Прошло много лет, вышел Валерий на пенсию, надумал снова взять кур. Теперь для таких, как он, работала целая индустрия: продавали готовых несушек, а корму сколько всякого!.. Казалось бы, что тут такого, ну продают и продают. А Валерий думал: сколько корму! И, надо же, специально для кур разработали.
Вы читаете продолжение. Начало рассказа здесь
Продавец хвалил корм. Говорил: запаривается хорошо, так что держи, дачник-пенсионер курей. И вот уже бегают по курятнику рыженькие курочки, светит сибирское солнышко, но на душе у Валерия неспокойно. Дочки окончили университеты, работают, а не выходят замуж. «Не за кого». Помнил он, как в их деревне девки так же говорили. Да и парни. А сам он думал: ну как это, не за кого, не верю, что нормальные девчата и парни перевелись. Мы вот, к примеру, с Машей нашли друг дружку.
Однажды в лесу увидел Валерий две берёзки, стояли они сильно-сильно друг к дружке прижатыми. Вот, кажется, и мы с моей Машенькой как эти берёзоньки. Постой, берёза – это же женского пола, вот ежели бы тополь к берёзке прижался, тогда картина бы получилась – парень, девушка, а тут – две берёзки… Ну и что? Две берёзки мы с моей Машей...
Раньше у молодых что было? Трусы, штаны, юбка, рубашка. С ложки, с тарелки хозяйство начиналось, со шторочки какой-никакой. Ныне избаловалось человечество – всё и сразу подавай. Рухнул наш любимый Советский Союз на радость американским политикам, а нам на горе великое, полная ведь разруха была, даже пенсию не платили, задерживали.
А теперь страна обеспечивает себя курятиной, свининой, зерном, армия сильна, а это ж сколько надо было перелопатить, чтобы было такое!.. Всё разворовали в 90-е. Начальство, конечно, по большей степени воровало, но даже и не это главное. Всеобщее равнодушие нас губило.
Курочки бегали по курятнику, солнечные зайчики все до одного были на месте. Надо яичко снести – пожалуйте в вагончик, там насест, гнёзда, полочка для отдыха. Всё по уму. Надо погулять? Пожалуйте пернатые, места для вас много, и на улице отведено.
И видит Валерий, как от удовольствия рыженькая курочка как бы закапывается наполовину в землю. Много земли во Сибири, дач брошенных много – кто умер, кто состарился, кто не может работать от коварных хворей, а дети по вахтам, не до дач им. Но много и таких ныне, что садят картошку и всё остальное, молодцы, чего сказать.
По выходным приезжала на дачу жена Мария – она ещё работает. Сразу веселее становилось мужу, а то средь недели и тоска одолевала. Она каждого человека поклёвыват в темя, сроду не угадаешь, что будет. Мысли, что каждую секунду можешь помереть, бередят нутро. Но покуда не подох, жить надобно. Ведь каждый русский человек, живя на белом свете, продолжает Россию…
***
Когда ходил в магазин за хлебом, Валерий всё время останавливался возле дачи, где хозяйкой была бабушка по фамилии Тюрина. Имя и отчество запамятовал, снова спросить стеснялся. Бабушка, да и всё.
Тюрина, завидев Валерия, часто заводила разговор первой:
– За хлебом опять шлёпашь? Слушай, сосед, у меня прошлой зимой чё-то с головой было. Упала, без сознания долго была, лечили врачи, подлечили. А я вот думаю: вот бы сразу помереть, чтобы детей не мучить, а?..
– Хитрая ты! Сразу хочешь помереть, об этом многие мечтают. Отошла же, снова в огороде работаешь, мне за тобою сроду не поспеть. Ничего, бабушка, вырулила, значит живи и понапрасну не канителься. Ты – молодец! Сколько не иду, всё время работаешь. Тебе скоро восемьдесят, а моей маме почти восемьдесят три было. Месяц не дожила, тоже проворная была.
Слушая Тюрину и волею жизни наблюдая, как она работает, Валерий думал, что его мама была, наверно, самой трудолюбивой на свете. Много людей так про своих мам думают! То поколение было железные люди.
Во второй половине лета сильно лили дожди и люди переживали, что картошка будет гнить. Валера спросил у Тюриной, что она об этом думает.
– У нас дорога между лесом и дачами, два дня дождь и даже глубокой лужи нет на дороге. Это почему? Земля у нас песочная. Влага быстро уходит. Ну, может, и будет картошка гнить, но не так как у других, у кого земля глинистая.
Жалел Валерий Тюрину ещё и потому, что телевизор у неё, первый и второй канал не показывали. А он не мог помочь в этом деле старухе, ничего не понимал. Обещал отремонтировать телевизор сын соседки. Велел купить ей две большие железные банки с пивом, собираясь соорудить антенну. Но пиво в железных банках пока стояло целым, а Тюрина говорила:
– Я-то пиво не пью! Коньячку махонькую рюмочку могу махнуть, чтобы в голове лучше работало. А ты, раз не можешь починить телевизор, ну чё с тобой сделаешь?.. Ты зато за курами ухаживаешь, семью подкармливашь, тоже дело. А сырое яйцо от своих кур надо обязательно пить, а потом – рюмочку, от всех болезней средство. Я, когда кур держала, сама так делала. И сила прибавлялась. А по осени, когда головы курам отсекла, плакала… За внучек переживаю. Избаловали их. Я своих, чего греха таить, бывало и шлёпну ремешком. Ничего, выросли нормальные. А внучки – разбалованные. Я с ними строга, и они меня за это недолюбливают. Говорю им: не люблю лентяек, а им ничего, смеются. Всю жизнь не прохохочешь! Говорю: надо к жизни приспосабливаться, знать, что и когда в огороде посадить. Мы вон в деревне без света жили, а всё умели. И шить, и по хозяйству – это целая наука, а они опять смеются. Учитесь, говорю, у матери щи варить, другую еду. Вам замуж выходить, надо всё уметь. А они: «Мы в кафе сходим поедим, зачем готовить? И огород не нужен, можно в магазине купить». Моё мнение: не приспособлены к жизни. Свет если отключат, не выживут.
Выслушав Тюрину, Валерий пошёл в магазин.
***
Сибирская жизнь!.. Тут и времянки, и дачи, от расстояния дух захватывает. В городе пяти-, девяти-, десяти-, шестнадцатиэтажки, но главное – лес. Хоть и повырубленный ворами, но всё же, слава Богу, не везде. Уж больно большая Сибирь, и, как писал Антон Чехов, только птицы знают, где она заканчивается.
Создал Господь Сибирь, вырубай, не вырубай лес, а природа мудрее, чем человек. Под промышленное производство был вырыт огромный котлован, цех тот громадный в 90-е даже не начали строить. В котловане было вычищено всё, только земля осталась, и вот через тридцать лет здесь вырос лес, и люди там грибы собирают.
Идёт Валерий после встречи с Тюриной вдоль дороги. По одну сторону дачи, по другую лес, и вдоль лесной дороги набрал он несколько подберёзовиков. Вернулся из магазина, тут же сварил их в маленькой алюминиевой кастрюльке. Много лет кастрюльке, а всё служит, родимая. Варить много надо, когда семья большая, а вдвоём хватит и кастрюльки. Она ж волшебная: раз, и быстро съел! Надо другое варить, получается разнообразие.
Сосед по квартире в посёлке, дядя Ваня – ему уже восемьдесят три, а он сам обрабатывает дачу, водит автомобиль «Нива» – рассказывал Данилычу:
– Я почти ведёрну кастрюлю щей варю. На неделю хватает нам с собакой. Не люблю часто готовить. Помидор солёных много, я их на одну такую кастрюлю, трёхлитровую банку добавляю. Окорочков штук шесть брошу. Привык уже так, один живу, кто мне наварит?..
Валерий же любил готовить часто, а, стало быть, хочешь не хочешь, а получалось радостнее на душе. И даже от такого простого действа жизнь становилась интереснее. «Приедет Мария, а я картошки с грибочками нажарю! А она уж точно винца привезёт, надобно душе праздник делать, чтобы не лопнула она от жизненной надсады».
Как тут Василия Макаровича Шукшина не помянуть с его фразой: «Праздник нужен душе, праздник».
Помидоры в теплице созрели – снова разнообразие, да какое!.. Разве сравнишь что растёт в огороде с магазинным?.. Хрустнешь огурцом, помидорку съешь, кусочек хлебушка, чай с сахарком, вот и завтрак.
Видел, конечно, Валерий Данилыч, что люди маслом сливочным и сыром завтракают. И не сказать, чтобы он не мог себе это позволить, пенсия есть, а всё же далеко не всегда ел сыр с маслом.
А тут, как началась эта война на Украине, стал он больше ценить каждую минуту, думал порою, что это инстинкт, чутьё такое у человека живёт: раз война, то всяко может быть. Таскал из лесу Валерий старые пеньки, подсушивал их на солнышке, да баню топил, хорошо горят, жару много от них, а ведь сколько в лесу пролежали! Брал, конечно, такие, что под силу унести.
«Пеньков мне хватит, а на будущий год, ежели с пенсии накоплю, куплю готовых дров, колотых… Другие покупают, а я, что, не заработал?.. Маленький грузовичок колотых дров шесть тысяч стоит. Ну и что, много ли нам с Машей надо? Дочки почти не едут сюда, привыкли к городской жизни», – размышлял Валерий.
В этом году многие и на заброшенных дачах картошку посадили. Может, война повлияла? Страх в человеке живёт, нутряной страх, и кто поборол его, значит, сильный человек. Каждое утро Валерий молился. Под иконочками лежало мамино письмо бабушке в деревню – это для него тоже была святыня. Нет бабушки, нет мамы, и Прокопьев каждый день поминал их в своих молитвах к Богу.
После молитвы завтракал, когда яичком от своих же курочек, когда Усольской колбаской – и цена у неё была невысока, и вкусная. Ну и, конечно, варил супы. Как без них?! Укреп жизни нужен человеку, а без супа вообще никакой жизненной силы нет. Сколько раз замечал Данилович, поест супа, и силы есть кой-какие – за пенёчками в лес ходить. А так если подумать, что в супе-то? Капуста, картошка, морковка, свеколка или листочки её, косточки свиные, говяжьи или куриные, помидорка, лук, чеснок, укропчик, петрушка, лавровый лист, перец – крупный горошек душистый, соль. Рассольники, щи варил. Нехитрые продукты, а вот, гляди, силы дают – надобно человеку питаться.
Курятник помогал строить Михаил. А как не отблагодарить людей? Уж несколько раз на велосипеде приезжала тётя Света, мама Миши, и каждый раз давал Прокопьев им яичек. Возил и двоюродной сестре яички. После инфаркта она, сердешная. За сына шибко переживает. Говорит, могут призвать на войну, он хорошо отслужил срочную, а у него теперь сынишка растёт. А у Валерия зрение совсем негодное, да в лёгких чернота от литейки осталась, врач головой крутила, когда на снимке увидала лёгкие Данилыча, выписала таблетки. Видать, целые институты высчитывали, когда человеку пенсию давать, потому как сбой здоровья по всем направлениям наступает ещё до пенсии.
Project: Moloko Author: Казаков Анатолий
Продолжение здесь Начало рассказа здесь
