Как обещала, пишу продолжение рассказов о моей работе. К счастью, выдумывать мне ничего не надо, тема неисчерпаемая.
Два дня назад. Утро. Веду прием, заходит фельдшер, говорит, что у него на приеме ребенок с болями в животе. Для меня – это SOS! Дети с болями в животе – это опасные люди. Процентов 99, это банальные колики, дискинезии и т.п. Но 1% может быть и аппендицит, и инвагинация. А это в поселке, удаленном от цивилизации очень серьезно. Поэтому сразу бросаю все и бегу туда. Ребенку 11 лет. Симптомы – сплошной винегрет. Тут и жидкий стул, и рвота, и температура, и симптомы напряжения брюшины. Больше тянет на кишечную инфекцию, но у детей бывают настолько не типичные симптомы хирургических заболеваний, что я в таких случаях всегда перестраховываюсь. Даю распоряжения сделать анализ крови cito, т.е. срочно, катетеризируем периферическую вену, делаем ЭКГ, звоню в медицину катастроф и заказываю санавиацию. Борт обещают через 4 часа. Ребенок под наблюдением в стационаре, позволяю себе пойти на обед.
Через минут 10 звонок – «Алена Васильевна, у меня муж умирает…» Бросаю все, звоню фельдшеру, отправляю его с носилками на машине по адресу, сама несусь назад в больницу, торможу по дороге машину, приезжаю чуть раньше фельдшера. Звонок санавиации – борт будет через 40 минут! Что-то там переиграли. Пациента привозят через 5 минут. Итого – у меня осталось 20 минут, чтобы сделать осмотр, оказать помощь, позвонить в санавиацию, чтобы «подцепить» второго пациента на тот же борт, а не вызывать новый. А пациент с желудочно-кишечным кровотечением после обильных «возлияний» накануне. Аминокапроновую кислоту в вену, на ходу пишу направление, на бегу звоню в санавиацию, согласовывать с хирургами времени уже нет, за 15 минут до прилета борта мне надо быть на площадке с двумя пациентами. Все! Успели!
Можно пивнуть кофе и заглянуть в электронную почту, где срочно требуют сто двадцать отчетов, истории болезни на экспертизу, еще какие-то сведения по регистрам сахарного диабета. А мне еще на дому надо посмотреть новорожденного. И обход в стационаре еще не сделан…
Ну, ладно, дай Бог, завтрашний день будет полегче. Ага, щасс…
На следующий день.
С утра прием, в промежутках между пациентами успеваю узнать, что с моими вчерашними «отправленными» - ребенок в инфекционном отделении, взрослый – в хирургии. Успеваю сделать звонки, чтобы записать кого на оперативное лечение, кого на консультацию. И вот – последний пациент в коридоре. Можно сделать глубокий вдох, включить в кабинете кварц и пойти попить кофе. Звонок. В трубку истошно кричит женщина, что Вова порезался. Какой Вова? Где Вова? Что порезал? Останавливаю истерику, выясняю кто и где. Молодой мужчина порезал ногу бензопилой. Хорошо, что ногу, а не что-то другое… Такое тоже бывало. Отравляю фельдшера за порезанным. Еще звонок, спрашивают, какие документы нести? По вопросу понимаю, что видимо, там не просто порез, раз речь про документы, значит люди понимают, что придется отправлять бортом. Что там, совсем ногу отрезало?! Пациент со жгутом на бедре уже в процедурке, захожу, медсестра разбинтовывает, одеваю перчатки. Фу! Нога на месте. Порез глубокий, но тут мы обойдемся без борта. Медсестра промывает рану, обезболивает, я шью. Иглы – дрянь, как обычно, но мы привычные, нам выделываться некогда. Швы, дренаж, стерильная повязка, антибиотик внутримышечно, противостолбнячная вакцина, направление в Сургут на рентген, посмотреть не задета ли кость, но это уже в плановом порядке, экстренности нет. Выхожу в коридор, успокоить рыдающую жену и натыкаюсь на мужика с перекошенным лицом. Не наш, не поселковый.
- Что случилось?
- Ожог.
- Чем?
- Упал на печку.
??? (лето на дворе)
Меняем местами резанного и обожженного. Снимаем футболку. На спине – огромный, почти во всю спину давнишний, судя по виду, уже инфицированный ожог 2 степени.
- Когда ожог получил?
- В пятницу.
(Сегодня среда).
- И где был пять дней?!
- В лесу.
Понятно. И опять – перчатки, обработка, повязка, антибиотик, анальгетик, направление.
Обед закончился. Кофе тоже попить не удалось…
