Когда я была маленькой, наша семья жила небогато, и я иногда завидовала своим подругам из более состоятельных семей. Не то, чтобы у нас не было еды или я донашивала чью-то одежду, нет. Кстати, в этом плане моя мама была очень щепетильной и категорически не разрешала никому отдавать нам старые вещи.
Мы ели вдоволь, носили новую одежду и у нас с братом были игрушки, мы ездили отдыхать на море, в пионерские лагеря и это был один из лучших периодов в моей жизни. Но. Мне всегда хотелось ещё одно пирожное, ещё один стакан лимонада, мне так и не купили велосипед, и немецкую куклу с резиновыми ручками и щёчками, которая бы говорила: «мама». Короче, нас не баловали. Помню, в первом классе я бегала в школу в форменном платье, в коричневых с начёсом шароварах и валенках, а некоторые девочки в нашем классе приходили в тёплых вязанных гамашах и красивых сапожках.
Может быть, родителям просто было лень искать хорошую одежду во времена дефицита, кого-то о чём-то просить, что-то где-то доставать. Известно, что детская одежда ненадолго – и горит, и растут малыши быстро, а может мои родители просто не были «вещичниками» - людьми, зависимыми от вещей. У нас с братом было всё необходимое, но не более того.
Как получить вещь, которой у меня нет, но очень хочется – запас идей на этот счет у меня всегда был ограничен. Мольбы, слёзы, уговоры никогда не действовали на моих родителей.
Воровать?
Мой папа детдомовский ребёнок и первые 12 лет жизни был уверен, что его ждёт романтичное полное приключений криминальное будущее. Повзрослев, социализировавшись, он поменял свои принципы и стал настоящим моралистом, в основном в отношение меня. Мне запрещалось врать, воровать (если что, я к этому и не стремилась особенно), подбирать мелочь на полу в автобусе, короче, держал меня в жёстких рамках и маму на это подбивал.
Главный урок, который показал, что воровать нехорошо и за это ждут страшные последствия, был дан мне в возрасте 5-ти лет. В это время у меня появились первые позывы к обеспечению продовольственной безопасности нашей семьи. Как-то оказавшись в овощном магазине с мамой, я увидела очень красивую выкладку лука. Это был уголок, в котором размещалась стойка с соками, в таких прозрачных стеклянных конусах, которые хорошо помнят все дети Советского Союза. Лук лежал в нише рядом с витриной, вместе с другим дарами осени, обрамляя красочную композицию. Он соблазнительно поблескивал под искусственным светом магазинных ламп своими упругими жёлто-коричневыми боками, и притягивал мой взгляд, пока мы стояли в небольшой очереди за стаканом томатного сока для меня и мамы. Я сама не заметила, в какой момент рука потянулась, и золотистая головка перекочевала в карман моего пальто. Довольная собой и тем, что операцию по изъятию из продажи корнеплода никто не заметил, я с особым удовольствием растянула свою половину стакана, а потом стала предвкушать момент, как я поделюсь с мамой этой отличной новостью.
Когда мы вышли из магазина и прошли несколько шагов, я, наконец, обратилось к своей совсем ещё юной маме. Тогда ей было 26 лет и только этим я могу объяснить то, что происходило дальше.
- Смотри, - радостно сказала я, доставая из кармана лук.
- Где ты его взяла? – с робкой надеждой уточнила мама. Наверное, она надеялась, что золотистая головка откатилась в сторону и я её просто подобрала. Но я не стала её обнадёживать и просто сообщила, как луковица попала ко мне. Я была уверена, что мой подвиг будет вознаграждён и мама поблагодарит меня за скромный вклад в меню семьи. Это было последнее, что я запомнила, потому что в следующий момент каких-либо мыслей в моей голове уже не наблюдалось. Она звенела от затрещины (у мамы очень тяжёлая рука), и краем глаза я отметила, что луковицы у меня в руках больше нет, она валяется в глубокой луже. Дальше можно было не продолжать, с этого момента я прекрасно поняла, что тырить лук в магазине нехорошо. Кстати, в детстве я практически не плакала, как бы сильно меня не наказывали, потому что считала, что все инсинуации в мой адрес беспочвенны и несправедливы, а значит те, кто наносит мне побои или кричит на меня, не заслуживают моих слёз.
В следующий раз я украла тряпку в детском саду. Зачем? До сих пор загадка. Может быть, даже не украла, а просто забыла вернуть, положить на место и нечаянно утащила её домой. Мой отец никогда не слышал и не слушал моих аргументов, а сразу делал выводы, для него не существовало презумпции невиновности в отношении меня. Разразившись 30-минутным спичем на тему воровства (я ещё тогда не знала о его планах стать вором, которые не состоялись), отвесив мне пару затрещин (мужчине ростом за 180 см несложно справиться с пятилеткой), он потребовал от меня вернуть тряпку в детский сад, и сделать это публично. Я всегда побаивалась выступлений на публике, особенно на такие неловкие темы, поэтому даже сама мысль о том, что мне надо будет открыто заявить о своём проступке сводила меня с ума и я не спала всю ночь. На следующий день я постаралась выполнить обещание, которое вырвал у меня отец под угрозой дальнейшего избиения – и признаться в своём поступке, но не смогла. Проходив весь день с тряпкой в кармане и время от времени сдавленно рыдая, я дождалась вечера. К счастью, в этот день меня забирала мама, она была не такой строгой как отец, и не стала позорить меня перед одногруппниками. Когда отец отводил меня на следующий день в сад, он попытался обсудить мой поступок с любимой воспитательницей и, если бы её не задержали разные дела, мой позор был неизбежен.
А потом потянулись тёмные дни. Периодически отец забывал об этой тряпке, и мы жили обычной жизнью, а любые вопросы о делах в саду, которые задавали родственники, я переводила на другие темы, по-детски наивно и бесхитростно. Однажды отец выпил лишнего за праздничным столом и когда все новые анекдоты были рассказаны, он предложил в качестве развлечения гостям послушать мою историю. Рассказывал эмоционально, в красках, дорисовывая события и персонажей – о том, как проявились в столь юном возрасте самые тёмные стороны моей души, и «что же из неё вырастет дальше», как я разрабатывала стратегию похищения, старалась отвлечь внимание воспитателей, о том, как страдает сторож, который должен сохранять все наши игрушки и в том числе эту тряпку в целости. Гости слушали из вежливости, а кто-то даже попросил её показать. Я принесла. Это был кусок материи, очень плотной и немного бархатистой, размером 15 на 15 сантиметров. У гостей на лицах было написано разочарование, потому что среди них были и опытные воришки, в те времена многие не считали зазорным утащить что-нибудь с родного предприятия. Но все осуждающе покачали головами, а распаливший сам себя отец влепил мне очередную затрещину и удалил из-за стола. Воры не должны сидеть за одним столом с другими… ворами.
Эта экзекуция началась поздней осенью, а закончилась летом.
Год в саду был выпускной – скоро было нужно собираться в школу. Для меня переход на новый уровень стал настоящим счастьем, потому что несмотря на всю взаимную любовь меня и воспитателей, закрытие темы с тряпкой стало настоящим облегчением.
Кстати, тряпку я просто засунула в мешок с другими игрушками. Для чего отцу понадобилось истязать меня морально на протяжении такого длительного срока, мне до сих пор непонятно.
Возможно, он чувствовал, что в будущем я стану воровать у него краски и кисточки, чтобы нарисовать свои шедевры, книги, которые мне было рано читать (я, между прочим, так и не прочитала «Декамерон», хотя, он входил в школьную программу по зарубежной литературе как дополнительное чтение, но отец резко осудил список произведений из школьного учебника), сигареты. С сигаретами он сам виноват, вбил мне в голову, что хороший табак пахнет сушёной вишней и что курение - это настоящая эстетика, а не какая-то там дурная привычка.
Попыталась вспомнить, что ещё я украла и ничего особенного в голову не пришло, наверное, я для этого слишком труслива. Но вот в семье моей знакомой такой «прихват» чужого имущества не считается зазорным. Помню, в её квартире стоял промышленный кондиционер, потому что отец работал установщиком таких конструкций. Нас с подругой сносило с ног его воздушными потоками, но в жару он здорово спасал.
Мама подруги работала в местной кулинарке и в доме всегда были свежий хлеб, сушки, пряники, печенья, пирожные. Потом подруга пошла по её стопам и поток пряников и бубликов расширился. Когда она работала швеёй, в доме не было проблем с фурнитурой и тканями, когда офис-менеджером, у неё всегда можно было перехватить пачку бумаги. Муж знакомой работает на стройке и часть строительных материалов с его работы перекочевала на дачу. Но в остальном это честнейшие, порядочные люди, которые зря чужого не возьмут. В их семье за этим занятием не замечен только один человек, дочь. Но она принадлежит к тому поколению, которому и брать ничего не нужно, сами все дадут.
Один мой знакомый работает в сфере недвижимости и периодически оказывает свои услуги мимо кассы, получая прибыль в карман, но используя базу своего работодателя. Можно ли его назвать воришкой? Замечу, что сам себя он таковым не считает.
А вы когда-нибудь брали то, что с вашей точки зрения «плохо лежит» или «никому не нужно»? Испытывали угрызения совести? Признаётесь, что воровали? Есть ситуации, когда взять чужое не зазорно? Например, вам должны и долг не отдают, и тогда вы сами забираете то, что по-вашему забрать справедливо?
