На основании лингвистических и археологических данных автор предлагает не ломать сильно головы над вопросом: «откуда есть пошел» корень русичей и вообще славян. Почему собственно они должны были обязательно откуда-то прийти, где-то долго ходить и, наконец, усесться именно на том месте, где и поныне находятся?
Лингвисты и археологи, а вслед за ними и автор, склоняются к мысли, что славяне были автохтонами Восточно-Европейской равнины и исстари жили на тех местах, где застала их история. В нашем случае история Геродота, который еще в V в. до Р.Х. указывал в этих местах на многочисленный народ гелонов и будинов, «причем последние, со своими светло-голубыми глазами и рыжими волосами отвечают, если угодно, и антропологическому типу древних славян, как известно, гораздо более белокурых, чем современные».
Были наши предки в древнейшие времена народом исключительно промысловым и лесным, а затем и земледельческим, на что указывает одинаковое звучание на всех славянских языках названия дома, леса, пчелы, меда, улья, а также овса, ячменя, ржи и пшеницы, то есть жита.
Интересно, что в эпоху первичного, «мотыжного» земледелия, женщина, хорошо освоившая эту технологию в силу своей невольной оседлости, в то время как мужчина скитался в поисках даровой пищи в стороне от жилища, и бывшая, возможно, даже изобретательницей его, получила в свои руки правильный способ добывания еды. Таким образом «женщина экономически эмансипировалась от мужской опеки, семья стала концентрироваться около матери, а не около отца. Оттого у племен с преобладанием земледелия мы всюду встречаем материнское право, тогда как у скотоводов или охотников такого вовсе нет».
Матриархат, понимаешь!
До призвания князей, а автор является безусловным сторонником «норманнской» теории, на просторах нашей поросшей лесом равнины царили сущие безобразия – «и не бе в них правды и вста род на род, и быша усобицы в них, и воевати самя на ся почаши». Да и наивно было бы представлять себе древних предков в образе мирных тружеников, благоговейно относящихся к плодам чужого труда. «Продукты этого последнего были обеспечены для семьи (рода) лишь постольку, поскольку она могла силой отстоять их от покушения соседей: отношения между соседями были «международными», употребляя теперешнее выражение».
О самом призвании варягов написано уже столько, что впору и не начинать. Отмечу лишь следующее. Для того, чтобы избавиться от набегов норманнских пиратов, существовал единственный надежный способ – принять к себе на известных условиях одного из варяжских конунгов с его шайкой, с тем, чтобы он оборонял за то славян от прочих норманнских шаек. По словам летописца, собравшиеся на совет чудь, славяне, то есть новгородцы, кривичи и весь, говорили между собой: «Поимем себе князя, который владел бы нами по ряду», то есть по договору. Владеть на языке летописи означает «брать дань».
Итак, призвали варягов с Рюриком во главе, которые вскоре, переехав со скудного севера, то есть из Новгорода, на благодатный юг, то есть в Киев, в короткое время расплодились так, что на всех уделов не хватало. Благодаря климату, быть может. По мере увеличения княжеского населения, увеличивалось и количество междуусобных войн, которые велись с такой жестокостью, что впору войне с нехристями и инородцами. Далеко еще было русским племенам и княжествам той поры до достижения естественной комплиментарности, которую открыл Л.Н. Гумилев.
Относительно централизованным межплеменным объединением, да и то на сравнительно короткое время, была Киевская Русь, главным экономическим источником существования которой по старой норманнской привычке была дань или, лучше, «полон», то есть захват пленных для продажи или для рабского труда. Сначала в ближайших окрестностях, а по мере исчерпания в них «ресурсов» – и в дальних. Так что в скором времени нетронутыми «централизацией» остались только далекие и дикие вятичи. В результате такой опустошительной самодеятельности, а также набегов степняков, мать городов русских запустела так, что, по выражению летописца, в ней остались «псари да половцы».
Необходимо, правда, отметить, что в период с IX по XI век Русь довольно удачно отбивалась от степи: Святослав разгромил хазарский каганат, Ярослав – печенежскую орду. Его победа над печенегами в 1034 году была кульминационным пунктом этих успехов. Но уже в 1068 году его потомки были разбиты новой степной ордой – половцами, которые не исчезают из наших летописей вплоть до известной битвы при Калке в 1223 году, когда татары разгромили соединенное войско русичей и половцев. После этой победоносной битвы, которая, как выяснилось позднее, была всего лишь разведкой боем, татары вернулись в степь, половцы исчезли с лица земли как единый конгломерат, а побитые русичи отправились на заслуженный, как они думали, отдых, который продлился, впрочем, всего 14 лет – до прихода Батыевой орды.
«Судьба Киевской Руси представляет известную аналогию с судьбою императорского Рима. И там, и тут жили на готовом, а когда готовое было съедено, история заставила искать своих собственных ресурсов, пришлось довольствоваться очень элементарными формами экономической, а с нею и всякой иной культуры».
Опустошив все вокруг себя своей хищнической политикой, древнерусский город падал, и никто не мог задержать этого падения.
Во всей России, за частичным исключением торговых «республиканских» Новгорода и его пригорода, Пскова, шел медленный процесс перегнивания старой хищническо-городской культуры в деревенскую.
Этот медленный процесс был ускорен самым трагическим образом – грандиозным татарским погромом XIII века.
Всех желающих ознакомиться с богатырскими подвигами предков, как то: междуусобными драками, походами на литву, на хазар, на печенегов, на Царьград, прямо отсылаю к Карамзину Н.М., к его «Истории государства российского», – получите удовольствие. Тем более, что там и литературный талант имеется, которым, впрочем, и Покровский М.Н. не обделен.
