"Люся стукнула в дверь кабинета, за которой слышался негромкий голос председателя, и сразу же вошла внутрь. У окна, на стуле, прижав к дрожащим губам платочек и поглядывая на Люсю заплаканными глазами, сидела Антонина Петровна..."
Глава 32.
Люся вошла в небольшую приёмную, где никто никогда не сидел – Александр Иванович Коростелёв, местный бессменный председатель – не любил всякой безделицы. А потому, когда к нему приезжали «высокие гости» из района или области и выговаривали за отсутствие секретаря в приёмной, он отвечал: «Нечего тут рассиживать, у меня все делом заняты, да и я сам в кабинете не сижу! Ни к чему мне секретарь!»
Люся стукнула в дверь кабинета, за которой слышался негромкий голос председателя, и сразу же вошла внутрь. У окна, на стуле, прижав к дрожащим губам платочек и поглядывая на Люсю заплаканными глазами, сидела Антонина Петровна.
- Садись, Людмила, в ногах правды нет, - председатель указал Люсе на стул.
- Ну, расскажи мне, что же ты такое вытворяешь? Почему ушла от мужа, сына забрала… Михаил – мужик со всех сторон положительный, работящий, непьющий…
- Да она! Она еще и избила его, чуть нос не сломала! – закричала Антонина Петровна и разразилась такими ругательствами, что даже бывалый Коростелёв покраснел.
Люся ничего не ответила и даже бровью не повела в сторону свекрови, сидела, нахмурив брови и положив руки перед собою на стол.
- Так, знаете, Антонина Петровна, - смущённо хмыкнув, остановил поток брани председатель, - Не можете держать себя в руках, тогда выйдите, прогуляйтесь!
- Что же, выгоняете меня?! – Антонина Петровна возмутилась и покраснела ещё сильнее.
- Уважаемая, что бы у вас там ни случилось, здесь не базар! – строго сказал Коростелёв, - А кроме того, я вовсе не желаю, чтобы вас здесь удар хватил.
Александр Петрович поднял трубку телефона и негромко что-то сказал, вскоре в дверях показалась Марина и пригласила с собой Антонину Петровну. Оставшись наедине с председателем, Люся сидела так же молча, ожидая, что же ещё он намерен ей сказать.
- Ну… что скажешь, Люся? Я ведь тебя с малолетства знаю… потому и удивился, когда ко мне явилась эта представительная дама.
- А что сказать? Я собрала документы, подала заявление на расторжение брака, вот и все дела, - тихо ответила Люся, - А что до разбитого носа… так это случайно получилось, я не хотела, он сам начал… Да, понимаю, что звучит по-детски, но…
- Ты что же, думаешь, будто я поверю, что такая девчонка-воробушек разбила нос здоровому бугаю? – рассмеялся Коростелёв, - Уж понятно, что случайность! Да и приукрашено, конечно, как я думаю.
- Я его еще пнула, - Люся врать не любила, - Но только в качестве защиты!
Коростелёв внимательно смотрел на сидящую перед ним девушку, чем-то похожую на его дочку, и брови его нахмурились сильнее, когда он разглядел на Люсиной щеке сине-зелёное припудренное пятно…
- Вон оно как… Ясно! Это я тоже выясню, не сомневайся! Однако… я не о том, что тут несла мадам Веригина хочу поговорить с тобой, потому её и услал. Людмила… вы с Михаилом еще молодые совсем, жить только начали, может, не понимаете, что в жизни-то всякое случается. Нужно уметь разговаривать, договариваться и сложности преодолевать, а не так вот… Чуть что – разводиться бежать. Ты бы не спешила с этим! Я слышал, что ты в свой дом вернулась, сына забрала… Сначала хотел тебя за это пожурить, а теперь… Поостыньте оба, обдумайте всё, но прошу тебя – погоди с разводом-то. Ведь и сын у вас, и всё хорошо было.
- Преодолевать трудности…, - тихо и задумчиво ответила Люся, - Знаете, Александр Иванович… Спасибо вам за участие, и за то, что стараетесь помочь. Но вот, может быть, ответите мне на вопрос? Сколько себя помню, я постоянно только и делаю, с завидной регулярностью, что преодолеваю трудности… А когда мне жить? Когда можно будет позволить себе хоть немного спокойствия и счастья?
Коростелёв задумчиво молчал и вертел в руках ручку.
- Много чего болтают… не скажу, что я во всё верю, конечно, но вот сейчас свекровь твоя уверяла меня, что конфликт у вас с мужем случился… потому, что к тебе приезжал кто-то… Ты пойми, я не просто так спрашиваю, из любопытства! В конце концов, дело это сугубо личное… Но не для будущего учителя! Мне на тебя характеристику нужно писать, а тут такое происшествие… Я потому и говорю тебе – подожди с разводом! А после… когда всё немного утихнет, скоро всем надоест это обсуждать… там и подашь заявление, тихонечко. Не могу же я…писать-то придётся. Сама знаешь, там целая страница – семейное положение! Да и как бы я сам ни хотел – вот эта дама не даст, выше пойдёт, и тогда, боюсь, будет только хуже. Эх, Людмила… не думал я, что придётся мне ещё вот и в этом разбираться…
- Простите, Александр Иванович… я тоже не думала, что так всё обернётся. Я думаю, может быть, мне придётся уехать из Городища. Мало того, что так уж с мужем вышло, да еще и со свекровью отношения не сложились… Не будет мне с сыном покоя!
- Отпустить учителя из села?! – возмутился председатель, - Да меня Савостин со свету сживёт, самого меня заставит перед детишками у доски с мелом стоять! Директор наш человек слова, войну прошёл, разведку… Знает, что хочет и своего не упустит. Ладно! Ты раньше времени не горячись, всё решим. Голова у нас не кепку носить! Если что – сразу ступай ко мне и всё как есть рассказывай, если кто станет обижать. С Михаилом я сам поговорю, без маменьки его, да и отцу его позвоню, чтоб знал, что сынок его зазорным не считает женщину ударить! Ну, сейчас осталось еще мадам успокоить, где она там, актриса погорелая!
В кабинет вернулась Антонина Петровна и с довольным видом смотрела на опустившую голову вниз Люсю, думая, что председатель распёк в пух и прах ненавистную сноху.
- Ну, вы успокоились? Можем поговорить спокойно? Присаживайтесь, - пригласил Коростелёв, указав на стул у окна.
- Да, спасибо, ваши девочки мне капель накапали успокоительных, стало лучше, - страдальчески ответила Антонина Петровна, а сама всё так и косилась на Люсю.
- Вот и хорошо, - кивнул председатель, - С Людмилой я переговорил, после обеда вызову вашего сына и с ним тоже поговорю…
- Это зачем же? – перебила его Антонина Петровна, - О чём с ним говорить? Он и так пострадавшая сторона, чуть в больницу не попал!
- Ну, драматизировать не нужно, я в медпункт звонил, куда сын ваш обращался, ничего там страшного нет. Да и быть не могло, с его-то здоровым сложением! А вот насчёт потерпевшей стороны… мы тут с вами не в суде, и не судьи. Прошу не забывать!
- Вы что же… выгородить хотите эту… эту…, - женщина задыхалась от возмущения.
- Людмила вам не эта! – нахмурился сердито Коростелёв, - А жена вашего сына и мать вашего внука! Вы что же думали, если у девчонки ни матери, ни отца в живых не осталось, если за неё сюда ко мне и прибежать некому, так мы вам тут позволим её обижать? Вы, уважаемая, женщина в почтенном уже возрасте, мудростью своей с детьми должны делиться, учить их, как жить правильно, как детей растить… Вы девчонку в семью должны были принять, как родную, а вы баррикады строите! И не нужно тут сцен с закатыванием глаз, я уже старый для такого, много чего повидал!
- Не ожидала я такого от вас, когда сюда за помощью пришла, - простонала Антонина Петровна.
- А чего ожидали? Что я вас похвалю? За то, какого сына вы воспитали, который не гнушается на жену руку поднять?! Этому его кто научил? А? – глаза Коростелёва метали молнии, а Люся сидела, обомлев от удивления.
- Вы не думайте, я этого так не оставлю! – голос Антонины Петровны сделался вдруг твёрд, куда и делась вся показная полуобморочность и слабость, - Я выше пойду, куда следует стану писать!
- Пишите! Куда угодно пишите, и сколько желаете, - хмыкнул Коростелёв, - Мне на пенсию давно пора, да всё никак не отпустят! Я с удовольствием уйду, меня внуки ждут на рыбалку с ними ходить! А вот сына вашего, как я слышал, в заместители мои прочат… ну… не знаю даже, наверное, никто не любит таких, кто смеет слабых обижать… Как услышат да узнают, да ещё и вы напишете, разбираться начнут… Потому и говорю вам – пишите! Пусть до правды докопаются, все и узнают, достоин ли должности Михаил, рассудят по-людски…
Не дослушала Антонина Петровна, поднялась со стула, спрятала в сумочку свой носовой платок, щелкнула замочком, и не глядя ни на Коростелёва, ни на Люсю, вышла из кабинета, хлопнув за собою дверью.
Люся, спокойная и невозмутимая вернулась на своё рабочее место под любопытные взгляды коллег, пытающихся разгадать, зачем же вызывал её председатель, и что же там произошло интересного. Но напрямую спросить никто не осмелился, и разговоры вернулись в обычное русло.
Вечером все коллеги опять же с любопытством воззрились на Люсю, которая сообщила, что уйдёт сегодня пораньше, отпросилась по делам.
А Люся вышла из конторы, вздохнула свежий летний воздух и пошла в сторону Городищенской школы. Шла, любовалась сверкающей на солнце рекой, живописно огибающей холм, и всё никак не могла перестать думать о словах Коростелёва, что не позволят сельчане обижать того, кому помощь нужна…
- Входите, Людмила Николаевна, мне Коростелёв звонил, - пригласил Люсю директор школы, - Ну, рассказывайте всё, как есть, и ничего не бойтесь! Я тоже не мальчишка маленький, кое-какой вес имею, и в районе к моему мнению прислушиваются! Так что, работать вам в школе никто не посмеет помешать!
Позже, когда Люся пришла в сад за сыном, то Ирина Витальевна сообщила, что заходил Михаил, справлялся, была ли уже Люся и забрала ли Алёшку.
- Я сказала, что у нас ещё идут занятия, поэтому отдать ему сына не могу, - тихонько говорила воспитательница, - Но он и не настаивал, по-моему, он не за сыном приходил, а тебя искал, Люся… Может быть, давай позвоню участковому…
- Не нужно, спасибо, Ира, - ответила Люся, - Ничего он не сделает, побоится… Его сегодня Коростелёв к себе на беседу приглашал, а Миша такое ох как не любит…
Люся была права. И когда они с Алёшкой подошли к дому, то на скамеечке у забора увидели сидящего в ожидании Михаила.
Продолжение здесь.
От Автора:
Друзья, рассказ будет выходить по одной главе, в семь часов утра по времени города Екатеринбурга. Ссылки на продолжение, как вы знаете, я делаю вечером, поэтому новую главу вы можете всегда найти утром на Канале.
