Не могу понять, как так вышло, что прожила я половину сознательной жизни (а может и больше, кто его знает, как оно там выкружится в старости, с сознанием-то и твёрдой памятью) и не была в Париже. Уже пора о вечном думать и завещание кропать бисерным почерком, а я, пардон муа, только до Парижу еще доехала.
Начну с того что летать внутри Евросоюза одно удовольствие. Никто тебя под микроскопом не рассматривает, стопятьсот досмотров проходить не нужно, один раз просканируют багаж, и потом уже только на посадке покажешь паспорт и билет – и идёшь в самолёт.
Идеально. Я по привычке приготовилась что ещё в Париже что-то будут проверять, а ничего не проверяют: вышел из самолёта и пошел в такси.
Дорога из Орли в город – так себе развлечение. Строения серенькие, и по обочинам мусора много. Ох и много. Огорчительно, дорогие мсье и мадам. Едешь и думаешь – пси, тоже мне, Париж тут у них какой-то.
А Париж хитрый. Он к рукам прибирает постепенно, когда ты расслабленный, свысока смотришь на всё и думаешь: «Ну, что у вас тут есть такого необычайного, давайте, показывайте. Ой, подумаешь, Помпиду. Урод. Ну мансарды. Ну. Еще что? Ну Сена. Дальше, дальше. Удивляйте меня!»
Очарование города подкрадывается исподволь, начиная с французской речи. Я учила французский в школе и в институте, и последний раз говорила по-французски… страшно представить… в 1990 году, сдавая зачёт на первом курсе. 30 лет назад.
Но здесь, в Париже, я убедилась ещё раз, что нет у мозга «мёртвых» знаний. Они лежат где-то там в глубоких банковских хранилищах на депозите, а когда нужно, мозг достает их и говорит: «Прошу вас. Вы это хотели? Пожалуйста, пользуйтесь!»
И вот теперь, когда я слушаю быструю и кудрявую французскую речь, очаровательную, со всеми этими круглыми «beaucoup», cочными «Pardonne-moi, madame», и изящно-беглыми «monsieur» откуда ни возьмись приходят из глубины прошлого, как старые знакомые, «a cote de», «je suis» и «oublier».
Память, от которой я давно не жду чудес, услужливо подсказывает, что «participe passe» – это причастие прошедшего времени, и на праздничной службе в Notre Dame de Paris, когда я слушала проповедь священника, я без труда, просто автоматически перевела «les enfants de la lumière»: «дети света».
Второй якорёк – люди. Вообще в больших европейских городах можно писать диссертации на тему «люди как арт-объекты». Невероятно яркие персонажи!
Огромное количество интернациональных пар, причём эдаких сложно-интернациональных, в совершенно невообразимых и прекрасных сочетаниях, и вообще море так называемых (в нашем российском, весьма косном понимании) мезальянсов – красивые как боги мужчины с некрасивыми и очень полными женщинами, тщедушные, невзрачные, либо очень своеобразные мужчины с очень красивыми женщинами, немолодые, но совершенно свободные по виду и по духу влюбленные пары, абсолютный free style в одежде, но какой стиль!
Это покруче чем Haute couture! Например, идет пожилая женщина, в таких летах, в которых наши старушки уже проливают последнюю кровь, свою или чужую, в смертельной схватке с тарифами ЖКХ или, надев любимую комбинацию, летят пулей к врачу в поликлинику потрындеть за давление и посклочиться в очереди. Так вот, идет эта старушка, на голове у нее шапка в стиле Боба Марли, парка, казаки на ногах, пара сумок на длинных ручках, сшитые или связанные из лоскутов, и все это разношёрстное смиксовано так круто, что от неё глаз не оторвать.
За это я люблю Европу. Здесь мало кого волнует что скажут баба Маша или тётя Глаша, и никто не мозолит об тебя глаза. У нас против течения плавать нужно еще уметь. И нервы закалить для этого до состояния стали.
Теперь об облике города. Помпиду, как я уже сказала, уродство. Пусть знаменитый архитектор, и новизна, и всё что хотите. Начихать. Уродство и всё тут. Здание напоминает платье, надетое наизнанку – так же, как швы и нитки на платье, здесь шиворот-навыворот нитками наружу все коммуникации, лестницы и эскалаторы.
Набережная Сены по обе стороны – наслаждение для глаз и удовольствие для ног. Вообще для меня Париж – это город для долгих прогулок. Там нет такого столпотворения, как в Амстердаме, нет мест высокого градуса концентрации людей на один квадратный сантиметр, как, например, в Праге на Карловом мосту, где людей много, а места мало.
Поэтому между возможностью провести время в музеях Лувра, Консьержери, д’Орсэ или совершать долгие дальние прогулки, чтобы увидеть места, описанные классиками и изображенные на полотнах художников, я выбрала второе.
На берегу Сены недалеко от собора Парижской Богоматери находится замок Консьержери – бывший королевский замок. Выглядит как игрушка, чем-то даже напоминая башенки дворца в Диснейленде.
Я фотографировала замок с разных ракурсов, уж очень изящно выглядят шпили его башен на фоне арки моста. Однако элегантное сооружение имеет весьма устрашающую историю. Это не только дворец. Это тюрьма.
Тюрьма, которая слыла неприступной, превзойдя в своей мрачной славе даже Бастилию. Приговоры, которые выносились заключённым, носили исключительно обвинительный характер, что породило шутку о том, что из Консьержери есть только один выход на свободу – через гильотину.
Консьержери был возведен в VI веке королем франков Хлодвигом, а Филипп IV Красивый превратил его в роскошный дворец.
Кстати, Ангерран де Мариньи, которому было поручено строительство дворца Консьержери, по иронии судьбы впоследствии стал узником тюрьмы Консьержери.
Миленько, правда? Строишь, значит, королю дворец, а он тебе говорит: «Чёй-та вы, батенька, тут напортачили, и вот эти драпировочки мне не нравятся, пройдите-ка в тюрьму!» А ты: «Ой, да помилуйте, такой симпатичный кретончик, посмотрите на эти цветочки! Я не хочу в тюрьму, зачем в тюрьму?!» А он: «Не нравятся мне цветочки. Сказано вам, пройдите».
Нет, все-таки лучше с ТК РФ. Спокойнее как-то. Ну, уволен ты по собственному желанию, и дело в шляпе.
В Консьержери находилась в заточении перед казнью Мария-Антуанетта, а через год после того, как она взошла на эшафот, её место в одиночной камере занял Робеспьер.
Сейчас здесь располагается музей с печальными реликвиями, включая лезвия гильотин и копию последнего письма Марии Антуанетты.
Замок Консьержери – часть архитектурного комплекса вместе с Дворцом правосудия и часовней Сент-Шапель.
Лувр. Резиденция французских королей с XVI по XVII вв. Я смотрела на этот величественный архитектурный ансамбль и пыталась представить, что здесь царствовал Людовик XIV, тот самый король-Солнце, разбивший сердце кроткой Луизы де Лавальер, которого описал Дюма в своей трилогии о мушкетерах; а Лувр – тот самый Лувр, который любимый мною Камиль Писсарро неоднократно изображал на своих полотнах.
Людей великое множество, ажиотаж примерно как возле Пизанской башни.
Все куда-то пытаются залезть: на бортики, на тумбы, и там сфотографироваться. Периодически проходит служитель и ниспровергает всех на грешную землю. А я что, рыжая? Я тоже залезла. Но я честно не знала, что нельзя.
Сейчас дворец королей стал музеем, его собрание насчитывает более 400 тыс. экспонатов, в том числе в музее хранится знаменитая «Мона Лиза» Леонардо и статуя Венеры Милосской.
От Лувра до площади Согласия простирается Сад Тюильри – парк с аллеями каштанов, клумбами и фонтаном.
Кустарники и трава аккуратно подстрижены, воркуют голуби, распускаются первые тюльпаны, бегает чья-то шустрая гончая.
Здесь царит спокойная атмосфера, чувствуется близость Парижа, но нет его суеты и многолюдья, а соседство Лувра придает парку оттенок аристократизма и респектабельности.
Можно взять стул и сесть возле круглого фонтана, вытянув ноги, или гулять по дорожкам парка.
Несколько испортил впечатление вид предприимчивых чернокожих парней, расположившихся прямо на газонах. На длинных полотнах ткани разбросаны какие-то примитивные сувениры, шапки из чебурашки и прочая дребедень.
Самое интересное, когда полицейские проходят по парку с «как-бы-рейдом», при их приближении парни-торговцы моментально собирают в охапку всё барахло и как воробьи разлетаются по кустам. Полицейские их прекрасно видят, но проходят с невозмутимым выражением «как-бы-неведения», после чего парни возвращаются на исходные позиции, раскладывают свой балаган и всё начинается сначала.
Мост Александра III назван в честь русского императора. Очень изящный мост с двумя рядами ажурных фонарей и панорамным видом на Дом инвалидов. Позолоченные статуи ангелов и нимф гармонируют с его золотым куполом и разбавляют серость весеннего пасмурного неба.
Можно остановиться на мосту, смотреть, как кораблики скользят по Сене, а Эйфелева башня невозмутимо тянется к небу.
Мост Александра III ведет прямиком к Дому Инвалидов, чей золотой купол сверкает ярко даже в ненастный день и виден издалека.
Недавно я перечитывала «Страницу любви» Эмиля Золя. В романе есть четыре – по временам года – описания Парижа, изумительных по красоте и силе.
Минутами, когда читала, образы Парижа так ярко оживали передо мной и вызывали такую мощную ностальгию, что я откладывала книгу и сидела, задумавшись, уйдя в воспоминания.
«...Лишь в позолоте купола Дома инвалидов ещё горели отблески солнца; казалось, то были лампы, зажжённые среди дня, мечтательно грустные на фоне сумеречного траура, облекавшего город. Не чувствовалось далей. Париж, затуманенный облаком, темнел на горизонте, как огромный, тонко вычерченный рисунок углем, резко выделяясь на прозрачном небе».
Эмиль Золя, «Страница любви»
От Дома инвалидов рукой подать до Эйфелевой башни, о первом близком знакомстве с которой я расскажу в следующий раз.
Улица, где находились наши апартаменты – rue Rambuteau. Это центр города. Помпиду через перекресток, Собор Парижской Богоматери менее чем в десяти минутах ходьбы. 1 кв. м. жилья здесь стоит 14000–15000 €. Район красивый, колоритный, истинно парижский.
Уличные кафе – очарование. Вкусно всё, от простого омлета до высокой кухни. Я оторвалась по полной программе: ела устрицы, краба, лангустина, фуа-гра, а также уйму десертов, названий которых я воспроизвести, увы, не смогу.
На мой личный вкус, устрицы весьма милая вещь, лёгкая, со своеобразным вкусом. Краб особого восторга не вызвал, разве что мясо из клешней, оно вкуснее.
Место, где можно попробовать свежие устрицы, краба и другие морские деликатесы: Bar à Iode Saint Germain, 34 Boulevard Saint-Germain, 75005 Paris, Франция tel: +33 1 43 29 99 21
Лангустина и фуа-гра ела в ресторанчике под названием AXURIA. Сдаю пароли и явки, потому что в этом ресторане всё, начиная с мяса и иных привычных вещей и заканчивая деликатесами, очень! Нет, не так. ОЧЕНЬ! вкусное. Итак, 54 Avenue Félix Faure, 75015 Paris, tel: +33 1 45 54 13 91.
Оба заведения смело рекомендую, во-первых, потому, что сама была там и оценила по достоинству.
Во-вторых, потому что нам, в свою очередь, рекомендовала их девушка-итальянка, живущая и работающая в Париже уже 10 лет, чьё хобби – исследовать парижские кафе, бары, рестораны и на основании личного опыта и впечатлений составлять свой «табель о рангах».
А у меня теперь есть еще одно шуточное прозвище: Mona Lessia Botero. Почему – вы поймете, посмотрев на эту картину:)
Продолжение следует:
Читайте также:
📌 "САНКТ-ПЕТЕРБУРГ: шесть дней, пять ночей. Часть I"
📌 "Чужих мужей нежнейшая подруга..." Анна Ахматова и Амедео Модильяни: роман двух гениев"
Ранее:
📌 "Португальские колориты. ЛИССАБОН: на краю Европы"
Далее:
🏰 "ЧЕШСКИЙ КРУМЛОВ: городок в табакерке"
✅©ГалопомПоЕвропам
Встретимся в обсуждениях!
