«Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет».
Когда говорят о том, что заёмные слова заполонили русский язык, что с этим надо срочно бороться, что это кошмар и ужас, язык гибнет, - нелишне вспомнить, что заимствования происходили всегда, современный русский язык в изрядной степени из них и состоит.
Это не только вполне очевидные случаи, вроде «виллы», «бизнеса» или «бюро», но и гораздо менее ожиданные, например, слово «хлеб». Разница, скорее, в том, что старые заимствования кажутся более родными, чем те, что были инкорпорированы относительно недавно. А самыми чужими кажутся те, что входят в язык на наших глазах.
Размышляя о судьбе заимствований, любопытно заглянуть в пушкинского «Евгения Онегина», где есть много чего, в том числе масса чужих слов разной степени погружения в русский язык.
Пушкин и сам это видит, и комментирует, то иронически, то серьёзно.
Допустим, употребляя выражение du comme il faut, разводит руками:
«Шишков, прости:
Не знаю, как перевести».
Или вворачивает словцо vulgаr и досадует:
«Люблю я очень это слово,
Но не могу перевести;
Оно у нас покамест ново».
Есть слова, которые Пушкин пишет по-русски, но ощущает как иностранные (те же вынесенные мной в эпиграф панталоны).
Какие-то слова он не маркирует так, но можно сказать, что они толком не прижились - и до сих пор, считай, чужие («брегет», «боливар»; а в «Онегине» есть и такое странное слово, как «васисдас»).
И наконец, самое интересное - слова, которые Пушкин не «переводит», а записывает в исходное виде - латиницей. Очевидно, это те слова, которые тогда были абсолютно чужими, и казалось немыслимым даже пытаться их русифицировать.
Не переводит он и некоторые имена (например, Talon, Child-Harold, Madame de Stael), видимо, считая их слишком новыми для русской публики.
Он также признается, что галлицизмы ему милы, «как прошлой юности грехи», и сообщает, что Татьяна и вовсе «писала по-французски», но он-то её письмо полностью перевел (значит, в её излияниях не было ничего уникального, непередаваемого на русском языке).
Прямо на общепринятость французского указывают два непереведенных предложения:
- Запись в девичьей журнале: Qu'ecrirez-vous sur ces tablettes? - «Что вы напишете на этих листках?»
- Строчка из популярной французской песенки: Reveillez vous, belle endormie. - «Проснись, спящая красавица».
Но есть и непереведённая, пусть и короткая английская фраза, цитата из «Гамлета» про небезызвестного бедного Йорика: «Рооr Yorick!»
Вообще, при всей расхожести французского среди русских дворян того времени, непереведенных англицизмов Пушкин по тексту разбросал не многим меньше, чем галлицизмов, есть и итальянизмы, и даже латинизмы, как дань классическому образованию.
Уметь выразиться на латыни тогда (не говоря уже про сейчас) - признак высокой культуры. И Пушкин бросает несколько слов (vale - «прощай», et cetera - «и так далее», in-quarto - «ин-кварто», печать в четверть листа, книжный термин), а также пару крылатых фраз:
- Sed alia tempora. - «Но времена переменились».
- Е sempre bene. - «Всё на свете к лучшему».
Что же касается живых языков, то сейчас наблюдается следующая картина со вхождением их слов, помянутых Пушкиным, в русский:
Русифицировались
Из французского
- madame = мадам
- monsieur = месье
- entrechat = антраша
- comme il faut = комильфо
- tete-a-tete = тет-а-тет
Из английского
- dandy = денди
- roast-beef = ростбиф
- beef-stеаks = бифштекс
- vulgаr = вульгарный
Из итальянского
- do-re-mi-sol = до-ре-ми-соль
- prima donna = примадонна
Не русифицировались
Из французского
- mon ange - мой ангел
Из итальянского
- far nientе - безделье, ничегонеделание
- idol mio - мой идол
Как видим, почти всё (даже британская вульгарность) вошло в русский лексикон, за редким, незначительным исключением. Жаль только, с far niente не сложилось: безделие хорошо на всех языках, но в итальянском оно особенно прекрасно!
