Ксения Владимировна Ворожихина, кандидат философских наук, старший научный сотрудник, лауреат Премии Правительства Москвы 2023 года, рассказывает об актуальности наследия русских философов для современного общества. Идеи русских мыслителей, таких как Достоевский и Соловьев, по её мнению, продолжают оставаться востребованными в современных дискуссиях о морали, политике и социальной справедливости.
З.И.: Ксения Владимировна, Вы стали лауреатом Премии Правительства Москвы молодым ученым за 2023 г. в номинации «Гуманитарные науки» за цикл научных публикаций в области истории русской философии и ее актуализации в разработке российского проекта цивилизационного развития. Расскажите, какое значение для Вас имеет это признание?
К.В.: Мне очень приятно, что моя кандидатура была выдвинута и поддержана коллегами и руководством Института, а позднее отмечена экспертами. Имена русских философов сегодня на слуху – это и Иван Ильин, и Николай Бердяев, у которого в минувшем году был юбилей, ранее был юбилей Владимира Соловьева, а до него – у Николая Данилевского, Федора Достоевского. К русским философам и писателям вопрошающе обращается общественность, желая узнать, есть ли в прошлом готовые ответы sub specie aeternitatis на текущие вопросы. Поэтому исследования в области русской философии оказываются сегодня востребованными, в обществе существует определенный запрос. В цикле публикаций я попыталась показать, какие идеи отечественных мыслителей не теряют своей значимости, почему вопросы, поставленные ими, сохраняют для нас интерес и имеют зачастую не только теоретическую ценность, но и определенное практическое измерение.
При этом важно подчеркнуть, что философия не является идеологией. Философия представляет собой мышление творческое, критическое не только по отношению к позиции оппонентов, но и к своим собственным основаниям; в то время как идеология является сознанием апологетическим, «направленческим», озабоченным «достижением утилитаристской корпоративной выгоды». Научные сотрудники нашего Института занимаются научными исследованиями в области философии.
З.И.: Ваш цикл научных публикаций посвящен истории русской философии и её актуализации. Какие ключевые идеи русских философов, по вашему мнению, наиболее актуальны для современного российского общества?
К.В.: Сегодня мы являемся свидетелями того, как спор западников и антизападников (если брать эти понятия в широком смысле) вновь обрел свою остроту. В своих исследованиях я обращаюсь к Достоевскому и Соловьеву – к тем мыслителям, которые стремились его завершить. Конечно, взгляды Достоевского были двойственными: с одной стороны, тенденции к универсализму проявились в его знаменитой Пушкинской речи – в рассуждениях писателя о «всечеловечности» русских, о разомкнутости и общности российского исторического пути судьбе Европы; с другой стороны, в его сочинениях явно обозначена националистическая линия.
Соловьев актуален своей критикой национализма и филетизма («религиозного национализма», подразумевающего срастание церковного и национального), философ был отчасти прав в своих обличениях язв русского церковного строя (нарушения каноничности церковного управления), а также нехристианского национального самодовольства – за этим слышится скорбь о языческом состоянии России; но все же, на мой взгляд, философ недооценивал христианский Восток, который сводил к искаженному отношению церкви и государства и пассивности восточной иерархии. В то же время Соловьев справедливо указывал, что восточные поместные церкви утратили единство, что они преследуют узконациональные, политические интересы и что сама идея Вселенской церкви для них давно потеряла смысл. Он не переставал повторять, что христианство в своей сущности – вненационально и надгосударственно.
Достоевский и Соловьев предлагали для государства путь «христианской политики», который является средством преображения социальной жизни. Идеи, связывающие политику, нравственность и религию, появляются в сочинениях их предшественников – П. Я. Чаадаева, славянофилов, Ф. И. Тютчева и др. Достоевский и Соловьев считали, что общественная жизнь должна руководствоваться нравственными началами, т.е. социальная общность (государство, нация, человечество) является субъектом нравственных отношений, аналогичных межличностным. Это дает возможность говорить об идее нравственного долга социальной общности и предполагает оценку ее действий с точки зрения морали. Разрыв между нравственными требованиями к личности и к общественному целому приводит к ситуации двойной морали, когда личности приходится выбирать – служить Богу или кесарю, возникает несоответствие между предписаниями морали и прагматическими расчетом. Для Достоевского и Соловьева политическая деятельность, согласно принципу утилитарности, ведет в ад обособления и конкуренции, толкает к «войне всех против всех»; исполнение евангельской заповеди любви (Ин. 13:34) направляет историю к преодолению национальной обособленности, национального эгоизма и к созданию всечеловеческой общности.
Для Достоевского и Соловьева русская идея состояла в идее служения, отказа от национального эгоизма. Однако, как мне кажется, в своих выводах Соловьев приходит к тому, что отрицал сначала, а именно – к смешению церкви и государства. Его идеал «свободной теократии» нивелирует антиномию церкви и государства, временного и вечного, земного и небесного. Это было отмечено многими критиками, среди них – Д.С. Мережковский, Е.Н. Трубецкой, митрополит Антоний (Храповицкий) и др.
Достоевский и Соловьев верили в универсально-христианскую Россию, но для Соловьева, в отличие от Достоевского, русская душа ценна не сама по себе, а своим жертвенным служением всемирному и всеобщему. Русская идея Соловьева заключается в том, чтобы превзойти русское, принести его в жертву Вселенской церкви, в то время как Достоевский утверждает русское как «всечеловеческое».
Оптимистичная историософия Соловьева, Достоевского и многих других русских религиозных философов предполагает веру в наличие высшего смысла истории, которая понимается не просто как время ожидания конца, не как временной отрезок, в котором хаотично сменяют друг друга события, но как время делания, творчества, созидания культуры. В то время как пессимистичный взгляд на историю лишает будущее созидательной перспективы, закрепощает волю человека, превращает его в социально бездеятельное и пассивное, обреченное существо; история в таком случае заходит в тупик. В целом, русские мыслители стремятся взглянуть на актуальные события с точки зрения «метаистории» и «метаполитики». Для них жить исторически – значит жить творчески-деятельно, не претерпевая, а творя историю, с Божией помощью выправляя ее пути.
Другим направлением моих исследований является русская экзистенциальная мысль. Здесь для меня важна фигура Льва Шестова, который считал, что тайна бытия раскрывается в человеческом существовании. Шестов не интересовался вопросами историософии и политики, не верил в рациональное проекты общественного переустройства, поскольку, по его мнению, благоденствием будущего оправдываются бедствия и преступления настоящего. Свою философию он называл «философией трагедии», основным вопросом которой является вопрос о смысле человеческих страданий. Трагедия, согласно Шестову, способствует перерождению человека: он «начинает иначе думать, иначе чувствовать, иначе желать». Его философия «человечна», она обращена к единичному индивидуальному существованию. Правда для Шестова всегда оказывается на стороне человека; его желания и стремления перевешивают чашу весов. Он призывал к свободе и критичности мышления, говорил о необходимости отказа от авторитетов, ведь человек – это неограниченная возможность, открытость миру и Богу. Для философии Шестова характерна бесконечная вера в человека. Он отстаивает его права и свободы перед необходимостью – природной или социальной. Думаю, что вопросы о «едином на потребу», которые ставил Шестов и другие экзистенциальные мыслители, актуальны во все времена.
З.И.: Можете ли Вы рассказать о каком-либо конкретном исследовании или публикации из Вашего цикла, которое особенно важно для Вас? Почему оно выделяется среди остальных?
К.В.: Наверное, самой необычной моей статьей стало исследование о Достоевском («Цивилизационная уникальность России, ее основополагающие ценности и исторический путь: взгляд Ф.М. Достоевского» https://pq.iphras.ru/article/view/7978), в котором я попыталась отойти от роли историка философии и примерить на себя амплуа социального мыслителя. Передо мной стояла задача реконструировать и актуализировать проект развития России (т.е. собственной модели жизненного устройства (формы правления, системы ценностей и др.)), представленный в сочинениях Ф.М. Достоевского; в этом контексте я рассматривала проблемы происхождения государства, обмирщения церкви, государственного и церковного суда, отношений нравственности и политики, церкви и государства, России и стран Запада и др.
Основополагающими ценностями российской цивилизации, согласно Достоевскому, являются братство, всеобщность и всечеловечность. В своих сочинениях он показывает, как много зависит от человека: один может стать причиной гибели остальных («…я развратил их всех!», – говорит Смешной человек), но верно и обратное – в личности сокрыта «тайна обновления для всех». Достоевский уверен, что «микроскопическое действие» может помочь «общему делу», «не дожидаясь общего подъема и почина». Одна личность способна радикально изменить мир и создать (хотя, возможно, это будет всего лишь мгновение) рай на земле, приблизить райское состояние единения всех со всеми. В этом состоит «тайна первого шага».
Достоевский вслед за Н.Я. Данилевским разводит понятия общечеловеческого и всечеловеческого, понимая под первым стирание духовного и культурного своеобразия наций, а под вторым – неслиянно-нераздельное соборное единство самобытных народов, основанное на свободе и любви. «Общечеловек» интерпретируется Достоевским как абстрактный, безликий, бессодержательный субъект, вышедший за границы своей национальности, но не соединившийся ни с какой другой, в то время как «всечеловек» – причастный, укоренившийся во всех народных личностях и телах. Именно таким всечеловеком для Достоевского является Пушкин, умевший войти (как «свой») в любую европейскую национальность и выразить ее сущность.
Нация также может реализовать всечеловеческий идеал, предполагающий синтез всех культур и цивилизаций. Смыслом и идеей существования личности, как единичной, так и собирательной, национальной, является всеслужение: «Не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Мф. 20: 28). Задача состоит не в том, чтобы стать первым, но в том, чтобы всегда быть вторым, служа другому: личность (или народ) превосходит себя и свою историю, выходит за собственные границы и пределы, становясь соучастником историй других личностей, помогая им осуществиться во всей полноте.
Вопросы, которые ставил и решал Достоевский, остаются актуальными и для современности: писатель рассматривал проблему взаимоотношения личности и социума, исследовал тему межличностных отношений, обращался к проблемам международных и межгосударственных отношений, предлагал способ социальных преобразований, анализировал роль личности в истории, указывал на значимость «маленького» человека и бесконечную ценность личности, исследовал тему границ личности и проблему конкуренции. Целью проекта цивилизационного развития России, предложенного Достоевским, является экспликация новых моделей и практик взаимодействия человека с человеком, человека с социумом и между социальными общностями, открывающих перспективы более полной и гармоничной реализации позитивных нравственных идеалов и принципов, заложенных в христианском вероучении. Конечная цель его проекта – трансформация личности и общества. В основе проекта лежит представление о единстве человечества и о существовании всеобщей связи между людьми.
Устойчивой особенностью российского цивилизационного проекта является ориентация на целостность и синтетичность, раскрывающаяся как стремление впитать и соединить достижения других культур. С точки зрения Достоевского, развитие России как цивилизации основан на братстве и универсализме (всеобщности). На уровне отношений внутри социума сущность братства состоит в том, что права не завоевываются, а даются. В истинном братстве нет разделения на «мое» и «чужое», но есть «наше», нет разделения «я» и «ты», но есть «мы». Чужая потребность при таком типе взаимоотношений ощущается как собственная. Всечеловеческий подход Достоевского предполагает, что каждый способен относиться к потребностям и интересам другого как к своим собственным; при этом один человек (или социум) не вытесняет другого, не конкурирует с ним, но является для него новой возможностью. Открытость, выход за пределы своего эгоистического существования и всеобщее единение – единственно возможный путь существования личности и общества.
Другой константой российского цивилизационного проекта является проблема отношений со странами Западной Европы, при этом Европа выступает либо как ориентир и образец для России, либо как иное России, от которого она отталкивается, вбирая результаты и плоды западной культуры. Противостояние России и Европы для Достоевского было не геополитическим, но прежде всего религиозно-нравственным. По мнению писателя, христианская Европа для русских – вторая родина, и она почти так же дорога, как и Россия. Россия и Европа для него – два вектора развития человечества: желание современного Запада устроиться комфортно и благополучно на земле без Бога противопоставляется писателем надежде, живущей в русском человеке, на имманентное осуществление правды Божией, чаянию Града Грядущего.
Христианский идеал, согласно Достоевскому, отнюдь не утопичен, поскольку уже был явлен в истории: Бог воплотился. Реализация этого идеала требует не прогрессивного внешнего развития общества, экономического или политического усовершенствования, а проявления и раскрытия того, что уже потенциально присутствует в действительности.
Уникальность России, согласно Достоевскому, состоит в ее объединяющем потенциале. Писатель и его идейные последователи исходят из понимания того, что христианские ценности – универсальны, в их основе лежит идея равенства и братства людей и народов, они способствуют решению как внутренних, так и внешних задач общества благодаря свободному соучастию и кооперации нравственных субъектов. Согласно Достоевскому, христианство способно снять все проблемы, решить все острые вопросы современности: «Вообразите, что все Христы, – ну возможны ли были бы теперешние шатания, недоумения, пауперизм? Кто не понимает этого, тот ничего не понимает в Христе и не христианин. Если б люди не имели ни малейшего понятия о государстве и ни о каких науках, но были бы все как Христы, возможно ли, чтоб не было рая на земле тотчас же?».
Современное российское общество в значительной степени сталкивается с теми же социальными и нравственными проблемами, что и общество середины XIX в.: разобщенность людей, противостояние России и стран Западной Европы, военные кампании, социальная несправедливость, кризис традиционных ценностей. Идеи Достоевского живут и в наше время, они бытуют в общественном сознании. Достоевский воспринимается сегодня как антрополог, психолог, духовидец, открывший подпольное измерение сознания. Для XX в. он стал зловещим пророком, предсказавшим коммунизм, материализм и атеизм и показавшим, как идеалы свободы, человеколюбия и равенства оборачиваются политическим имморализмом, тоталитаризмом, рабством. Социологи, культурологи и философы в наши дни продолжают интерпретировать современность в терминах Достоевского, переосмысливая понятия «подполье», «всечеловек», «бобок», «карамазовщина» и др., и ищут у него пророчеств о грядущем.
З.И.: Какие дальнейшие направления исследований Вы планируете развивать в области русской философии и её применения к современным вопросам?
К.В.: Меня интересует поиск забытых имен в истории русской философии, которые помогут расширить контекст и наше знание об уже известных фигурах и, возможно, поставить под вопрос существующий канон, заданный историками русской философии. Хотелось бы обратить внимание на женские фигуры в истории отечественной мысли и русского богословия – среди них княгиня Е.Г. Волконская, в кружок которой входил Соловьев, М.В. Безобразова и др. Для меня представляет интерес тема «вливания» дореволюционной мысли в советскую, их сосуществование в определенный момент времени: в этом контексте я обращаюсь к фигурам Е.К. Герцык, В.Г. Малахиевой-Мирович, Ю.Н. Данзас. Я хочу исследовать опыт проживания философами и осмысление ими социальных катастроф – войн и революций (Л. Шестов, Р. Беспалова, В.Н. Забугин), оккупации (мать Мария (Скобцова), Е.К. Герцык), «красной каторги» (Ю.Н. Данзас).
З.И.: Как Вы считаете, как можно популяризировать идеи русских философов среди широкой аудитории, особенно среди молодежи?
К.В.: Думаю, что популяризации русской философии способствуют публичные лекции и выступления, выставки, научно-популярные издания, посвященные интеллектуальным биографиям отечественных мыслителей, а также театральные постановки, выступления на радио (сразу вспоминается проект А.П. Козырева «Философские ночи» на радио «Вера»), художественные и документальные фильмы о русских философах и их идеях. Вв качестве примеров могу привести документальные фильмы «Лосев» (1898) В. Косаковского, «Бердяев» (1991) Л. Паригула и В. Грибанова и мн. др., художественные – советский фильм «Мать Мария» (1982) С. Колосова, «Мальмкрог» (2020) Кристи Пую, «Опасный метод» (2011) Д. Кроненберга, в котором психоаналитика Сабину Николаевну Шпильрейн, к слову, недолгое время (в 1924 г.) работавшую в Институте научной философии, играет Кира Найтли. И, конечно, социальные сети. Местом острой полемики и пространством для обмена мнениями сегодня являются телеграм-каналы, посвященные соответствующей проблематике. У меня тоже есть небольшой канал о русской религиозной философии «Цветы и ладан», в котором я стараюсь освещать в том числе деятельность нашего сектора истории русской философии.
З.И.: Какие советы Вы могли бы дать молодым исследователям, которые только начинают свой путь в науке и стремятся достигнуть подобных успехов?
К.В.: Мне кажется, что важно найти ту тему, которая действительно интересна, внутренне близка начинающему исследователю, возможно, экзистенциально значима. В таком случае мотивация будет не только внешней, но внутренней по преимуществу. При выборе темы стоит оценить, насколько хорошо тема изучена, есть ли лакуны, нуждающиеся в восполнении, есть ли возможность сказать «новое слово». Очень важно не останавливаться и продолжать свое исследование, даже если не все получается легко. С одной стороны, стоит обращаться за консультацией или добрым советом к старшим коллегам и авторитетным мнениям по интересующей теме или вопросу, с другой – ничего не принимать на веру, все перепроверять, чтобы не оказаться в плену у стереотипов, всегда обращаться к первоисточнику. Иногда всё не так, как кажется на первый взгляд или как принято думать.