Нас ждут палаты патриарха Адриана и театр Корша. Сегодня мы пройдемся по Петровскому переулку (внутри Бульварного кольца, между Большой Дмитровкой и Петровкой).
Дом с легендой
Хозяин крепостного театра, князь Борис Шаховской, жил в первом доме справа, №2 (теперь он трехэтажный). Брат его Николай тоже отдавал дань Мельпомене. То был чрезвычайно высокоморальный театрал, труппа из ста его артистов, веселившая Макарьевскую ярмарку, напоминала два монастыря – мужской и женский. Актера, смевшего заговорить с актрисой не на сцене, сажали на железную цепь: вот как морален был князь Николай Шаховской.
В начале XIX века, усадьбой Шаховских владел Адольф Полье, открывший первое в стране алмазное месторождение. После 1917 года один рабочий утверждал, что видел здесь подземные ходы с сундуками сокровищ и скелетами, которые были прикованы к стене цепями. Раскопки, как это обычно бывает, не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть легенду.
Теперь тут – отделение полиции.
Спустимся в сторону Петровки! В конце прямого как стрела переулка чернеют купола. Это Петровский монастырь, который дал имя и переулку, и улице.
Осип Бове, Трубецкие, Мамонов и партиарх Адриан
К эпохе Петра I восходят и старинные палаты, которые дошли до наших дней под маской классического особняка. Это нарядный дом с полуколоннами, рельефами и надписью «Российское военно-историческое общество».
Имени первого хозяина палат никто доподлинно не знает. Одни предполагают: он был из Нарышкиных – родичей юного царя, соседей и покровителей Петровского монастыря. Может быть, дед Петра I, Кирилл Полуэктович? Другие же верят старинному московскому преданию: палатами владел, патриарх Адриан – второй человек в государстве, могущественный противник петровских реформ. Когда в последний год XVII века Адриан ушел из жизни, царь не явился на его отпевание и не позволил избирать преемника. Так Адриан оказался последним патриархом на Руси – до 1917 года.
В следующем столетии (это уже известно достоверно) домом владели Трубецкие – пока вдова князя, павшего при Лейпциге, не поразила грибоедовское общество.
«Москва помешалась: художник, архитектор, камердинер – все подходит, лишь бы выйти замуж»
(язвила современница).
Новым избранником княгини был не кто иной, как Осип Бове, определивший облик всей Москвы после 1812 года. И это был брак по любви.
На территории усадьбы знаменитый зодчий выстроил соседний дом №8, который, впрочем, тоже менял облик в эпоху модерна, а после революции был безобразно надстроен. Впоследствии там жил Павел Мальков – кремлевский комендант, который лично расстрелял Фанни Каплан, стрелявшую в Ленина. И Владимир Бережков – переводчик Сталина, который утверждал потом, что при желании мог бы его застрелить…
Что же касается древних палат №6, супруги сдали их в аренду эксцентричному аристократу Матвею Дмитриеву-Мамонову. Потомок Мономаха так гордился этой родословной, что в конце концов поверил, будто он и сам – Владимир Мономах. Впрочем, возможно, граф сошел с ума не самостоятельно, а в результате «лечения». Трудно не потерять рассудок, когда вам каждый день льют на голову ледяную воду.
Все вышло наперекосяк в жизни, начавшейся красиво: сын любовника Екатерины с юности был сказочно богат, сам снарядил кавалерийский полк, прославился как патриот и генералом стал в 22 года. Правда, «мамоновцы» – самый беспутный полк в российской армии – мгновенно заслужили прозвище «мамаевцев». До битв с Наполеоном дело на дошло, зато кавалеристы натворили много зла в своем тылу и у союзников. Полк распустили, генерал был отправлен в отставку.
Граф оскорбился, отпустил бороду и превратил свое поместье в крепость с пушками и гарнизоном. Мамонов был основателем преддекабристского «Ордена русских рыцарей». Однако декабризм не мешал ему отстаивать перед правительством «право наказывать крепостных людей палками»...
Когда граф отказался присягать Николаю I, он был объявлен сумасшедшим. Владелец 15 тысяч душ очутился в смирительной рубашке и с теченьем лет действительно сошел с ума. Погиб он уже в старости, в подмосковной усадьбе: пропитанная одеколоном рубашка мгновенно вспыхнула от свечи, и граф умер от ран…
Палаты же переходили из рук в руки, их дореволюционные владельцы были крупными благотворителями. При Сталине здесь появилось общежитие Большого театра (даже известные артисты жили в общежитиях) и квартиры. Одну из квартир занимал биолог Георгий Гаузе – создатель первого советского антибиотика, в годы войны это спасло сотни тысяч раненых.
Театр Корша
Почти напротив – ярко-красная постройка в русском стиле, вроде гигантского терема (№3, 1885 г., арх. Михаил Чичагов). Театр Корша вырос тут «по щучьему велению», мгновенно – меньше четырех месяцев прошло от первого камня до первой премьеры. Но поспешишь – людей насмешишь. Несколько дней спустя, во время легкомысленного водевиля, в зрительном зале обрушилась штукатурка, и слушатели разбежались кто куда. Однако Корш не прогорел: цены в театре не кусались, но привлекали самую демократичную публику.
Кончилось тем, что, если верить Гиляровскому, священник из соседней церкви пришел жаловаться: в храме стало меньше прихожан.
– Репертуарчик старенький у вас, – ответил Корш. – У меня вот каждая пятница – новинка.
И действительно, премьеры тут играли каждую неделю – в пятницу.
Церковь Святителя Григория Богослова уничтожили в 1932 году, теперь на этом месте сквер. Театр Корша расформировали в 1933 году, хотя при сталинизме не было гонений на искусство Мельпомены. Просто чиновники из Наркомпроса плюнули на один из ведущих театров Москвы, где еще Чехов начинал как драматург… Труппа рассеялась, а сцену передали МХАТу. Теперь здесь Театр наций.
Есенин за работой
Ближе к Петровке стоит несколько пятиэтажных зданий, похожих как капли воды – «жилой комплекс» XIX века. Здесь жил Есенин на квартире у друга. Сейчас этот дом отмечен мемориальной доской (№5с9). Тогда же, в гражданскую, на дверях висела табличка: «Поэты Есенин и Мариенгоф работают. Посетителей просят не беспокоить».
Петровский или Богословский?
Несколько слов об имени этого симпатичного переулка. Большую часть своей истории он назывался иначе. Его историческое имя – Богословский (с конца XVII века). Современное имя он получил только в 1922 году, чтобы не было путаницы: в Москве ведь есть и другой Богословский переулок – недалеко от Патриарших прудов.
В 1946 году переулок снова переименовали – он был назван улицей Москвина, в память о знаменитом мхатовском артисте. В молодости Москвин играл здесь, в театре Корша, но только один сезон.
В 1994 году переулку вернули прежнее название, но не дореволюционное (Богословский), а раннесоветское (Петровский).
Еще несколько фотографий из Петровского переулка:
Все мои статьи, связанные с историей и краеведением, вы можете найти в оглавлении журнала «Нетривиальная история».
Читайте также:
Улицы Замоскворечья: объясняем все названия
Школа во Франции 150 лет назад глазами ребенка
Правила профессора Преображенского
