Начало Продолжение Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Все публикации этого автора
В тесном коридорчике Ириша вдруг прижалась к Прохору.
- Не надоело... с девчонкой возиться?..
Прохор отстранился. Ириша жарко продолжала:
- Такой красивый... сильный... я же вижу... Я знаю, что тебе надо... Она же никогда тебе этого не даст. Ей осталось-то... у неё же лейкемия... белокровие... это ж не лечится... Да и кто она тебе?.. А я... женой буду... Что пацан у меня такой... Так мне давно советуют в интернат его... отдать. А у нас с тобой другие дети будут... здоровые... красивые...
Ириша снова попыталась прижаться к Прохору. Он спокойно её отстранил. Вежливо сказал:
- Завтра приходить не надо. Я сам буду делать Анфисе уколы. Нам так удобнее. Спасибо.
Ириша криво усмехнулась:
- Любишь, что ль?.. Бывает...
А потом как-то горько, обречённо переспросила:
- А... бывает?..
Махнула рукой, повернулась и вышла...
Теперь Анфиса торопилась решить задачи, чтобы пойти к Серёге. Прохор видел, что она превозмогает собственную боль, что с каждым днём нарастала в её суставах. Не переставал удивляться, наблюдая, как она занимается с Серёгой. Какие-то из упражнений она знала, помнила, как, если случались травмы, занимался с ними врач в спортшколе. Но, в основном, Прохор видел, сейчас она интуитивно догадывалась, чувствовала, что именно надо Серёге. Уверенно и настойчиво заставляла его вставать. Серёга смотрел на Анфису влюблёнными мальчишескими глазами, отчаянно старался, выполнял все её строгие требования.
Прохор присматривался к Анфисе, пытался понять какую-то перемену, случившуюся с ней после той ночи... И Анфисочка чувствовала, что в ней что-то изменилось. Прохор замечал, что она словно прислушивается, присматривается к тому, что с ней происходит. Ночей они ждали оба. Теперь он не уходил. Оба, затаив дыхание, прислушивались к стуку своих сердец, когда Прохор медленно раздевал Анфисочку, ласкал её. Ему так хотелось... чтобы она почувствовала это счастье... как непременно должна чувствовать женщина. Если... Анфисочка... умрёт... и он тоже – сразу! – то пусть она узнает... как это: взлетать от их любви... от его нежности... его ласк... Но понимал, что ей просто нравятся его ласки. А Прохору хотелось, чтобы она... взлетела вместе с ним. Сам, почти по-мальчишески стесняясь, он ласкал её... головокружительно откровенно. С безудержной нежностью разводил её коленочки, целовал, медленно ласкал губами её трепетную плоть. Потом поднимал её ножки. Осторожно поворачивал её на животик. Она страшно стеснялась, но послушно выполняла его желания, радуясь своей покорности.
И во всём этом, даже в её стеснении, была совершенно невыразимая нежность... красота – как в ветке миндаля. Как в хризантемах. Нежность и красота, без которых ничего в жизни не имеет смысла... Эта нежность разрешала... невероятно смелые и откровенные ласки Прохора. Он хотел... страстно желал, чтобы Анфисочка почувствовала... полёт. И однажды Прохор замер. Услышал тихий-тихий... сладкий стон. Потом она так трогательно-стыдливо прятала лицо у него на груди, а он счастливо переводил дыхание, говорил:
- Анфисочка... Это так и должно быть...
А перемена так и оставалась непостижимой. Происходило что-то очень сокровенное. Такое, что даже Анфисочкину болезнь отодвигало...
...Отец хозяйки, Таисии Семёновны, бывший военный фельдшер, всегда внимательно, с какой-то особенной добротой смотрел на Анфису. Однажды сказал Прохору:
- Сдаётся мне... у девчонки твоей малокровие. Но ты не бойся, это поправимо... а больше ничего у неё нет...
Протянул холщовый мешочек:
- Заваривай и давай ей. Это наши горные травы...
Травяной чай Анфисочке очень понравился. Обмороков больше не случалось, даже щёки немного порозовели. Седой врач в городе как-то озадаченно-задумчиво смотрел на Анфису, заставлял пересдавать анализы.
Но однажды, когда они гуляли по набережной, у Анфисы сильно закружилась голова. Прохор взял её на руки, присел на скамейку. Изболевшееся сердце Прохора опять медленно покрывалось невыносимо колючим, ледяным инеем: значит, всё по-прежнему... Ничего не прошло...
Анфисочка улыбалась. Прикрыла глазки.
- Неет... Прохор Степанович... Это совсем... совсем... по-другому...
Врач внимательно выслушал торопливый рассказ Прохора. Глазами показал ему на дверь. А когда позвал его снова, Анфисочка испуганно и растерянно, страшно виновато взглядывала на Прохора.
- Выйди, – строго сказал ей врач.
С остановившимся сердцем Прохор смотрел на врача.
А тот резко заговорил:
- Не усмотрел ты... тренер. Не усмотрел за девчонкой. Беременная она, знаешь ли...
Прохор закрыл глаза дрожащей рукой. Врач остановился напротив. Его вдруг осенило... Он в еле сдерживаемом гневе поднял руки над головой Прохора. Закричал:
- И что теперь? Ну... что теперь?!.. Ты ж мне... все анализы... все показания сбил. Теперь не поймёшь ничего. Ну, чем ты думал?!..
Врач свирепо бегал по кабинету, говорил, что при беременности анализы очень часто показывают неправильные результаты, особенно – в таком сложном случае, как у Анфисы. И вообще... понимаешь ли ты... треееенер... что такое беременность... при таком диагнозе?!.. Который... у неё написан. Это ж... не я ей ставил такой диагноз! Это ты привёз её ко мне с этими записями!!! Врач тряс перед глазами Прохора стопкой исписанных листов.
- И... ну, что ты делал?..
И не было слов, чтобы объяснить свирепому доктору... Что... если они, Прохор с Анфисой... умрут... то Анфисочка должна узнать... почувствовать его любовь... полёт от его ласк...
-Значит, так. Привозить её будешь через день – через день, слышишь?! А если скажу – каждый день. А если надо будет – оставишь её здесь. Мне надо выяснить... – врач замолчал, устало потёр лоб рукой. – Многое... надо выяснить.
Казалось, врач усилием воли сам себя остановил. Поднял на Прохора воспалённые глаза, уже спокойно сказал:
- И я выясню.
Потом с отчаянием и снова с гневом закричал:
- Но как же ты мне всё... перепутал!!!
С яростным любопытством взглядывал на Прохора:
- И ведь видел я... сразу видел... как она смотрит на тебя... Как она смотрит на тебя!.. А ты... сказку помнишь? Про царевну-лягушку?.. Тот олух шкуру преждевременно... сжёг... Так и ты... А мне два шага оставалось, чтобы выяснить!.. Всё, иди отсюда. Теперь жди. У неё – второй месяц. Скорее всего, в семь придётся кесарево делать. Жди. И привози девчонку строго, как я сказал! Треееенер...
Анфиса ни о чём не спрашивала, ничего не говорила. Говорили только её глазки:
- Я боюсь...
Сердце Прохора обливалось кровью: она и простых уколов боялась, а тут... беременность... роды... И этот... загадочный гнев врача...
А самочувствие Анфисочки заметно улучшилось. Суставы почти не болели. Она говорила, что это занятия с Серёжкой помогают. Иногда кружилась голова. И именно это помогло однажды Серёге сделать первый шаг. Они в тот день долго занимались с Анфисой. Анфиса радовалась, Серёжка делал успехи. Но шагнуть боялся. И вдруг Анфиса пошатнулась – резко закружилась голова. Серёжка страшно испугался, беспомощно оглянулся – Прохор спустился к морю. Тогда мальчишка с отчаянием поднялся и... неуверенно пошёл к Анфисе, протягивая к ней свои ручонки. И Анфиса легонько оперлась на них. Переводя дыхание, говорила:
- Вот... какой ты... сильный...
Прохор уже летел по тропинке наверх. А Анфисочка, улыбаясь, успокаивала, ласково держала Серёгины ручонки:
- Вот как... хорошо, когда... мужчина рядом оказался!..
С тех пор Серёжка стал ходить. Ковылял медленно, старался за что-то ухватиться – желательно за Анфисину руку, но – ходил. Сам.
...Проходило лето. Анфиса и Прохор не говорили о беременности. Это оставалось таким неприкосновенным... таинственным и... страшным, что даже слов не находилось. Прохор покупал свободные, летящие платьица для Анфисы, никто и не догадывался о её беременности. Только Серёжка – глазастый!.. – застенчиво поглядывал на округлившийся Анфисин животик. Однажды ночью Прохор почувствовал, что Анфиса не спит. Он вообще теперь спал очень чутко. Склонился над Анфисочкой:
- Что?..
Свет уличного фонаря падал ей на лицо. На ресничках дрожали слезинки. Анфиса робко прошептала:
- А... может... я... не умру?.. Как же... маленькая... без меня?..
Потом она уснула, но продолжала как-то горестно, жалобно всхлипывать во сне. Это были её первые слова о ребёночке. Но Прохор понял: значит, она всё время думала о нём... переживала... Бедная... маленькая девочка... Как же она извелась! Доктор с нескрываемым удивлением сказал, что кесарево сечение не потребуется... Прохор очень тревожился: значит, Анфисочка... будет рожать сама. Как она выдержит... эту боль?
Продолжение следует…
