В экипаже Торпедолова - самой отвязной единице 26-ой Дивизии АПЛ - было чуть больше дюжины человек.
Так сказать, Одиссей и его апостолы.
Костяк экипажа составляли матросы-срочники. И хотя практически все время Торпедолов стоял у стенки пирса на Базе, палуба на нем являлась тем самым местом, на котором можно было сполна, даже если не хочешь, нахлебаться морской романтики и тут же всю ее выблевать за борт.
Смыслом существования Торпедолова, как видно из имени, была ловля торпед. Когда большие мальчики типа атомохода "Хиросима" выходили на учения, Торпедолов, несерьезно подпрыгивая на волнах, бежал за ними. Прибыв в заданный район, он стопорил машины, если позволяла погода, и ложился в дрейф, ожидая, когда атомоход стрельнет учебными торпедами по Большому Противолодочному Кораблю, а тот в ответ - отбомбится по ней. После окончания учений Торпедолов находил в волнах торпеды, набрасывал на них лассо и после затяжки троса вытаскивал рыбку на борт. В особо удачный день Торпедолов мог натаскать из моря офигительное количество рыбок. Но погода, особенно в межсезонье, в Японском море переменчива. Впрочем, даже и без большого взрослого шторма, когда атомоход начинает покачивать уже на глубине сорок метров, бывает так, что рыбалка у Торпедолова отменялась.
Перестраховщики в Штабе смотрели на нормативные документы и заявляли, что при таком волнении торпеду можно просто не найти в волнах или у матросов Торпедолова не хватит сил ее втащить на палубу. А за утрату имущества, пусть и учебного, никто спасибо не скажет. Даже наоборот. Так что при испортившейся погоде капитан Торпедолова ставил нос против ветра и начинал кататься на морских горках в ожидании улучшения в горних высях. Бывало, качало на волнах так, что из всего экипажа Торпедолова на ногах оставался лишь сам Одиссей за штурвалом, да и то будучи, привязанным к нему, чтобы не смыло за борт следом за утренним намеком на завтрак.
Одним словом, не служба, а малина.
И вот, нашему Экипажу пришло время подтверждать свой профессионализм - выйти в море, там найти "Хиросиму", изображающую американский подводный ракетоносец, отстреляться по ней, нырнуть к четырем сотням метров и попытаться уйти на всех парах от погони в лице БПК.
В общем, мы готовились хорошо повеселиться, а приборку за нами полагалось сделать экипажу Торпедолова.
Вот такая дедовщина на флоте...
Да.
Погоды за бортом тогда стояли умеренно хорошие. Мы большую часть пути до полигона преодолели в надводном положении с Командиром на мостике в ограждении рубки. Командир на тот момент числился еще в звании кап-два, но после успешной сдачи задачи предполагал получить повышение до первого ранга. Поэтому все внутри прочного корпуса были на взводе. Не дай бог по твоей вине тормознут Командира.
Кроме того, половина Штаба дивизии тоже отиралась у нас в отсеках. Причем возглавлял всю эту гоп-компанию Командир Дивизии собственной персоной. Он же был и за старшего на учениях. Решит вдруг отменить гулянку, и все - расходимся по домам. Маловероятно, конечно, но шанс у такого удара мочи в начальственную голову всегда оставался...
В час "Х" атомоход К-469 по плану учений прибыл в заданный квадрат, меня по тревоге прогнали с пульта управления рулями лодки и усадили за вахтенный журнал на боевом посту акустиков, а Командир спустился в Центральный пост.
Начали готовиться к погружению. Не к срочному, а так, вполне планово-рядовому. Разоблачение Командира и задраивание люков затянулось. Но когда в Центральном появился Комдив, Командир был уже сама собранность и элегантность. Хоть на прием к английской королеве иди. Только ПДУшку нужно будет снять. У Комдива же был слегка взъерошенный вид, причину этого он держал в руках - последняя метеосводка с Базы. Хотя море в данный момент было спокойным, синоптики нагадали неожиданное ухудшение. Не шторм, но волнение такой балльности, что можно было как начинать учения, так и отменять.
Крупняку и атомоходам на волну было плевать, а вот мелкому Торпедолову - нет.
Комдив только что пообщался по радио с Торпедоловом. Мол, как народ, справится с торпедами, если закачает, или лучше все притормозить? Торпедолов, разумеется, ответил, что готов выполнить любое задание партии и правительства. Ничего иного Комдив от подчиненных и не ожидал услышать. Все равно - он главный, отвечать ему. Если что.
Нехорошее волнение по прогнозу должно продолжаться несколько суток. Держать корабли далеко от пирсов Базы Комдив не хотел. Тем более, в любой момент могла подвести "хЕросима". Сейчас на ней, вроде, все работает, а через пять минут – хи[censored]рак, пожар в турбинном отсеке или поступление воды в восьмом. И что тогда делать? Понятно, атомоход первого поколения не утонет, экипаж на нем дрессированный на пять с плюсом. Но учения придется отменять. А на них завязаны новые звезды и должности не только командира К-469, но и еще кучи других офицеров. В том числе и его, командира 26-ой дивизии КТОф.
Комдив поморщился и отдал приказ о начале учений. Радисты отстучали морзянку, а мы нырнули...
Мой командир группы акустиков на грани возможностей аппаратуры вскоре услышал первую цель - БПК, - за грохотом которой пряталась "Хиросима". Старший мичман Броня за какофонией машинных голосов внутри БПК выделил гармоники зубовного скрежета "Хиросимы". Штурмана рассчитали курс и расстояние до целей. Лодка по приказу Командира сократила дистанцию и последовала команда "Пли".
Обоими бортами с двухсот метров.
Шутка.
Две торпеды вышли. Одна схватила атомоход, другая - БПК. С атомной головной частью хватило бы и одной.
Мы сразу запустили самоходный шумоимитатор лодки и нырнули к четырем сотням.
Лодка заскрипела, положенная на правый борт, и словно истребитель Второй мировой ушла на циркуляцию с максимальной скоростью.
Шпангоуты дрожали, мы сами шумели так, что почти ничего не слышали.
Но это было бесподобно.
Виражи на предельной глубине погружения и скорость под тридцать узлов.
Это что-то.
Тысячи тонн стали и два реактора с сотней людишек на борту рассекающие толщу черной воды...
Командир отдал приказ о всплытии на сто метров и ходе на минимальной скорости. Как только лодка достигла заданных величин глубины и скорости, торпедисты выстрелили еще один имитатор прямо по курсу. Атомоход снова отвернул и вскоре неподвижно замер.
В рубке акустиков я строчил данные целей, которыми вновь были полны экраны. В корме лодки лупил сонаром во все стороны БПК, какой-то эсминец тащился прочь от нас и от БПКа. В одном из секторов, видимо там, куда ушел наш первый имитатор, работали активные акустические буи, сброшенные с вертолетов авианосца "Новороссийск". Но это было для нас безопасно. И даже подсказывало, где может находиться сам авианосец. Пусть и с приставкой "не".
Через пятнадцать минут мичман Броня, один из тех, кто таранил на К-314 авианосец Китти Хоук, услышал и "Новороссийск". Вообще, ерунда, а не цель.
Для торпедной атаки "Новороссийск" был далеко. А подступы к нему в море вертолетчики наверняка уже засеяли пассивными гидроакустическими буями.
Командир в Центральном посмотрел на Комдива. Тот пожал плечами, мол, действуй, твой корабль.
Командир ухмыльнулся и приказал торпедистам готовить ракету, пока акустики и штурмана уточняют курс.
Вскоре атомоход К-469 671-го Веди проекта снова сманеврировал по глубине, крышка торпедного аппарата открылась, и тактическая ракета ушла по заданному маршруту, а командир приказал держать курс в район всплытия на сеанс радиосвязи...
Для нас учения прошли "на отлично", атомоход в надводном положении нацелил нос на родной пирс, меня вернули за пульт управления рулями, а Командир послал Старпома на верхнюю вахту в ограждении рубки.
Мы стали ждать команду Комдива о возвращении на Базу. Но что-то пошло не так. Комдив долго не выходил из радиорубки на средней палубе второго отсека. Когда он поднялся в Центральный пост мимо меня, на нем не было лица.
- Матросу на Торпедолове перебило ноги выше колен, - сказал Комдив.
- Каким образом, товарищ контр-адмирал? - спросил Командир.
- Лопнул трос, когда вытаскивали НАШУ торпеду на палубу. Приказал вертолетом доставить матроса на БПК, а там...
