Литжурнал Русского Динозавра

Сухой, холодный день осени. По двору тоскливо мечется пыльный ветер, летают крупные перья, прыгает ком белой бумаги; воздух наполнен шорохом и свистом, а под окном моей комнаты торчит нищий и равнодушно тянет: — Господи, Иисусе Христе, Сыне Божию, поми-илуй нас… Лицо у него заржавело, стёрто, съедено язвой, голый череп в грязных струпьях; он очень под стать и грязному двору, и больному дню. Ветер треплет его лохмотья, вздувает пазуху, бьёт его пылью по ржавой щеке, по уху. Нищий мотает головою...

Оставь надежду, всякий засыпающий роман в рассказах | 18+ | печатное издание Сон на грани реальности. Реальность, утопающая во снах. В этом романе вы познакомитесь с историями повелителя-предсказателя, блогерши-снотворицы, Архитектора и его снотворящего Великана, Героини, которую преследует зловещая Белая Барышня, и даже группировки похитителей снов. Для романа в рассказах характерна особая темпоральность: сновидческое ускорение времени. Авторская пунктуация будто рассекает пространство повествования...

Голуби, усердно ворковавшие пару недель назад на стропилах под крышей моей каморки, уже свили гнездо, и голубка, сидя в нём, косит временами на меня своим невинным монашеским глазом. Мне голубка не мешает, но вот её супруг каждое своё возвращение домой обставляет с шумом, треском, хлопаньем молодецких крыл, и от всего этого поднимается пыль, летит пух и оседает на кресле. А кресло должно быть всегда чистым, ведь невозможно заранее узнать, когда придут... Я протираю кресло влажной тряпочкой, потом сухой...

Этот дом стоял на окраине села ещё задолго до рождения Даши. Бабушка рассказывала, что его построил местный плотник Сергей, прежде чем спился и потерял жену. Её ночью сбила машина, когда она ехала с прогулки на велосипеде. Сергей и раньше был не слишком общителен, а после трагедии стал совсем нелюдимым и начал возводить вокруг дома высокий забор. Закончил он его только до середины — Сергея хватил сердечный приступ. Он умер, упав с крыльца и разбив голову о каменную плитку, которой выложил тропинку...

Самое большое лицо, которое я когда-либо видел, расплывается в улыбке. Я трогаю ручки кресла — шероховатые, жёсткие. Чувствую, как ворсинки затыкают поры на моих ладонях, отчего им трудно дышать. Я знаю: это странно. Всё странно вокруг. И эта комната, в которой темным-темно, только белый свет монитора несмело падает на компьютерный стол, на предметы на столе, на большие колонки. Лицо со звенящим пирсингом в носу, в губах. Глаза цвета подледеневшего горного камня. Чёрные пряди грязных волос. Я увидел впервые это лицо пару дней назад...

В детстве меня поразила картина Ван Гога «Звёздная ночь», которую так любят печатать на открытках, книжных закладках и обложках тетрадей. Если присмотреться к мазкам художника, видным на любой репродукции и создающим знаменитое ночное небо в мировой живописи, то можно увидеть, как они, будучи направленными в разные стороны, соединяются друг с другом, образуя единое целое: полумесяц, отбрасывающий сияние, превращается в тёмное небо, на котором горят звёзды и которое затягивает то ли вихрь, то ли облака, медленно переходящие в горы и холмы...

Часто я думаю: что́ на свете всего милее? и как ни гадаю, всегда выходит один ответ: нет на свете милее доброй души человеческой. Конечно, не всегда хорошо живётся доброму человеку; конечно, он даже чаще страдает, нежели другой, который смотрит, выпучив глаза, на мир Божий, и нет ему дела ни до чьих великих горестей, но и страдает-то он как-то тихо, сладко, любяще… Хорошо встретиться в жизни с добрым человеком: во-первых, он всегда много видел, мыслил и испытал, а следовательно, и рассказать и объяснить...

85 лет назад, 10 марта, умер Михаил Булгаков. В память о нём публикуем предисловие к сборнику прозы «Призрачные истории», в котором Галина Дербина пишет о мистике в жизни и творчестве писателя, а также пережитых им событиях и увиденных лицах, занявших своё место в литературных произведениях. Не может быть, чтобы голос, тревожащий сейчас меня, не был вещим. Не может быть. Ничем иным я быть не могу, я могу быть одним — писателем. Михаил Булгаков. Из дневника писателя ночь, 6 ноября (24 октября по старому стилю) 1923 г...

Ну что, будем спасать этот мир или нет? От кого? Гм, от нас самих, от кого же ещё. Мы прожираем мир в труху, словно термиты. Он и так уже качается на краю бездны, кажется, ещё мгновение — и в нос ударит едкий запах гибели. Думаешь, нам есть где укрыться? Надеешься, что за нами спустятся ангелы в белых сарафанах? Как бы не так, это не телеигра, здесь не переключают каналы. Так что, пока не поздно, иди помаши рукой солнцу. Возможно, уже завтра его скроют тучи дыма от пожаров. Не веришь? А зря. И вот ещё что: по дороге домой не забудь зайти в гипермаркет, купи какой-нибудь жратвы со скидкой...

Сегодня погружаемся во мрак советской научной фантастики и разбираем рассказ автора, который терпеть не мог фантастику и стал писателем, поспорив с сыном. В рассказе «Побег» действия происходят в вымышленной стране Дономаге, где наука начинает служить целям порабощения...

Когда был изобретён дешёвый и надёжный способ межзвёздных путешествий, оказалось, что на Земле очень много желающих сбежать. Первыми засуетились триллионеры. Они строили целые космические виллы для комфортного путешествия и брали с собой только семью и обслугу. За богачами потянулись корпорации, компании, религиозные сообщества. И просто те, кто понимал, что Земле конец, и хотел, чтобы у их детей появился шанс на выживание. Космические верфи работали круглые сутки. Между Землёй и орбитой сновали грузовые суда...