Без лишнего преувеличения могу сказать, что при пристальном взгляде любой, буквально любой судебный процесс является интересным. Если только кто-то пытается сказать, что в том или ином судебном процессе не было, дескать, ничего особенного, ничего, что могло бы привлечь внимание — знайте: речь идёт только о том, что говорящий ничего особенного не увидел, и это именно его внимание не было ничем привлечено. А оно, интересное-то, там всенепременнейше есть. Есть, есть! Если не как парадокс, то как иллюстрация, если не как иллюстрация, то как схема, если не как схема, то как анекдот. А подчас как всё сразу взятое вместе.
Вот смотрите: закончилось рассмотрение по первой инстанции в принципе-то довольно тривиального дела. Существо спора состояло в том, что некая дама, работавшая по совместительству на предприятии, была уволена за прогул без уважительной причины. Во всех отношениях замечательным было то, что прогул, то есть отсутствие на работе этой дамы в течение более чем трёх часов усиленно доказывался ответчиком, но истицей как раз совершенно не оспаривался. Ну, ни капельки. Она действительно отсутствовала на работе. И не три часа, а более месяца. Прогул, таким образом, разумеется, имел место.
Но вот причина этого прогула…
Причина состояла в том, что эта дама в это самое время находилась на излечении в больнице.
Ну, дело, стало быть, вроде, ясное. Не так ли?
Однако в этом самом деле было много преинтереснейших поворотов. Расскажу об одном из них.
Совокупно со всем прочим, работодатель, уволив означенную даму, взял да и не выплатил ей ни остатка заработной платы, ни компенсации за неиспользованный отпуск. Естественно, что истицу такое дело несколько не устроило. Она, впрочем, в первый день увольнения, уже не пришла на предприятие, где, по утверждению ответчика её ждали деньги, а через несколько времени направила работодателю заявление с требованием перечислить причитающиеся ей суммы на её счёт в банке. Это заявление ею было подписано. Ответчик, тем не менее, не стал ничего никуда перечислять, а просто сохранил деньги у себя, проведя бухгалтерскую операцию депонирования заработной платы. При этом представитель ответчика в суде убеждённо утверждал, что таким вот действием его доверитель полностью исполнил обязательство уплатить те самые суммы истице. А истицу этот представитель ответчика выставлял просрочившим кредитором, который просто не стал осуществлять своё право путём получения денежных средств в кассе предприятия.
Тут нелишне сказать, что никакого соглашения о порядке выплаты заработной платы, равно как и кассы, вообще-то не было. Касса представляла собою, в сущности, просто учётное бухгалтерское понятие. Ну да ладно.
И вот тут-то возник вопрос: а, может, и в самом деле речь идёт о просрочившем кредиторе? Может и в самом деле речь идёт только о том, что истица как кредитор не пришла и не получила деньги? Правда, тогда возникает иной вопрос: а отчего же это предприятие не перечислило эти самые деньги на счёт, куда их перечислить, собственно, просила истица?
Ответ на последний вопрос был оригинальный, но я не хотел бы касаться в данный момент именно его. О доводе скажу чуть позже. Вернёмся к первому вопросу.
Итак: каким, собственно, образом должны исполняться обязательства, состоящие в выплате заработной платы?
Оговорюсь сразу: большая часть норм кодексов как в России, так и на Украине, которые регулируют эти вопросы, диспозитивные. Порядки эти, определённые законом, можно изменить договором. Ситуация, когда такой порядок непротивоправно и непротивозаконно изменён договором, тривиальна и рассматривать её сейчас особого смысла нет. Ну, а часто ли, густо ли в трудовых договорах встречается такое условие? Я имею в виду порядок исполнения обязательства уплатить денежное вознаграждение за труд? Не-а, не так уж и часто. Всё считается само собой понятным и разумеющимся: деньги получают по ведомости в кассе, либо предприятие само перечисляет на счёт, указанный работником, либо вообще открывает ему счёт в банке само по его заявлению. Ну, когда есть заявление работника о перечислении — в принципе всё ясно. Правда, ясно до той поры, пока этот самый работник не пришлёт иного заявления, в котором напишет, скажем, что счёт он закрыл и более не следует на этот самый счёт ничего слать. В принципе тут сам человек хозяин-барин: банковский счёт, кто бы ни открывал такой счёт на его имя, есть именно счёт этого человека и он вправе творить с ним что захочет, не слишком согласуя свои действия с посторонними. Таким образом получаем «чистую» ситуацию: предприятие должно денежки человеку, человек этот не является никаким предпринимателем во всяком случае в отношениях с предприятием, договорного условия между предприятием и человеком на этот счёт нет, а сам этот человек за денежкой на предприятие не приходит.
Ясно, что перед нами — обязательство. Существо этого обязательства состоит именно в том, что один субъект должен передать другому субъекту определённую денежную сумму. Субъект, который должен совершить означенное действие есть должник, а иной — кредитор.
Поскольку в рассматриваемом случае обязательство состоит в том, что один субъект несёт обязанность передать другому субъекту не овечек, не кроликов, не резинотехнические изделия, а именно деньги, рассматриваемое обязательство является всё-таки денежным. Почему? Да по определению! Я не могу себе представить какое должно быть извращение в логике, чтобы такое обязательство можно было бы объявить каким-то иным. Теперь обратим своё внимание на затасканную формулу, что всякое обязательство, в том числе, разумеется, и денежное, должно быть исполнено в срок и надлежащим образом. Причём, сама по себе эта формула является, заметим, императивной: стороны не могут договорным образом изменить её. Если стороны договорятся о чём-то, то вот как раз надлежащий образ исполнения обязательства и будет тем, что закреплён в их договорённости. Но мы как раз рассматриваем случай, когда такой договорённости нет. Тогда, естественно, надо применять тот «образ», который указан в законе.
Смотрим далее: законодательство как Украины, так и России, — да и не только! — устанавливает, что срок расчёта увольняемого неважно по каким основаниям работника — если я не ошибаюсь, последний день работы. Так? А «надлежащий образ» исполнения обязательства состоит из двух частей: способ, каким исполняется обязательство, и место, где оно должно быть исполнено. Ну, касательно способа выдачи денежных сумм, тут пока всё ясно (Как известно, существовало три способа расчёта в деньгах: счётом, весом, объёмом: «Два пять шапок серебра…». Последние два практического применения сейчас не находят из-за распространённости ассигнаций. Хотя…). А вот место…
Да, привычка — вторая натура. Денежки за свою работу получают в кассе. Ну, пока получают ко всеобщему удовольствию — оно и нормально. А коли не хочет работник идти в кассу?
И вот тут начинается самое интересное.
В кодексе, регулирующем трудовые отношения, чаще всего ничего об этом не сказано. Но тогда, в отсутствие особенного регулирования, надо применять те правила, которые есть в законодательстве, регулирующем более общие отношения — гражданские. А это — Гражданский кодекс. И тут мы видим, что денежные обязательства, если кредитором является непредприниматель должны быть в отсутствие каких-то особенных договорных условий исполняться… по месту проживания этого самого человека-непредпринимателя. Вот так вот! Причём, нет никакого изъятия относительно того, где, собственно, такое место находится: на Северном полюсе или в Африке, на соседней улице или в другом государстве. Если прямо следовать предписанию закона, то деньги во всех случаях надо принести к работнику. Он в данном случае та самая гора, к которой и следует двигаться Магомеду, коли гора не желает идти к оному.
Приведя примерно такое рассуждение, я услышал замечательное возражение.
Оно состояло в том, что по мнению представителя ответчика таким образом закон «толковать» никак нельзя. Потому-де, что это слишком уж обременительно для предприятия. Он привёл иллюстрацию примерно такого рода: «Представьте себе завод <тут был назван крупный киевский завод>. На нём работают пять тысяч человек. (Могу сказать, что по моим представлениям это ещё и не так много. Я сам работал на заводе, численность работников которого была более двадцати пяти тысяч!) И что же делать тогда с зарплатой? Разъезжать по городу и её развозить?»
Конечно, рассуждение на таком уровне весьма своеобразно: если какая-то норма законодательства явно противоречит императивам разума, то такой довод может быть высказан в законодательном органе, но, разумеется, никак не в суде, который не в состоянии заниматься оценкой как раз разумности той или иной положительной номы, а может только её тупо применять. Даже и норму вовсе неразумную. Конечно же, речь идёт исключительно о грамматическом, а не каком-то ином, толковании нормы, поскольку правило о месте исполнения денежного обязательства в месте нахождения кредитора в данном случае было просто-напросто буквально прочтено в Гражданском кодексе. Но всё-таки, разумно или неразумно? Может быть и в самом деле никакой такой возможности не было доставить деньги в место проживания? Ну, положим, что кредитор вообще живёт где-то в бескрайней сибирской тайге на берегу лесного озера, куда летом и не всякий самолёт прилетит.
Ясно, что ad hoc следовало просто взять да и перечислить денежки куда было прошено: на тот самый банковский счёт. Но это только в данном случае.
(Тут представитель ответчика на полном серьёзе заявлял, даже после прямого подтверждения истицы, что они имели сомнение, что это — её подпись; надо, дескать, было нотариально подпись заверить! Ну, комментировать такое как-то не очень хочется. По-видимому, представитель просто произносил что-то только для того, чтобы что-то говорить; с равным успехом он вполне мог бы пропеть и арию Ленского или серенаду Дон Жуана)
А я вот попытался вспомнить: а каким же образом тот же самый вопрос разрешался на просторах СССР, когда, вообще-то, никаких банковских счетов, кроме счёта в сберкассах, люди не имели, а, между тем, правило-то о месте исполнения денежного обязательство было точно таким же.
Кто постарше — помнит, а кто помоложе — узнает.
Дело в том, что все такого рода денежные обязательства действительно в Советском союзе исполнялись именно по месту жительства кредитора, а именно: через почту! И только в том случае, когда в момент исполнения кредитора по каким-то причинам не оказывалось дома, оставлялось уведомление, суммы некоторое время, кажется, один месяц, хранились в почтовом отделении, а затем возвращались отправителю. Так что вполне известный выход так-таки был.
А что касается современности и нежелания нести почтовые расходы, то, как я понимаю, никто не мешает ни одному предприятию или предпринимателю, имеющему наёмных работников или вообще контрагентов-непредпринимателей, заключая договоры, оговаривать место исполнения денежных обязательств. А вот почему на это многие внимания не обращают — а вот не знаю! Всё ведь хорошо, пока хорошо, а когда возникает недоразумение или конфликт, вот тут-то и вылазят на свет Божий как раз те обстоятельства, о которых, быть может, и думать-то уже позабыли.
