- Какой-то он получился у тебя слишком хороший, ну прямо идеальный, придраться не к чему. Ты хоть бы упомянула кого-то из бригады, не один же он на поле пластается, еще люди есть.
Главный редактор районной газеты Галина Игнатьевна, прочитав очерк Киреевой о передовике Владимире Прохорове, стала, как говорили сослуживцы, докапываться до мелочей.
- Так ведь там и про бригаду, - подсказала Киреева, - ну а то, что положительный, так вроде заслужил, он и правда со временем не считается, если надо, остается, переработка идет, и бригадир об этом говорил, в общем, «болеет» за дело.
Галина Игнатьевна повертела в руках листок с печатным текстом, местами подчеркнула и подала его Киреевой.
- Светлана Васильевна, в целом неплохо, вероятно, этот Прохоров заслужил, но такое ощущение, что вы будто виноваты перед ним в чем-то… уж слишком старались.
Киреева покраснела, не ожидая, что главред попадет в самую точку. – Почему? какая вина? Это всего лишь очерк.
- Да не тушуйся ты так, - Галина Игнатьевна, заметив смущение подчиненной, попыталась объяснить свою точку зрения. – Как-то ты его возносишь, прямо между строчек читается, только без обиды, создалось у меня такое впечатление… а так очерк отличный, так что печатаем, пусть люди читают, пример берут.
Светлана, закусив губу, быстро вышла из кабинета, направляясь в корреспондентскую. То, что сказала Галина Игнатьевна, было правдой. Киреева после разговора с Володькой не могла избавиться от чувства вины, мысленно ругая себя, что поддалась тогда порыву писать письма чужому человеку. Была она в то время еще совсем молоденькой, но уже подающей большие надежды. Сочинить письмецо к ней обращались еще в школе, девчонки постарше писали парням в армию и иногда просили что-нибудь красивое, и тогда Света бралась помочь, корпела вечерами над чужими письмами. Вот также и Тамаре помогла.
И теперь, когда встретила Владимира, явно несчастливого, она часть вины переложила на себя. Совестливая была.
- Светик, чего нос повесила? на работе неприятности? – муж Валера мгновенно замечал перемены в жене, и смена настроения не ускользала от него. Поженившись полгода назад, они понимали друг друга с полуслова.
- Ну, какие неприятности могут быть в нашей редакции, все просто замечательно. Пишем, печатаем, поддерживаем трудовой настрой населения.
- Показалось, думаешь о чем-то…
- О человеке одном думала. Я о нем очерк писала, в работе он первый, а вот в семейной жизни, кажется, несчастлив, и это чувствуется.
- Ну а тебе-то что до него, какое тебе дело, это его жизнь. Не нравится – пусть разводится, а если не разводится, пусть терпит. – Валера обнял молодую жену, привлек к себе.
- Подожди, Валера, мне что-то сказать тебе надо, я может, и ошибаюсь, но кажется, я беременна.
Он заглянул ей в глаза. – Кажется или это точно?
- Похоже, что точно, в пятницу к врачу иду.
- Так-так-так, девочка моя, а ведь мы договаривались, первые года два-три никаких детей, я ведь еще учусь…
- Но ты же на заочном.
- Ну, так и что, все равно шатко на ногах стоим, ты учти, помогать нам некому, у нас с тобой только матери. У моей младший брат на шее, а у тебя… ну, в общем, и с твоей мамки помощи кот наплакал, ну какие могут быть дети.
- Знаешь, Валера, когда двое живут вместе и любят друг друга, а мы с тобой, я уверена, любим, то рождение ребенка, это следствие счастливого союза.
- Ну да, - он отошел от нее, сел у стола, - присядь… ну присядь ты, давай поговорим, мы же взрослые люди, должны вести себя разумно.
- Валера, я, конечно, помню наш разговор, что с детьми подождать, но раз уж так получилось… ведь это наш ребенок.
- Света, ты талантливый человек, ты очень трудолюбивая, кому, как ни тебе занять место главного редактора газеты…
- Валера, ну это при чем здесь? Да я вообще об этом не думаю.
- Ну и зря, ваш главред уже одной ногой на пенсии, кажется давно пенсионного возраста.
- У Галины Игнатьевны опыт огромный, она меня в свое время поддержала, а ты предлагаешь подсидеть ее…
- Дурочка ты, Светка, это же нормальный процесс. Кода человек уходит на пенсию, а на его место приходит другой – молодой, сильный, как ты, например. А тут ребенок, пеленки, каши… ну зачем тебе торопиться…
- Знаешь, в чем ты прав, в том, что мне не стоит торопиться… только с той разницей, что не стоит торопиться занять место главного редактора, а вот ребенка рожать я буду. – Уж извини, что наш малыш не вписывается в твои грандиозные планы моей карьеры.
- Ну вот, колючки выпустила, - разочарованно сказал муж, все еще надеясь, что беременность не подтвердится.
_____________
- Новенькая что ли? Чёт я тебя не припомню…
- Старенькая… тоже мне нашел новенькую, месяц уже за прилавком стою, а ты и не заметил.
Тамара, посмеиваясь, разглядывала водителя автолавки Витьку Мухина.
- Так я в отпуске был, не видел тебя.
- Ну, так посмотри, да не засматривайся, иди вон грузись, поди товар по деревням повезешь.
- Так это, оно самое, так и есть. – Витька закатал рукава, юркнул на склад, а после погрузки снова зашел, заметив, что народа в продуктовом нет. Упершись в прилавок, подмигнул Тамаре. – Ах, Тома, Тома, давно я не был дома…
- Ты как мой котяра, мурчишь и взгляд масленый.
Витька расхохотался. – Ну и сравнение! Нет бы газировки человеку плеснула, как-никак за двоих работаю: я и водитель, я и грузчик.
- А так все работают, не ты один.
- Ой, вспоминайте, мои глазоньки, где я видел этот цветочек…
- Эт про меня что ли?
- А про кого, про тебя, конечно. Точно знаю, виделись где-то, хоть и район у нас большой.
- На слете комсомольском в райцентре, причем несколько раз, дырявая у тебя память, Витя.
- Томка, да у тебя голова – дом советов, все помнишь, и записывать не надо. А я думаю, лицо знакомое, а глазки такие, - Витька потянулся через прилавок к Тамаре, - взглянула и сразу почетную грамоту можно выдавать за один твой взгляд.
- Ну-ну, ручищи-то убери, я тебе, не абы кто, я на работе, и вообще – мужняя жена.
- Всё, ухожу, удаляюсь, оставляю твой образ на память в своем сердце.
- Чудик ты, Мухин, посмеялась бы я с тобой, да вон народ за хлебом идет.
- А я еще заеду…
- Ага, смелый какой, а дома, поди, жена со сковородкой караулит…
- А чего жена? не стенка, можно отодвинуть…
- Ну, моего, скажу тебе, не отодвинешь, так что имей ввиду.
- Ладно, тогда с другого хода зайдем. Слушай, Тома, ты прямо такая… ух, хваткая, по тебе вижу… может отложишь дефицит, а я бабкам в деревне загоню, а выручку пополам.
- А за это знаешь, что бывает, - Томка вмиг стала серьезной, - статья за это бывает, да и какой тут дефицит, сам видишь, сахар, соль да мука.
Витька оглянулся на вошедших покупателей и еще раз подмигнув, сказал: - В другой раз поговорим.
______________
- Петь, а давай уедем, соберемся и переедем, ну хотя бы в райцентр. – Маруся после встречи с Володькой часто задумывалась, а когда видела его хотя бы издали, старалась перейти на другую сторону, чтобы даже взглядом не встречаться.
Петр почти на голову выше Маруси, широкая кость, черты лица казались грубоватыми, светлые волосы, летом сильно выгоревшие на солнце, слегка волнистые, взгляд всегда спокойный. Он и по характеру спокоен, и голос у него тихий, несмотря на всю громоздкость его фигуры.
- Как это уехать? зачем? У нас тут родители, Славка в садик ходит, подрастет, в школу пойдет. Чего ты, Маруся, зачем уезжать?
- Подумала я, в райцентре и с работой легче, и садики лучше, и школа новая…
- Ну, так и у нас не хуже. – Он сел ближе, пытаясь понять жену. – Ну, скажи, что тебе душу-то разбередило, может обидел кто…
- Пеееть, ну кто меня при таком муже обидит, ты же у меня силушкой не обделен, никто не посмеет, - Маруся коснулась его вихров, потом лица, - переезжают люди, вот и я подумала, может нам чего в жизни поменять. Ну, если ты не хочешь, так пусть так и будет.
- Да не то, чтобы не хочу, удивила ты меня… но я подумаю, кто его знает, может Славке и в самом деле в райцетровской школе лучше будет…
- Да ладно, не бери в голову, как жили, так и будем жить.
- Ну, тогда пойду управляться, - Петр положил свою широкую ладонь на руку Маруси, сжав ее слегка, боясь причинить даже малейшую боль.
С Володькой Петр редко встречался, да и то лишь набегу. Здоровались, потому что принято так было, как же жить в одном селе и не поздороваться. А в этот раз Петр задержал Прохорова, остановив сначала взглядом, а потом, кивнув в сторону, предложил: - Давай отойдем.
Володька усмехнулся. – Как в кино: «давай отойдем», - передразнил он.
- Ну не при всех же нам о Марусе говорить.
- А при чем тут Маруся? – Прохоров нахмурился. – Она ведь твоя жена, а не моя.
- Вот именно, моя. Поэтому не мути воду, не баламуть Марусю, не лезь к ней.
- А кто тебе сказал, что я лезу? ты видел?
- Видел я, как ты на нее смотришь.
- А теперь что, и смотреть на людей нельзя? или мне глаза закрывать, когда мимо прохожу?
- Не придуривайся, понимаешь ведь, о чем говорю. Знаю я, было у вас до твоей службы, было, да прошло, семья у нас… так что обходи Марусю десятой дорогой, не карауль у колодца…
- Может, ты еще запретишь мне из колодца воду брать? – Володька уже не скрывал злости, которая захватила его полностью. Не нравилось ему, что Петр отчитывает как школьника, указывая, что ему делать и как поступать. – Ходил к колодцу, и буду ходить, ты мне не указ.
- Ходи, сколько хочешь, только Марусю не надо караулить там, видел же я, специально топчешься вокруг колодца, зная, что ходит она туда… моя она жена…
- Так я разве отбираю ее… зря боишься, да и про жену свою плохо думаешь. Не такая Маруся, она если что решила, то так и будет. Решила за тебя замуж выйти, значит с тобой она, это я уже понял, так что спи спокойно.
- А у меня и так крепкий сон, и о жене своей я не думаю плохо, как ты говоришь, я ее люблю и всегда смогу защитить.
Татьяна Викторова
Продолжение по ссылке:
