Занятый своими мыслями, я не сразу услышал шум возле землянки. Задуматься было о чём! В разведвзводе осталось всего пять банок тушёнки и пачка немецких галет. Нет, питание бойцов наладилось, в обед была горячая каша, хлеб и даже чай, но это только в обед и для бойцов, которые находились в расположении. А как быть с разведчиками? В последнее время стали поступать приказы о выходе групп в дальний тыл немцев, а там полевой кухни нет, а хлопцам надо есть. На три-пять дней уходили! Меня как старшину разведчиков это беспокоило. Несколько раз я подходил к командиру с вопросом об отдельном обеспечении продуктами разведчиков, говорил, что это сильно влияет на результативность их выходов, но меня не слушали. Не сегодня завтра, две группы уйдут, а что я им в дорогу дам? Сам я уже полгода как не ходил за линию фронта, сказались ранения. Разведчики с трудом уговорили командира оставить меня в расположении роты, меня хотели "сослать" в тыл, на хозяйственные работы.
Мои уши напряглись, я услышал знакомые голоса. Это говорил командир моего взвода и один из разведчиков. Командир называл кого-то трусом и отчаянно матерился. Откинув брезентовый полог заменяющий дверь в землянку, я спросил:
- Чего не заходите, на улице материтесь?
Командир встревожился и посмотрел внутрь землянки, успокоился только после того, как убедился, что кроме меня там никого нет.
- Из штаба мы, - разведчик смотрел себе под ноги, - совсем там нас не уважают!
- Толком скажите, что случилось?
- Давайте зайдём, а то, как бабки на дороге сплетничаем.
Командир вошёл первым, потеснив меня плечом. Я сильно удивился, он себе такого никогда не позволял. Меня уважали во взводе, да и во всей роте, разведчики считали меня старым, нынче сорок пять исполнилось. Расположившись на нарах, все молчали. Первым не выдержал разведчик, посмотрев на командира и получив от него утвердительный кивок головы, рассказал, что завтра планируется наступление. Приказано отбить большое село, которое оставили неделю назад. Но не это пугало или волновало моих товарищей, а то, что командир полка отказался от артподготовки перед наступлением. Мол, по его данным немцев в селе мало, позиции слабые. Силами пехотного полка и поддержки всего пяти танков он справится. Тут было о чём задуматься. Кто как не разведчики знали, что позиции немцев сильно укреплены. Много пулемётов, артиллерия, а количество солдат вообще не известно. Последняя группа разведчиков, вернувшись с задания, докладывала, что слышали моторы танков. Сильный враг был перед нами, очень сильный, никак нельзя было без поддержки наших пушек идти в атаку! Было и ещё одно обстоятельство, которое пугало. В полк прибыло пополнение, молодые необстрелянные бойцы, да и командовали ими те же сосунки только в лейтенантских погонах. Вот так новости!
- Чего это командиру такая лихость в голову пришла? Вы же докладывали ему!
- Максимыч, ты такие вопросы задаёшь, я диву даюсь?! То ли ты не знаешь нашего командира?!
Нашего командира полка я знал, вернее много о нём слышал. Рассказывали, что он командовал дивизией. В начале сорок второго года дивизия не выстояла, отошла с занимаемой позиции, сдали они немцам город. Он тогда всё свалил на своего погибшего заместителя, видите ли, пока он раненый без сознания лежал, тот приказ об отступлении и дал. Опровергнуть его слова было некому, дивизия понесла большие потери, погибли почти все командиры. Но, опять же, как рассказывали, дивизия отступила со всем вооружением, то есть, было чем обороняться! Вышестоящее командование решило по своему – командира понизили в звании и должности, поставив командовать нашим полком с одним условием: ещё один такой случай и его отдадут под трибунал. Теперь, понятное дело, нашему командиру надо было выслужиться, это он хотел проделать нашими руками и жизнями!
- Максимыч, ты же видел это пополнение! Стрельни рядом, они и обделаются! - не унимался разведчик.
- Надо чтобы кто-то из командиров рот с ним поговорил, объяснил ему!
- Пробовали, - нарушил молчание командир, - он тех, кто с ним заговаривает, трусами называет, грозит расстрелом! Боятся все!
- Дела! А вам, что приготовили?
- Не вам, Максимыч, а нам! Ты тоже в бой идёшь!
- Чего, без хромого не справитесь?
- Все пойдут, даже коновязов и хозвзвод в ружьё поставили. Весь полк, понимаешь, положить возле этого села хочет!
После обеда одна за другой вернулись две группы разведчиков. Усталые, кто-то даже ранен, но «языка» привели, хотя, кому он сейчас был нужен?!Наш командир вернулся от ротного чернее тучи. Когда все, кто мог, собрались в землянке, он довёл план наступления в той части, которая касалась именно нас. По замыслу командира полка, наступление должно было проводиться двумя волнами. Разведчики должны были идти с пехотой в первой цепи и своим героическим видом вдохновлять молодое пополнение. Поддержка танками будет, но проблема состояла в том, что из-за местности они не могли сопровождать пехоту до самых позиций немцев, если они успеют совершить обходной манёвр, то атакуют с левого фланга. Разведчики, молча, слушали командира, даже те, кто недавно вернулся из разведки, уже были в курсе предстоящего смертельного для всех боя. Кто-то в пол голоса осуждал, кто-то молчал, лишь разведчик с труднопроизносимой фамилией что-то бурчал себе под нос, с остервенением затачивая свой большой нож. Был он откуда-то с Кавказа, часто сам с собою говорил на своём языке, он мог не бояться, что его услышат, всё равно ни чего не было понятно.
- Тебе, Максимыч, отдельное задание! Отстоял его у командира, и хотел бы, чтобы ты нам находился, тогда может надежда у нас будет, хоть и маленькая, но будет. Командовать твоим отрядом, будет молодой лейтенант, это его первый бой, так что ты не стесняйся. Где словом, где матом, а где и пинком - помоги ему. Смотри сюда, - командир расстелил на низком столике карту, - смотри и запоминай. Тебе нужно со своим отрядом выйти на вот этот холм, оттуда как на ладони правый край позиций немцев. К нему скрытно можно подойти только вот по этому логу. Немцы там мин наставили, но наши сапёры их сняли, но не везде, а то вдруг проверят. Как в лог зайдёте, так забирайтесь на левый склон и по нему идите. Засады опасайтесь, разведку вперёд вышли, не мы одни такие умные! А теперь самое главное, Максимыч, командир полка настаивает на одновременной атаке с двух сторон. Но я хочу тебя попросить повременить с атакой. Подожди маленько, когда вторая волна нашей пехоты пойдёт, тогда и начинай. За людьми приглядывай, а то как бы не разбежались до начала боя! Всё понял?
- Понял, командир, всё сделаю.
Рано утром, ещё в полной темноте, мой отряд вышел из расположения роты. Всего нас было сорок пять человек во главе с командиром. Молодой лейтенант мне понравился. Я уловил волнение, которое исходило от него, но виду он не подавал. Командовал людьми грамотно, чётко. Лишь когда мы отошли на приличное расстояние от расположения роты, мягко взял меня за локоть и чуть слышно сказал:
- Товарищ старшина, это мой первый бой. Я хотел вас попросить о помощи, прошу вас, если я что-то не правильно буду делать, подсказывать мне. Если жив останусь, то буду очень вам благодарен.
- Хорошо, лейтенант, если живы останемся! Подойдя к началу лога, я намекнул лейтенанту на разведку. Тот кивнул головой и назначил троих бойцов, поставив старшим уже бывалого солдата. Разведка ушла, а мы прислушивались к звукам морозного зимнего утра. Сигналом к атаке должно было послужить выдвижение танков на большой луг, его пехоте планировалось пересечь под их прикрытием. Пока была тишина, мы могли не торопиться. Вернулась разведка, сообщили, что прошли большую часть лога, немцев нет, мин на левом склоне тоже. Выстроившись в колонну по двое, растянулись по склону лога. Видны были следы сапёров, мин и, правда, не было. Не стали немцы мёрзлую землю проверять, это нам на руку. Вышли на ровную площадку, дальше была неизвестность. Тут про мины ничего не было известно, дал команду не расходиться, оставаться в строю. Где-то вдалеке загудели моторы, значит, вышли наши танки и скоро начнётся атака. За всё время, что я был на войне, я впервые себя так чувствовал. Наверное, так себя чувствует боров, когда его ведут на убой. Ещё вчера вечером заметил, как многие разведчики переоделись в чистое исподнее, старый русский обычай. Прошло около пяти минут, судя по гулу моторов движения не было. Что происходит?! Решил на свой страх и риск подняться на пригорок. Взяв с собой одного бойца с винтовкой, вскарабкался по глубокому снегу наверх. Так и есть, гудят танки, но стоят! Посмотрел в сторону позиций немцев, там тихо. Со слов разведчиков, я знал, что от меня до вражеских окопов около пятисот метров, пятьсот метров жизни для многих из нас, может даже для меня. Надо сократить эти пятьсот метров, и как можно скорее, у меня появился план.
Отвёл лейтенанта в сторону, насколько позволяла безопасность.
- Товарищ лейтенант, там земля вся буграми, к самым траншеям немецким. Надо группами, по пять, шесть человек, мелкими перебежками двигаться. Две группы пробегают, падают, пошли ещё две, остальные прикрывают.
- То есть вы хотите сказать, что нам надо сократить расстояние до немцев, подойдя незамеченными?
- Так точно! Я в первой группе пойду. С моей ногой много не набегаешь, по мне и ориентир скорости.
- Я понял вас, товарищ старшина, давайте так и делать. Уже формируя группы, мы услышали движение танков, моторы надрывно гудели, преодолевая глубокий снег. Значит, всё-таки началось! Хоть солдаты, в своём большинстве были неопытные, но при чётком выполнение команд у них не плохо получалось. Пока ещё не совсем рассвело, мы преодолели метров триста, по нам никто не стрелял, хотя я уже видел брустверы немецких окопов. Дальнейшее движение я решил не продолжать, был риск обнаружить себя раньше времени. Бой на лугу кипел во всю силу. Пулемётная, автоматная стрельба заглушала крики солдат, мины с воем неслись к цепи нашей пехоты. Я матерился про себя – рано, ох как рано десант с танков спрыгнул, кому теперь подходящую пехоту близким огнём поддерживать? Первая цепь редела прямо на глазах, кто-то падал и вставал, а кто-то уже не мог подняться. Я ждал, ждал, как просил меня мой командир, ждал вторую цепь. Послышались крики «ура», почти бегом к немецким траншеям приближалась вторая волна наших солдат. Снова пулемётный огонь, разрывы мин. Три наших танка горели, два ушли влево, чтобы объехать овраги перед немецкими позициями. Внезапно на поле боя стали вырастать разрывы снарядов, они были больше, чем разрывы миномётных мин, это уже артиллерия фашистов открыла огонь, хорошо еще, что не пристрелялись сразу, пока взрывы были за нашей цепью, но это только пока. Усилился пулемётный огонь фашистов, я кивнул лейтенанту, мол, пора, пошли. Первая группа наших солдат, молча, стараясь не шуметь, бегом бросилась к позиции немцев, вторая лежала, ждала. Не добегая ста метров, упали в снег, залегли, моя больная нога отказывалась сгибаться в колене, я, наверное, глупо выглядел, бегая вприпрыжку?! Пошла вторая группа, когда она поравнялась с нами, поднялись все. Думаю наше «ура» было полной неожиданностью для фашистов. Не обращая внимания на точность своего огня, мы палили из всего, что у нас было, главное отвлечь врага, на себя отвлечь! Я уже видел ближайшего немца, который целился из автомата в середину нашей цепи, дал очередь из своего, тот скрылся в окопе. Заметил как по траншее, в нашу сторону немцы несут пулемёт, по второй тоже тащили. Торопились, падали, в узком месте не могли развернуться. Снял с ремня гранату, что есть силы, размахнулся и бросил в сторону пулемётного расчёта. Взрыв, нет пулемётчиков. Следуя моему примеру, в окопы к фашистам полетели гранаты. Взрывы, всполохи огня, крики раненых – всё смешалось в этом шуме боя. Удар, сильный удар в мою больную правую ногу, я провалился, пытаясь на бегу на неё наступить, упал. Повернулся лицом к фашистам, стал стрелять короткими очередями во всё, что двигалось, и было мне видно. Снова раздались взрывы гранат брошенных красноармейцами в немецкие окопы, снова крики и стоны. Где-то за селом послышались разрывы снарядов, я невольно посмотрел на небо, может авиация на помощь пришла, но покрытое дымкой облаков небо было чистым от самолётов. Ревели на повышенных оборотах моторы, сплошной гул! Последнее что я увидел – это как два советских танка на всём ходу неслись по фашистским окопам, давя людей, пулемёты, пушки.
Пробуждение было тяжёлым, голова гудела, как после молота, глаза с трудом открылись.
- Ну вот, а говорили помер! Жить будешь, старшина! Лишь на пятый день моего пребывания в госпитале мне рассказали, чем закончился тот бой. Немцы видимо решили, что атака в лоб это отвлекающий манёвр, а атака моего отряда - это главный удар. Стали перебрасывать солдат, возникла неразбериха, паника, а тут ещё и два советских танка прямо на позициях. Село мы отбили, вечная память тем кто погиб!
