Взгляните на картину Миллера «Изгнание», дорогой читатель. Что Вы видите? Библейский сюжет или его современную бюджетную инсценировку? Подражание мастерам барокко или постмодерновое переосмысление культуры Позднего Возрождения?
И кем, в таком случае, является для Вас миллеровская Ева? Прототипом или подделкой? Прообразом праматери человечества или девушкой-моделью, забывшей снять серьги до начала сеанса, и тем самым вдохновившей художника на спонтанную отсылку к шедевру Вермеера?
Как бы Вы не ответили на этот вопрос — Вы будете правы. В этом — парадокс и одновременно главный секрет успеха замечательного современного художника Адама Миллера.
Давайте «оставим за скобками» живописную технику нашего героя. Во-вторых, она замечательна. А во-первых, его вечные игры в небрежность — сплошная ловушка для тех, кто рискует входить в реку постиронии и заявлять, что умеет в ней плавать. Лучше сразу перейдём к сути.
Итак. Кто из нас, находящихся в здравом уме и трезвой памяти, станет упрекать того же Караваджо за излишний пафос сюжета и схематичность композиций? Правильно, никто. В глубине души мы с Вами понимаем: мифологические сюжеты Караваджо не претендуют на достоверное отображение персонажей, событий, явлений. Они скорее похожи на самые яркие эпизоды театрального действа, посвящённого им.
А вот чего большинство из нас не понимает, так это серьёзности, которая стоит за культурой спектакля XVII века. Для человека эпохи европейского барокко сценический пафос был способом лучше понять героев и прочувствовать значимость момента. И ни малейшего намёка на юмор и — тем более — сатиру.
Нам, выходцам из общества потребления, кажется до подозрительного странным сама концепция глубокой морали, стоящей за вымышленными сюжетами. А теперь представьте, что сказал бы Караваджо, если бы узнал, что через 400 лет главным трендом европейского искусства станет высмеивание самого же этого искусства. Что молодое поколение станет серьёзно воспринимать лишь то, что подаётся не всерьёз...
Суть в том, что Миллер умеет «мирить» барокко и постмодерн. Меж великим наследием прошлого и сумасшедшим драйвом настоящего он наводит мост тезиса: «весь мир — театр, и люди в нём — актёры". Не даром же родители Миллера многие годы работали в этом самом театре.
У его персонажей — зачастую лица наших современников, но одеяния античных героев. Хотя случаются и обратные ситуации, что выглядит даже интереснее. Они — будто путешественники во времени, вынужденные отыгрывать предлагаемую роль в предложенных не ими обстоятельствах. При этом не обладая тем же обликом и теми же чертами характера, которые исходно «полагались» их персонажу. «Не те герои, которых мы ждали, но те, которых мы заслужили» ©
А ещё картины Адама Миллера обладают бесценным свойством свежего взгляда. Там, где нужно отрефлексировать явления современного общества, художник проводит изящные аналогии с делами давно минувших дней. А там, где встают вопросы библейских масштабов и такой же древности — художник помещает в центр событий наших с Вами современников, наряжая их в хламиды, тоги и дорожные плащи. В результате мастер всегда пребывает «над ситуацией», оставаясь объективным наблюдателем и позволяя зрителю делать выводы об увиденном, понятом, прочувствованном материале сообразно личному пониманию жизни и мира.
