Разные авторы по-разному определяют «цифровую экономику». Всего насчитывается до десяти определений этого понятия. Они различаются между собой как по предмету – изучения, анализа, управления, так и по области (сфере) применения этого понятия – для экономики в целом, для отдельных, особых секторов (отраслей) экономики или даже для общества (государства, мирового сообщества) во всей его совокупности действующих в нем связей и отношений.
Вместе с тем, можно выделить три основных подхода, к которым, в той или иной степени, тяготеют все эти определения.
Первый, узкий, подход и видит в «цифровой экономике» только формирование больших баз данных и разработку средств их хранения, передачи и обработки. Среди последних выделяются аппаратные средства (hardware) и программные продукты (software).
Второй, расширенный подход, выделяет в экономике сектор разработки и развития непосредственно информационных технологий, так и те отрасли производства, торговли и услуг, в которых преимущественное место занимают методы управления и регулирования, основанные на использовании больших баз данных.При этом в отношении последней сферы существуют довольно значительные разногласия между разными авторами – в отношении того, насколько широко и глубоко в них должны использоваться именно информационные технологии.
И третий, наиболее широкий, подход предлагает понимать под «цифровой экономикой» даже не только экономику, но и вообще всю сферу общественных отношений, в которую интенсивно внедряются цифровые, электронные методы управления ими и коммуникаций на всех уровнях этих отношений.
При этом расширенном подходе рассматриваются три разных сценария дальнейшего развития цифровой экономики:
- цифровая экономика замещает, вытесняет определенные отрасли традиционной экономики;
- цифровая экономика помогает развитию и трансформации традиционных отраслей экономики;
- цифровая экономика нейтральна по отношению к традиционной экономике, она формирует новую отрасль экономики – так называемую (отрасль знаний»); при этом мир должен разделиться на страны производящие, страны затратного, «грязного» производства, и страны «креативные», страны, производящие «чистые продукты» - знания.
Все эти сценарии имеют своих апологетов и своих противников.
Какой из этих сценариев более подходит для России? Начнем с последнего сценария. Он кажется нам более привлекательным. Однако с ним есть две проблемы. Первая – что нам при этом сценарии отводится невыгодная роль страны «грязного производства» - добывать, выплавлять, качать, и т.д. За эти работы мало платят и при этом нам приходится все нужные нам продукты конечного потребления покупать у «чистых стран». И – за дорого.
И разумеется, все эти «чистые страны» хотели бы, чтобы все так и оставалось. Согласны ли мы с этим? Если нет – то так нам надо так прямо и сказать своим властям – поскольку они, похоже, со всем этим смирились. Взять, например, только последние переговоры с Китаем и с Германией. В обоих случаях главным предметов переговоров была поставка газа в эти страны. Продать что-то из конечного продукта в эти страны мы и не пытаемся. Но ведь газ когда-то кончится?
Вторая проблема состоит в том, что для создания «чистой», высоко технологичной экономики надо много денег. Одно дело – раскопать карьер, и совсем другое – создать производство робототехники. Да, можно наладить производство роботов для космоса и для военных, но это – штучное производство и для него требуются сотни, может несколько тысяч работников. А у нас население – 140 миллионов, работников – 90 миллионов. И что делать остальным?
В конкретных цифрах все выглядит нагляднее. Стоимость рабочего места в добывающей промышленности исчисляется в тысячах, в нескольких десятках тысяч долларов, в перерабатывающих отраслях – доходит до сотен тысяч долларов, в автоматизированных производствах счет идет уже на миллионы долларов.
У нас поставлена задача создать 25 миллионов высокотехнологичных рабочих мест. Откуда возьмутся необходимые для этого сотни миллиардов долларов?
Первый сценарий тоже очень привлекателен. Вот Люксембург, который раньше был центром производства чугуна и стали, а теперь переориентировался на продажу финансовых услуг. Или – Сингапур: прежде грузил углем суда, а теперь лидирует на рынке «новых технологий».
Подходит ли такой сценарий для России? Какие старые отрасли мы должны уничтожить, а какие новые – создать? Вот в Москве мы закрываем промышленные производства и открываем офисные центры. На ЗИЛе работало сто тысяч человек, а новые офисы на его месте могут занять не более одной десятой от этого числа работников. Может быть, предлагаются какие-то другие решения этой проблемы? Пока мы их не видим и не слышим.
Таким образом, представляется, что России надо выбирать второй сценарий: развивать, модернизировать отрасли перерабатывающей промышленности, создавать в них новые высокоспециализированные рабочие места. Мы фактически закрыли (ликвидировали) такие отрасли, как станкостроение, приборостроение, производство метизов, инструментов, пневматических устройств, строительной техники, сворачиваем двигателестроение, турбиностроение, энергомашиностроение, и т.д.
А китайцы как раз эти отрасли создают - и создают практически с нуля. А Германия в этой сфере своими прежние лидирующие позиции никому не уступает, высокий технический уровень в этих отраслях у них обеспечивают десятки и сотни тысяч малых предприятий. А у нас правительство обсуждает способы поощрения малого бизнеса, в котором доля производственных предприятий неисчислимо мала.
Итак, к чему мы приходим? Да, цифровая экономика – это прогресс, и нам надо этим заниматься, но приоритет мы должны отдавать тому, чтобы с помощью новых цифровых технологий начать и вести трансформацию наших традиционных производственных, промышленных отраслей в современные, высоко-конкурентные на глобальных рынках мощности по производству конечной продукции. Здесь мы получим продукты с высокой долей добавленной стоимости и новые высокооплачиваемые рабочие места для нашего народа.
