Моё знакомство с Питером состоялось несколько лет назад, и та первая поездка стала началом большой любви.
Как всё решилось, можно рассказать двумя словами.
Танчита предложила: а полетели в Питер на майские?
Я сказала: а что, полетели! Не вижу препятствий.
Купили билеты, решили вопрос с жильём, я выслушала тираду своего генсека из серии «куда, зачем, а что так надолго», коротко ответила «надо», собрала сумку. Собственно, всё.
Приятельница с работы, Наташка, пристально оглядела меня, ещё раз, видимо, прикинув на вес моих гусей и тараканов, и сказала: «Ты была в Питере? Нет? Ну, тебе там понравится. Это твой город».
Ранним утром мы вылетели в Санкт-Петербург. Точка отсчёта, с которой своими поступками и восприятиями я начала опровергать сама себя.
Город встретил нас моросящим дождем. Для Питера это обычная погода, но нас, прилетевших из майского тепла, холод сразу же пробрал до костного мозга.
Вообще я не люблю уезжать из дома. Даже ночевать люблю именно дома, и из любых гостей в любое время суток начинаю рваться домой как лосось. Поэтому обычно в чужом городе очень быстро меня начинает одолевать неуют и тоска, похожая на ностальгию слабого накала. Лидером в этом плане всегда была и остается Москва, откуда почти сразу по прибытии возникает непреодолимое желание ломиться лосем, не разбирая дороги: настолько давят суета, многолюдье, теснота, дома, даже небо.
Но – удивительное дело! – Санкт-Петербург я перестала воспринимать как чужой город незаметно для себя. С момента, когда дорожная сумка была оставлена в номере гостиницы, я уже чувствовала себя совершенно в своей тарелке.
Долго удивляться неожиданному ощущению было некогда: сам этот город с первой минуты забирает все чувства, все эмоции.
Мы пошли гулять наугад, и глаз не хватало вобрать красоту улиц, домов, каналов, дворцов и храмов.
Они разворачивались невероятной панорамой за каждым поворотом: мостики, фонари, здания, ступенчато сбегающие вдоль каналов, невиданной и непривычной глазу жителя современного мегаполиса архитектуры – с фронтонами, эркерами, пилястрами, маскаронами.
Город как будто вёл за руку: само-собой решалось, куда идти дальше, интуитивно выбиралось направление – и ноги сами приводили на набережную Мойки, к каналу Грибоедова, Казанскому собору, на Исаакиевскую площадь.
А сейчас я начну говорить банальности. Потому что буду констатировать в сотый раз то, что известно даже ребенку.
- В Петербурге действительно очень вежливые и доброжелательные люди. Бог знает, как они собрались в таком внушающем оптимизм количестве на определенной территории – но факт остается фактом. Приезжим можно соревноваться между собой, кто задаст самый глупый вопрос или иным способом станет испытывать степень душевного совершенства местных жителей – это никак не влияет на их стремление рассказать, объяснить, показать, растолковать что угодно кому угодно с каноническим терпением: будь ты бабушка, мужчина средних лет, парень-ботан или гламурное кисо.
Конечно, как сказал мой приятель Олег, «сволочи в Питере тоже есть», но, видимо, они находятся в меньшинстве и погоды не делают. Удивляет то, что, скажем, в Новосибирске, городе хоть и крупном, с населением более полутора миллионов, но всё же провинциальном, довольно выразительно демонстрируется этими самыми местными жильцами спесь столичной крепости. И ноздри раздувать мы тоже горазды похлеще цирковой лошади. Тут, похоже, у людей хватает ума не терзать мимические мышцы подобными глупостями.
- Здесь много иностранцев.
Да. Уж что да, то да. Ходят косяками, как сельдь. Сидят в кофейнях. Пообедать нельзя зайти, чтобы не услышать за соседним столиком немецкую, английскую или французскую речь и не поймать ненароком чью-либо улыбку – причем тебе любезно улыбаются просто потому, что ты посмотрела в их сторону.
Нет, я хоть и отношусь к иностранным товарищам с большой симпатией, но без того романтического пиетета, который присущ некоторым гражданкам, мечтающим о заграничном принце на очень белом коне, который умчит их навстречу восходящему солнцу.
В этом плане все принцы могут быть на мой счет совершенно спокойны, а их белые кони продолжать безмятежно щипать лютики на альпийских лугах.
Однако становится отчасти логично и понятно, почему, скажем, Билли Новик женат на немке, а не на какой-нибудь утончённой богемной барышне с Петроградской стороны. По той же теории вероятности соотечественницу встретить в этом чудесном городе, как ни крути, видимо, сложнее.
- Питер – невероятно красивый и величественный город.
Чтобы проще было понять: разница между нашим храмом Александра Невского и Казанским или Исаакиевским соборами – как между детскими кубиками с картинками и пирамидой Хеопса.
Убранство Казанского и Исаакиевского соборов отличаются кардинально.
Мне ближе сдержанное и аскетичное величие первого, чем парадная и многоцветная торжественность второго.
В Казанский собор мы вошли утром. Шла служба. Под сводами храма звучала хоровая музыка. Наверное, если совершенство звучит, то именно так. В этой музыке – чистая грусть, и бесконечная любовь, и смирение, и сердечная боль, и светлая радость. Нет времени, нет пространства. Только музыка.
Входишь в храм – и выпадаешь из реальности. Спускаешься по ступеням – возвращаешься в неё. Но ещё долго потом не хочется говорить. Только молчать и думать.
На второй день с утра пораньше мы двинули в Эрмитаж. Холод был собачий, очередь – длинная, и по каким-то неподвластным моему разуму физическим законам во внутреннем дворе, с четырёх сторон замкнутом стенами, ледяной ветер гулял как в чистом поле.
Чтобы как-то развлечься, рассматриваю людей в очереди. Впереди – влюбленная пара, итальянцы. Красивы как боги, до неприличия, но эдак современно красивы, им дорога не на фрески, а, допустим, в рекламу «Salvatore Ferragamo». Целуются, черти. Им хорошо, а я сейчас просто ласты склею.
Господи, помоги мне. Вот уж воистину Зимний дворец. Где-то тут, чует моё сердце, квартирует чёртова Снежная королева, удавить её мало. Я сейчас просто окочурюсь.
Рядом – свой человек, интеллигентная женщина средних лет с детски-безмятежными глазами. Товарка, так сказать, по нечастью. Улыбаясь синими губами, говорит мне, что отойдет на пару минут, посмотреть, как движется очередь.
Популярно у читателей:🏰
Через сорок минут этой криопытки мы входим в вестибюль. Народу – как в зоопарке в выходной. Все ходят группами, деловито снуют из зала в зал, а перед картинами останавливаются чаще с тем, чтобы тут же судорожно начать фотографировать. Чудаки, да вы просто постойте, посмотрите, вы же за этим сюда пришли!
Я всем мешаю. Меня толкают; по-русски, по-английски, жестами указывают, чтобы я отошла от картин – им же фотографировать надо, тут не до созерцания.
Чуя хребтом, что моей толерантности надолго не хватит, иду сразу на третий этаж, по прямой сердечной склонности: в залы, где представлены полотна импрессионистов и постимпрессионистов.
Мозг не сразу способен воспринять, что перед глазами – настоящий «Мост Ватерлоо» Клода Моне, вот эта невероятная мреющая сиреневая дымка.
Настоящий Поль Синьяк и его «Гавань в Марселе», выполненная в технике пуантилизма – точечными разноцветными мазками.
А этого художника я не знала. Одилон Редон, «Женщина, спящая под деревом». Маленькое полотно. На нем торжествуют цвета и краски.
Перехожу из зала в зал. Здесь ждет меня ещё одно удивительное открытие. Салонный портретист Франсуа Ксавер Винтерхальтер и его изумительные портреты царственных особ и знати. Перед портретом графини Ольги Эсперовны Шуваловой стою и не могу оторваться. Да, красота вечна. Над ней действительно не властно время.
С этим образом я ухожу из Эрмитажа. Импрессионисты и гениальный Винтерхальтер примирили меня и с ядовито-зелёными стенами Эрмитажа, и с холодом, и с толпой.
Продолжение читайте в статье
Ранее:
📌 "Италия морская. Остров Эльба. РИО-МАРИНА: синее море, белый пароход"
📌 "Италия, mi amor. ПИЗА: "Alla giornata" - "Одним днём"
Далее:
🕍"Величественные храмы Европы. Собор Парижской Богоматери"
✅©ГалопомПоЕвропам
Встретимся на канале!
