Начну, как говорил начальник пионерского лагеря в кинофильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» товарищ Дынин: «Когда я был маленьким…». Так вот. Когда я был маленьким, наша семья жила в самом центре Казани, одном из старых двухэтажных кирпичных домов дореволюционной постройки, где все удобства были во дворе, летом царила погребная сырость, а зимой стены промерзали насквозь. Это были шестидесятые годы прошлого века – старые добрые времена, когда, точнее, «где без спроса входят в гости, где нет зависти и злости – милый дом, где рождение справляют и навеки провожают всем двором».
Жили мы, как и все обители наших трущоб, очень скромно, а мои родители – врачи - работали на полторы ставки, уходя на работу и возвращаясь домой, или пока я ещё спал, или когда уже лежал в объятиях Морфея. Чахлый и хворый, каждой весной и осенью, я полтора-два месяца лежал с хронической пневмонией в детских клиниках, «выползая» оттуда с «шишками» на попе, поскольку пенициллин, уколы которого мне делали каждые четыре часа, был в те годы «калиевый», очень болезненный и плохо рассасывающийся. Моим непосредственным воспитанием занималась бабушка, которая собирала меня в школу, встречала, кормила, делала со мной уроки и укладывала спать. В наши дни дом, в котором мы жили, и многие другие строения снесли, а на их месте построили развлекательные и торговые центры, рестораны, банки и бутики. А я иногда прихожу сюда и ищу, ищу своё далёкое детство, вспоминая своих друзей, соседей и нехитрые игрушки – обод велосипедного колеса с изогнутой проволокой-держалкой, деревянный самокат на подшипниках, железные коньки на верёвочках и пр. – «город, которого нет» и годы, которые уже никогда не вернутся…
Наш квартал был ограничен четырьмя центральными улицами с анфиладно располагающимися в нём дворами – «Русским», «Татарским», «Старым» и «Новым» – и имел воротный выход на каждую сторону. Все мальчишки каждого из четырёх анклавов жили дружно, никогда между собой не ссорились и всё свободное время проводили во всевозможных играх. Обычно мы играли в прятки, войнушку, футбол, ходили купаться на речку Казанку, а зимой прыгали в сугробы с трансформаторной будки или катались с горок на фанерках в парке «Чёрное озеро». В одном из дворов жили два мальчика, наши ровесники, с синдромом Дауна. Они держались особняком, никогда с нами не играли, да мы их, собственно, и не приглашали, считая их «блаженными» и не способными на какие-либо адекватные совместные мероприятия. Но. Их никогда и никто из нас не обижал. Напротив, если нам способствовала удача и мы где-то «обогащались» батоном белого хлеба по двадцать две копейки или арбузом по три копейки за килограмм из овощного магазина на соседней улице – всегда старались угостить этих ребят куском хлебного мякиша или сочной арбузной мякотью. «Даунята» принимали наши «подарки» с чувством признательности и собственного достоинства. Они никогда не набрасывались с жадностью на еду, хотя и были всегда голодны, а сначала широко улыбались и что-то по-своему лопотали, вероятно, благодаря нас и делясь между собой положительными эмоциями.
Как-то раз мы с бабушкой пошли в магазин за продуктами и купили молоко и кефир в стеклянных бутылках, хлеб и что-то там ещё. Авоська была достаточной тяжёлой, поэтому нёс её я, тогда ещё первоклассник, медленно, периодически перекладывая из одной руки в другую. Бабуля, страдавшая ревматоидным полиартритом и опиравшаяся на палочку, тоже не могла ходить быстро, поэтому наша процессия двигалась к дому черепашьими шагами с периодическими остановками и передыхами. Ещё издалека я заметил наших дворовых «даунят», идущих навстречу и о чём-то оживлённо общающихся между собой. Вот они поравнялись с нами и вдруг, как по команде, вцепились в авоську и стали буквально вырывать её из моих рук. Я, ничего не понимая, крепко держал сетку из последних сил, но тут моя бабушка сказала, что мальчики хотят нам помочь и попросила меня разжать пальцы. Как она об этом догадалась - я поначалу и не понял. Так мы и дошли до дома: впереди - наши неожиданные помощники с продуктами, а следом – мы. В благодарность бабуля вынесла ребятам по ещё тёплому пирожку с картошкой, а они прижались к ней с двух сторон и говорили что-то ласковое на своём языке, пока она своей морщинистой рукой с деформированными суставами гладила их по головам. Этот эпизод настолько врезался в память, что я, до сих пор, спустя пятьдесят с лишним лет, вижу его иногда в своих снах. Только потом я узнал, что когда бабушка ходила меня встречать из школы, то всегда брала что-нибудь «вкусненькое» для угощения «даунятам». А они всё понимали, помнили и пытались всячески отблагодарить её при первой же возможности.
Однажды, гуляя на улице, я нашёл монетку, достоинством в двадцать копеек, выпуска тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Это было что-то! Я стал богатым! Я был самым счастливым человеком в мире! Ну, так мне, по крайней мере, казалось на тот момент жизни. Как я поступил со своим «богатством»? Первым делом, я пошёл в книжный магазин на соседней улице и в отделе канцтоваров купил два простых карандаша, по две копейки каждый, и белую «стирательную» резинку за одну копейку. Осталось пятнадцать копеек и на что их потратить? – в том у меня не было никаких сомнений. На другой улице располагался гастроном, в кондитерском отделе которого я купил сто грамм карамельных конфет «Театральные» с ароматом какого-то цветка. Я вышел из магазина, достал из бумажного кулька одну конфету, развернул обёртку и положил её в рот. Я был на седьмом небе от счастья! А, главное, у меня ещё оставалось целых две копейки, которые я решил отложить, как говорили взрослые в те годы, «на чёрный день».
Жуя конфету, радостный и довольный жизнью, я вошёл в наш квартал и сразу же увидел «даунят». Они вдвоём играли в игру, название каковой я, к своему стыду, забыл за давностью лет и в которую обычно играли по пять-шесть человек. Суть её была такова. «Водящий» поворачивался спиной к другим игрокам, ладонь правой согнутой руки прикладывал к уху той же стороны, а локоть поддерживал пальцами левой руки. Кто-нибудь из игроков сзади легко бил по правому или левому локтю, а «водящий», разворачиваясь, должен был угадать бьющего. Если угадывал – они менялись местами, нет – продолжал «водить». Вы понимаете: играли «даунята» в эту игру вдвоём не от хорошей жизни, но сколько задора, счастья и радости витало в воздухе вокруг этих ребят! Они оба хохотали до упаду, менялись местами, тыкали пальцами вокруг в пустоту - воображаемых напарников - и снова играли. Когда я подошёл поближе, пацаны перестали забавляться и смеяться, как-то сжались и на всякий случай отошли немного в сторонку, к стене дома. Я повернулся к ним спиной и встал в позу «водящего». И они тут же поняли и приняли моё предложение! В отражении оконного стекла я видел, кто из мальчиков меня «шлёпает», но всегда указывал на другого. Игра возобновилась с новой силой – весельем, смехом и атмосферой праздника. Наигравшись, мы сделали перерыв для отдыха. Я достал из кармана кулёк с конфетами и протянул его «даунятам». Они смотрели на меня со смешанным чувством, то нерешительно протягивая руки к сладостям, то отдёргивая их обратно, словно боялись обжечься. Мы стояли близко друг к другу, и тут я обратил внимание на их необычные раскосые глаза - голубые-голубые, бездонные-бездонные и грустные-грустные. Что-то сжалось внутри меня; я взял руку одного из ребят, вложил в неё весь кулёк и сомкнул его пальцы. Потом повернулся и пошёл домой. Заходя в свой двор, обернулся. «Даунята» стояли на месте и смотрели на меня с такими выражениями на лицах, которые невозможно было описать.
Так младенец, играя с материнской грудью во время кормления, смотрит на свою кормилицу.
Так истинно верующий нищий-попрошайка на церковной паперти смотрит вслед прохожему, бросившему в его шапку крупную купюру.
Так человек, чудом избежавший смерти, смотрит на своего спасителя.
Так верная жена или мать, встречающая с долгой войны солдата, смотрит на своего мужа или сына.
Так лесной зверь смотрит вслед охотнику, который вытащил его лапу из капкана.
И я понял на всю оставшуюся жизнь простые прописные истины.
Они не больные люди; они только внешне немного другие, но внутри такие же, как и мы. А, может быть, лучше, чище, светлее.
Они ни на кого не обижаются, что родились такими и никому за это не мстят, а живут тихо и смиренно, не причиняя зла и не делая подлостей, терпеливо неся свой нелёгкий крест по жизни.
Они – дети Солнца и песчинки Божии на этой бренной земле.
Они – сама доброта, ласка и преданность; наша совесть, открытая душа и вся остальная палитра положительных человеческих качеств и чувств, прикрытых снаружи, возможно, не очень привлекательной, но тонкой и нежной тканью.
*******
Охраняется законодательством РФ об авторском праве.
Свидетельство о публикации 21940101914.
*******
Спасибо всем.
*******
1. Заказ бумажных вариантов книг – unidoc@bk.ru
2. Электронные версии книг целиком и в частях на «Цифровой Витрине»: https://www.cibum.ru/author/57239381
3. Краудфантинг. Книга «Воспоминания врача «Скорой помощи»:
Карта Сбера 4279 6200 1006 2629
