Кирилл Аваев
‒ Три пятьдесят два, взлет.
‒ …шаю. – дает добро руководитель полетов. Больше половины слова от него не добьешься: во рту у него папироса. РП без папиросы – не РП. Когда догорает одна, он прямо от нее подкуривает очередную.
‒ Понял.
Летчик увеличивает обороты, включает форсаж, отпускает тормоза. Поехали… Полет на «потолок». Цель – достичь максимально возможной высоты.
Отрыв. Скорость невелика, многотонная машина еле держится на своем маленьком крылышке, поэтому и скорость подъема небольшая. Но вот убраны шасси, закрылки, скорость увеличилась, самолет уверенно держится в воздухе, и можно увеличить угол набора, вместе с ним растет и скорость набора высоты. Скорость тоже растет, вот пройден звуковой барьер, и тут становится совсем весело. По мере увеличения скорости растет лобовое сопротивление, но в воздухозаборник двигателя поступает все более сжатый встречным напором воздух, отчего тяга возрастает даже быстрей, чем сопротивление. «Второй режим». Если уж начал разгоняться, то и не остановишь. И вот самолет несется вверх почти вертикально, за секунду поднимаясь метров на двести. До какой поры это будет продолжаться и чем закончится? Зависит от того, какого именно потолка нужно достичь. Их ‒ два: статический и динамический. Статический – это максимальная высота, на которой возможен горизонтальный полет с постоянной скоростью, стабильный и продолжительный. Для того, чтобы его достичь, необходимо в нужный момент начать уменьшать угол набора, чтобы на высоте километров семнадцать установить горизонтальный полет. Установившийся. Скорость относительно земли – тысячи две с половиной. Две скорости звука, а то и больше. Вот он, статический потолок. Если попытаться подняться немного выше, то начнет падать скорость, и снова получится «второй режим», только наоборот: если уж начал тормозиться, то уже не остановишь. Скорости станет недостаточно, чтобы держать высоту в разреженном воздухе, и придется снижаться.
А намного выше можно? Можно! Не надо было переводить самолет в горизонт на статическом потолке, вообще про потолок этот не надо было думать. Пятнадцать тонн несутся со скоростью две с половиной тысячи километров в час! Это же какая энергия! Да еще форсаж ей в помощь! Со свистом пробиваем статический потолок и продолжаем свой «полет на Луну». И вот потолок динамический. Высота больше двадцати километров, скорость – ноль. Форсаж можно выключить, он стал бесполезен. Отсюда – только падать. Со свистом пробиваем статический, уже в другую сторону, перейти в горизонт мы сможем гораздо ниже. Топливо съедено форсажем, так что снова подняться к потолкам уже не судьба. Как-нибудь в другой раз. В следующем полете.
По расчетам авторов «Пределов», «потолок», после которого только падать, будет достигнут в сороковых годах текущего века. Правда, есть две кривые, отличные от этого графика: кривая загрязнения продолжает расти и после общего обвала еще лет тридцать, а количество ресурсов и сейчас никуда не растет, а падает, все ускоряясь. И будет падать до конца времен, что бы мы ни делали.
Почему я не сомневаюсь в правильности этих выводов?
- Я о пределах роста не только читал. Я о них еще и писал. Вот эта самая глава этой самой книги была написана мной еще до знакомства с «Пределами». Слова в ней тогда были другие, но смысл тот же. А позже, когда писались уже последующие главы, произошло мое знакомство с «Пределами». Я решил свои «Пределы» уничтожить и заняться популяризацией уже существующих. Но мои выводы полностью совпали с выводами «Пределов», причем даже по срокам. Пусть мои выводы – не математическая модель, рассчитанная ЭВМ, а вполне аналоговый продукт моего воображения, но когда они совпадают, то это, согласитесь, является доказательством. Хотя, соглашусь, лишь для меня.
- По сути, они совпадают и с выводами множества экологов, хотя со многими из них расходятся по срокам. Правда, экологи говорят о катастрофе экологической, то есть о том случае, когда выход за пределы роста приведет к уничтожению среды обитания. «Пределы роста» ‒ о катастрофе цивилизационной. А причиной цивилизационной катастрофы может явиться не только уничтожение среды, но и истощение ресурсов, или то и другое в совокупности.
- Об этом же говорят и экологические экономисты (подробнее о них ‒ чуть позже).
- Выводы «Пределов» подтверждаются теорией численности видов. Любой вид, обладающий значительным преимуществом в конкуренции с другими видами, сперва все ускоряясь, увеличивает свою численность, но в момент максимально быстрого ее увеличения рост резко прекращается, после чего численность катастрофически снижается. Все тот же график, не мы первые его проходим. Подобная кривая характерна для всех видов – от бактерий до... Чуть не сказал: «До человека». Хоть лично я и уверен, что человек никуда не денется и повторит этот график, но говорить так не хочется ‒ во всяком случае, сегодня, когда катастрофическое снижение еще не началось. Нам, живущим в конце фазы роста, то есть до катастрофы, не очень интересно, что обычно бывает с видами после катастрофы. Но все же: после резкого снижения скорость исчезновения постепенно замедляется и численность вида либо стабилизируется на невысоком уровне, либо он таки вымирает.
- Выводы «пределов» подтверждаются выводами академика Вернадского: «Любой вид, стремясь к экологической экспансии, постоянно увеличивает свое давление на среду. Давление это растет до тех пор, пока не будет строго ограничено внешними факторами. Если этого не происходит, то наступает эволюционно - экологическая катастрофа».
- Близость катастрофы подтверждается и тем, что катастрофические процессы, вызванные ростом, уже идут полным ходом: загрязнение, потепление, обеднение руд, почв и всех остальных ресурсов, массовое вымирание видов, нарушение функций биосистем и многое другое. Просто пока они не касаются напрямую нас и нашего благосостояния. Нам удается отгородиться от них границей нашей техносферы. Пока удается.
Выход за первый в истории человечества явный глобальный предел происходит на наших глазах прямо сегодня. Здесь я должен обратить внимание на некоторую путаницу в понятиях, которая, на мой взгляд, присутствует в «Пределах». В работе «За пределами роста» 1992 года, как я уже говорил, был сделан вывод, что выход за пределы уже состоялся, на основании того, что происходившая в то время деятельность человечества превышала возможности планеты в полтора раза. Но это же превышение не пределов роста. Это – превышение уровня устойчивого развития, уровня устойчивости биосферы. А дальнейший рост тогда, в девяностых, ничем ограничен не был. И только сейчас мы подошли к первому настоящему пределу ‒ изменению климата. Предел, напомню, характеризуется следующим воздействием: человечество все больше ресурсов тратит на добычу ископаемых и борьбу с отходами, что отнимает силы от производства товаров и услуг и в конечном итоге приводит к прекращению роста. Именно это мы и видим в последние годы. Человечество начало ощущать воздействие изменения климата в виде увеличения количества и мощи наводнений, ураганов, пожароопасных периодов и прочих климатических бед, связанных с потеплением, и стало ощутимо тратиться на ликвидацию их последствий. Новости: наводнение в Венеции. Ущерб – миллиард евро. Пожары в Австралии – несколько миллиардов. Пожары в Сибири, авиационная группировка МЧС увеличена на столько-то самолетов и людей. По прогнозам и последствия, и траты будут в дальнейшем возрастать, отнимая ресурсы, которые должны были пойти на продолжение роста. Сможет ли человечество преодолеть этот предел?
Здесь должен заметить, что я не смог найти ответа на вопрос: «А сможет ли накопление в атмосфере двуокиси углерода, ведущее к глобальному потеплению, привести к полному разрушению среды, то есть к глобальной экологической катастрофе?» Вот, например, что я нашел в разных работах разных авторов:
‒ Удвоение содержания углекислоты в атмосфере приведет к тому, что атмосфера станет непригодной для жизни человека. Хоть лично я и сомневаюсь в такой количественной оценке (в доиндустриальную эпоху углекислоты было в атмосфере 0,2%, сейчас – 0,4, но мне кажется, лично я бы и при 1% выжил, и при 2%), но ясно, что существует такое содержание углекислоты в воздухе, при котором все мы дружно погибнем вместе с еще многими видами.
‒ Углекислота накапливается в атмосфере очень медленно, но не потому, что мы производим ее ничтожное количество, а потому, что часть ее идет на строительство всех живых организмов, имеющихся на планете (растений, а по пищевой цепочке и всех остальных), а другая часть – основная - растворяется в Мировом океане. Количество живого постоянно уменьшается: растущее количество людей не может, в плане связывания углекислоты, восполнить убыль всех остальных организмов, и в первую очередь – растений. Что касается растворения в океане, то я не нашел заслуживающих доверия данных о том, каково сегодня содержание там углекислоты, сколько еще может быть там растворено, но можно с уверенностью сказать, что предельное количество газа, которое может связать океан, существует, и после того, как оно будет достигнуто, двуокись начнет накапливаться в атмосфере гораздо быстрее – может, на порядок, может, не на один.
‒ Мировой океан разогревается, а при повышении температуры воды ее способность растворять углекислоту снижается.
Как видим, ответ на вопрос: «А сможет ли увеличение содержания в атмосфере углекислого газа предотвратить цивилизационную катастрофу, вызванную выходом за пределы роста, посредством глобальной экологической катастрофы, которая произойдет раньше?» зависит от количественной оценки перечисленных выше факторов.
Впрочем, далеко не все с этим согласятся, особенно экономисты. Вот, например, что пишет об этом известный польский экономист Гжегож Колодко: «Климатические условия со временем – в очень длительной перспективе – будут играть все менее заметную роль, что можно сравнить с ролью географических факторов в последнее тысячелетие. Потому что люди научатся регулировать погоду и изменять климат». Сперва он говорит о том, что изменение климата – главная из сегодняшних опасностей, а потом – вот. Не «возможно», не «наверное». Не уточнив, кто, когда и как будет этим заниматься, сразу счастливый конец: изменения климата преодолены. А уж коли говорится об «очень длительной перспективе», то, заодно и пределы роста. А иначе откуда она взялась бы, эта длительная перспектива?
И только если у двуокиси не получится всех нас уничтожить, мы узнаем ответ на вопрос: «А сможет ли человечество преодолеть этот первый встретившийся на его пути предел?» Останутся у него возможности для дальнейшего роста после ликвидации все возрастающих последствий изменения климата? Если останутся и рост продолжится, то будем ждать, какой следующий предел отнимет у нашего роста возможности.
Многие авторы первым пределом, причем, успешно преодоленным, считают историю с производством фреонов и связанное с этим истощение озонового слоя. Я считаю, что это не был «предел». Опасность гибели всего живого на планете была, но для ее устранения потребовалось «лишь» изобрести хладагенты без освобождающегося атома хлора и заставить производителей перейти на эти хладагенты. Опасность не потребовала от человечества постоянных значимых трат на нейтрализацию опасности, а стало быть, предела не было. С тем, что предел этот преодолен, я тоже не согласен. Да, озона становится больше, что дает основание сделать оптимистичный вывод: человечество при помощи разумных и согласованных в мировом масштабе действий вернуло содержание озона в атмосфере к уровню самоподдержания. Но история продолжается. Озоновые дыры сокращаются, но те, древние фреоны, продолжают свое дело: высвободившиеся их атомы хлора и сегодня, хотя с каждым днем все меньше и меньше, но продолжают уничтожать озон, и процесс этот прекратится спустя лишь десятилетия. А на смену им приходят окислы азота, образующиеся при работе газотурбинных двигателей самолетов. Они тоже уничтожают озон, причем с каждым днем все больше и больше. Если снова дыры начнут расти, получится ли так же относительно легко, как в прошлый раз, избежать опасности? Не газотурбинные авиадвигатели давно существуют: поршневые, но как надо надавить на авиацию, чтобы заставить ее к ним вернуться? Электрические авиадвигатели – в далекой перспективе. Что можно сделать, чтобы ускорить их внедрение, требующее огромных и невосполнимых в близкой перспективе трат? А может, основать производство озона и его доставку на нужные высоты? И главное: во что обойдутся человечеству эти меры? Вот если продолжение озоновой истории потребует от человечества заметных в планетарном масштабе трат на предотвращение и преодоление последствий, что отнимет ресурсы у дальнейшего роста, здравоохранения и прочего, озоновая история сможет стать «пределом». Замечу, что в истории с изменением климата речь о возможном возврате к уровню самоподдержания уже не идет. Как о сверхзадаче говорится о предотвращении в ближайшие десятилетия потепления более чем на 2 градуса.
Что еще хотелось бы сказать о «Пределах»…
«Рост» в «Пределах» ‒ это физический рост: рост населения, рост производства, рост потребления ресурсов, рост количества выбросов и т.д.
Возможный устойчивый уровень – «уровень самоподдержания», обусловленный потенциальной емкостью Земли, на котором было бы возможно длительное процветание человечества (на графике – статический потолок, а в «Пределах роста» ‒ уровень восьмидесятых), характеризуется следующими условиями:
‒ возобновимые ресурсы используются так, что успевают возобновляться (мы вырубаем леса, а на смену им вырастают новые, и общее их количество не уменьшается; мы выбрасываем СО2, но не более того, что природа может поглотить как строительный материал для всего живого, и он не накапливается ни в атмосфере, ни в океане).
‒ на смену подходящим к концу невозобновимым ресурсам своевременно осваиваются альтернативные (например, термоядерная или еще какая-нибудь энергетика на смену углеводородной).
Он, этот уровень, был превышен еще в восьмидесятых годах прошлого века, к 1990-му превышение, по разным оценкам, составило от 20% до 50%, а сегодня – в 1,5–6 раз. В дальнейшем это превышение будет не только возрастать, но и ускоряться, то есть в каждый последующий промежуток времени прирост будет больше, чем в предыдущий, так как рост всего, что увеличивает нагрузку на среду, происходит по экспаненте. К 2050 году превышение оценивается разными исследователями от 2 до 12 раз.
Экспоненциональный рост – это когда растущий объект воспроизводит сам себя. Население размножается и растет, прибавляя каждый год какой-то, небольшой, казалось бы, процент. Но эти, каждый год прибавляющиеся процентики, вскоре тоже начинают размножаться. Рост ускоряется: если до первого миллиарда населения человечество мучилось миллион лет, то седьмой миллиард прирос за пятнадцать, хотя ежегодный прирост населения лишь несколько процентов. То же видим и в экономике: ежегодный рост – проценты, но в каждый последующий год эти проценты накладываются на прошлые проценты, и рост ускоряется.
Выход за пределы роста с катастрофическими последствиями обусловлен не только ростом и наличием пределов роста. Еще очень важно «запаздывание» ‒ время между выходом за пределы (80-е годы) и реакцией на него, которой до сих пор нет и которая даже не предвидится. Все эти годы мы находимся в области неустойчивости и продолжим в ней находиться, все ускоряя рост, так как не видим явных сигналов опасности, да и для действий по преодолению опасности нужны не только возможности и решимость, но и время. «Экспоненциальный рост может быстро выйти за любой постоянный предел. Если с одним пределом удастся справиться, то экспоненциальный рост вскоре натолкнется на следующий. Вследствие запаздывания в обратных связях от пределов, мировая экономическая система стремится преодолеть пределы, обеспечивающие устойчивое развитие. На самом деле для многих источников и стоков, очень важных для мировой экономики, выход за пределы уже состоялся».
В «пределах» все ресурсы делятся на «истоки» и «стоки». Их значение, с точки зрения воздействия на цивилизацию, равноценно. Во всем мире понижается уровень грунтовых вод, (исток), и это требует дополнительных трат на обеспечение водой. Во всем мире повышается загрязненность вод (сток), - и это требует дополнительных трат на очистку как сточных, так и потребляемых вод.
Авторы «Пределов» сравнивают течение грядущего кризиса, связанного с выходом за пределы, с обрушением рынка акций: «Пока идет рост – все празднуют. И продолжают радоваться, когда будет пройден максимум и система переходит в область неустойчивости. Кризис настанет внезапно, и все очень удивятся. Через несколько кризисных лет станет очевидно, что период непосредственно перед кризисом был совершенно неустойчивым. Когда пройдет еще немного времени, многим станет казаться, что упадок никогда не кончится. И мало кто будет надеяться на то, что когда-нибудь в будущем снова настанет изобилие энергии, а моря снова будут полны рыбы».
Прогноз о цивилизационной катастрофе в сороковых годах на самом деле лучший из возможных прогнозов, так как реализуется он только в том случае, если человечеству удастся избежать полного уничтожения в результате ядерной войны, экологической катастрофы, пандемии, уничтожившей значительную часть человечества и прочих катаклизмов. Если все будет хорошо с разоружением, с борьбой против изменения климата, не случится глобальная озоновая дыра, вымирание насекомых с последующим всепланетным прекращением опыления растений, столь необходимых для питания людей и животных, опять же необходимых для питания людей, не будет нечаянно выведен абсолютный вирус или изобретено вещество, способное уничтожить все живое на планете, – вот только если все будет настолько хорошо, то будет плохо из-за выхода за пределы роста. По словам авторов «Пределов», их прогноз очень оптимистичен, так как не учитывает массу угроз.
«Пределам роста» скоро пятьдесят. Если в предисловиях к первым изданиям авторы писали, что коллектив их в процессе работы разделился на оптимистов, которые верят в то, что человечество найдет способ избежать самоуничтожения цивилизации, и на пессимистов, которые были уверены в том, что выхода нет, то в последние годы один из тогдашних оптимистов – Деннис Медоуз ‒ неоднократно повторял, что все возможности упущены и катастрофа неминуема. А вот Йорген Рандерс. Он с самого начала был убежденным пессимистом, не веря в благоприятный финал истории с пределами. И вот что он пишет в последних публикациях: «Сорок лет жизни я отдал изучению проблемы неразрушающего экономического роста. Мне уже много лет, и я могу сказать, что мои старания прошли даром, потому что современный мир разрушает экологию сильнее, чем это было сорок лет назад. Эту книгу я писал, чтобы избавиться от угрызений совести».
(Продолжение следует)
