Маркс, Ницше и Фрейд известны как представители «философии подозрения». Каждая из этих фигур стремилась убедить нас, что что-то является не тем, чем кажется. Такая формулировка присутствует книге Поля Рикёра «Фрейд и философия» (1970), в которой он назвал Маркса, Ницше и Фрейда членами философской «школы подозрительности».
Маркс говорил, что, хотя люди верят, что капитал и труд свободно обмениваются товарами равной ценности (рабочий ставит свой труд на службу собственнику, а собственник платит рабочему справедливую рыночную стоимость его труда), эта вера скрывает тот факт, что рабочий создаёт больше стоимости, чем получает в виде своей заработной платы.
Ницше говорил, что, хотя люди считают, что их моральные ценности выражают альтруизм и уважение к благополучию других, эта вера затемняет тот факт, что моральные ценности на самом деле определяются непризнанным чувством обиды на тех, кто превосходит вас по способностям. Отсюда вытекает потребность охарактеризовать успех в жизни и саму жизнь как бессмыслицу.
Фрейд говорил, что вера в единого личного Бога, который заботится о благополучии каждого человека, на самом деле является иллюзией, выражающей стремление к идеальному отцу и компенсирующей неудовлетворенность реальным отцом.
Итак, в целом герменевтика подозрения принимает форму предложения натуралистического объяснения разного рода убеждений. Эти убеждения находятся под сомнением, которое обосновывается путём поиска наилучшего объяснения. Убеждения, которые Маркс, Ницше и Фрейд считают «иллюзорными», подкрепляются некими причинами, которые, по мнению тех, кто их поддерживает, оправдывают эти убеждения.
Возьмём, к примеру, нравственность. Например, вы едете по шоссе и ваша машина может наехать и, возможно, травмировать пешехода, если вы вовремя не повернёте руль. Итак, у вас есть причина повернуть руль. Возможно, в этот момент вы не думаете об этом сознательно. Если кто-нибудь спросит вас, почему вы «избегаете» пешехода, вы скажете, что тот факт, что было бы морально неправильно поступить иначе, является для вас достаточной причиной. Этот пример взят из книги Тима Скэнлона «Быть реалистом в отношении причин».
Подразумевается, что ваше поведение всегда может быть мотивировано тем, что у вас всегда есть некая веская причина вести себя так, как вы поступаете. То, что поступать иначе было бы морально неоправданным, объясняет тот факт, что вы едете так, чтобы избежать наезда на пешехода.
Напротив, «мастер подозрений» будет утверждать, что на самом деле вы действовали так, потому что вас заставили так поступить, а не потому, что у вас были на то свои причины или потому, что иной поступок не был морально оправдан. Затем он предложит причинно-следственное объяснение вашего поведения. Например, что забота о благополучии других — это адаптивная черта, приобретенная в ходе эволюции вида. Эта черта дала группам, у которых она была, конкурентное преимущество перед теми, у кого её не было. И так далее.
Итак, у нас есть два возможных объяснения: вы действовали так, потому что альтернатива не была морально оправдана, или вы действовали так, потому что вы представитель вида, у которого развилась предрасположенность сохранять жизни представителей своего вида или группы. Тогда возникает вопрос, какое из них правильное?
Тут и приходит на помощь вывод о «наилучшем объяснении». «Мастер подозрения» должен будет показать, что его каузальное объяснение объясняет факты лучше, чем объяснение, основанное на предполагаемой «иллюзии». Также, конечно, нужно будет показать, что именно вызвало «иллюзию».
Маркс, Ницше и Фрейд попытались сделать это, и, по мнению большинства современных философов — безуспешно. Вероятно, больше всех смог предложить Ницше. Его моральная психология необычайно проницательна и бесконечно продуктивна, даже если вы в конечном итоге отвергаете критику морали, которую она призвана утвердить.
Итак, эти три фигуры попытались отойти от греческой телеологической точки зрения в пользу этиологического объяснения того, что мы знаем как реальность. В каком-то смысле они убедительны, и это связано с неврологической конституцией человека. Но в конце концов все они не смогли достичь вершины своих философских изысканий. Таким образом, модель, которую можно распознать в концептуализации реальности каждым из этих мыслителей, возможно, является лишь вопросом свободы воли.
