, молодая Татьяна, ослепленная услышанным диагнозом, потерявшийся в суете жизни Артем – все сегодня останутся на этой земле, чтобы обнять тех, кто ждет, или обрести тех, кто обнимет их. Все впереди. Путь еще не окончен.
Ангел, облегченно вздохнув, покинул стены Приемного покоя...
