К вечеру Агриппина пошла посмотреть сколько вообще людей осталось в Самопаловке, ведь всю зиму она пластом пролежала и была не в курсе что творится за стенами соседской избы. Оказалось, что тётя Глаша не единственная кто запланировал свой переезд на весну. Ещё минимум две семьи она застала в сборах. Уезжали Куликовы и Даничевы… увозили с собой и своих чад, а это означало, что в школе останется всего три человека… Она и двое мелких из начальной школы.
Прижимая к груди свои книги и тетради, Груня шлёпала по лужам в сторону школы. Перед школьным забором был единственный отрезок асфальтированной дороги и что-то наподобие каштановой аллеи, попытки облагородить их захолустье. Во дворе стоял даже бюст Владимира Ильича Ленина, под которым была выведена его бессмертная фраза: «Учиться, учиться и ещё раз учиться!» Моросил мелкий дождь, но девочка и не думала ускорять шаг, она шла так медленно как только могла, а дойдя до школьного крыльца… она несколько раз дернула дверь и поняла, что её одноэтажная ветхая школа заперта и уроков сегодня ни у кого не будет. Так же без эмоций она повернула обратно и направилась домой.
Сказали, что ради троих учеников всю школу держать не станут и что теперь учитель - высокий седовласый мужчина, с зачёсанными на затылок волосами, будет приходить к ученикам домой и заниматься с каждым индивидуально. Эдуард Васильевич преподавал в этой школе всё существующие дисциплины, даже физ-ру и пение, а рисование и труд он только задавал на дом, а потом и вовсе забросил эту рутину, выставляя ученикам оценки прошлых четвeртей.
С отъездом последних ближайших соседей и закрытием школы, девочка должна была совсем пасть духом… Но этого не случилось. Каждое утро, как по расписанию, она уходила в лес и сидела на могиле матери до полудня, потом она возвращалась в свою избу, варила пару картошин, которые для неё оставила добрая тётя Глаша, а после такого скромного обеда приходил Эдуард Васильевич и рассказывал ей историю государства русского, про дроби, иксы и игреки, диктовал диктанты и учил Груню рассказывать о своей семье на немецком, что было довольно жестоко со стороны программы седьмого класса. Груня все прилежно повторяла, записывала, а когда он уходил она снова шла в лес, но теперь уже, чтобы насобирать хворосту, потому что весенние ночи были ещё сырыми и прохладными, а врач, которого привозил дядя Федя из райцентра, строго на строго запретил девочке мерзнуть.
Но однажды… когда на утренней зорьке Агриппина явилась в лес к березовому кресту, сколоченному наспех, она заметила кое-что странное… что-то, чего раньше она никогда здесь не видела.
Земля на могильном холмике была чуть разрыта, примерно сантиметров на тридцать… кто-то точно здесь копался ночью… Но зачем? А ещё, неподалеку, она увидела очень чёткий отпечаток ноги… Или лапы! Неужели зверь, который убил её маму, нашел её снова… Даже под землей?
